Темный охотник 7 (СИ) - Розальев Андрей. Страница 34
Топ-топ-топ-топ. Размерные шаги разогнавшегося ящера отдавались звоном трескающихся стёкол и визгами высунувшихся в окна женщин.
Продравшись через какую-то узкую улочку, носящее имя адмирала — целиком табличку не успел прочитать, мы вывернули из-за угла на Океанский проспект. Где-то позади центральная площадь и бухта Золотой Рог. А где-то впереди ждёт не дождётся ублюдок, который попил моей крови похлеще, чем может себе позволить иное мелкое божество.
Не снижая скорости, Ярик подцепил какую-то легковушку, и сталь потекла ручейками по его телу, на ходу превращаясь в броню.
— Вперёд! — скомандовал я
Могучий бронированный ящер взревел и припустил во всю прыть.
ㅤ
ㅤ
Князь!
Не барон, не граф, и ни в коем случае не лингам собачий!
Душа пела, и Григорию Афанасьевичу Люберецкому хотелось орать от счастья, как тому самому мужику на видео, который поймал рыбу своей мечты. Вот только если тот бедолага довольствовался малым и радовался, что ему в руки угодил язь, то Григорий Афанасьевич восторгался тому, что теперь он настоящий, здоровенный…
— Кня-я-я-язь!
Пускай и японский, да и хрен бы с ним!
Григорий Афанасьевич был очень доволен собой. Операция по созданию формального предлога для бескровного перехода Дальнего Востока под протекторат Японии проведена его родом просто блестяще! До самого последнего момента никто даже не чухнул! Спасибо Чернову, что так удачно подвернулся со своими инфернами и прочими странностями.
Без его активного противодействия состряпать такую жирную утку оказалось бы куда сложнее.
Сам себя Люберецкий предателем ни в коем случае не считал. Напротив, он искренне верил, что действует в интересах Дальнего Востока и его жителей. Годами наблюдая за тем, как центральная власть в Москве пренебрегает нуждами региона, как медленно развивается инфраструктура и экономика, Григорий Афанасьевич пришел к выводу, что только радикальные меры могут изменить ситуацию.
Жить он здесь, по правде говоря, никогда не жил. Но наблюдал исправно.
Япония, с ее передовыми технологиями, развитой промышленностью и близостью к региону, виделась ему идеальным партнером. Люберецкий уверил себя, что под японским управлением Дальний Восток расцветет, став мостом между Востоком и Западом, важнейшим экономическим центром континента.
К тому же, — рассуждал он, — разве не лучше добровольно перейти под протекторат дружественной державы, чем ждать, пока регион станет яблоком раздора между Россией, Японией и, возможно, Китаем? Так хотя бы удастся избежать кровопролития и разрушений.
Футуристом был Григорий Афанасьевич. Футуристом, прогнозистом и талантливым геополитическим аналитиком. Ох, сколько его предсказаний уже сбылось!
А хотя…
Нисколько, если уж начистоту.
Однако это не помешало ему действовать, и вот он здесь. Новый губернатор Приморского края. И если в пограничных с Россией регионах ещё можно ожидать сопротивления, то здесь, где так велико влияние Японии, и так далека Москва, большинство искренне его поддержали. Ну а несогласных ждала разъяснительная работа.
— Князь, — ещё раз повторил Григорий Афанасьевич, любуясь в зеркало.
Губернатор вовсю встречал первый день своей новой жизни, и ничто не могло испортить его настроения.
Наконец-таки отлипнув от зеркала, Люберецкий подошёл к окну и из окна своего нового кабинета полюбовался парком.
Здание, в котором новый губернатор разместил свою резиденцию, с самого начала строилось с прицелом на будущее. Пришлось немного потратиться, выкупая земельные участки обнищавших аристократиков, а то простого люда, с их похожими на землянки лачугами. Местами даже красного петуха его люди пустили. Что-то и у города выкупили, в том числе участок дороги, проходящей мимо «писательского» сквера.
И теперь вся эта территория составляла единый ансамбль усадьбы. Конечно, пройдёт какое-то время, прежде чем деревья вырастут, но что-что, а ждать Люберецкие умели.
Внезапно в дверь постучали. Не дожидаясь ответа, в кабинет вбежал младший сын Григория Афанасьевича, тоже Григорий, вот только младший. Григорий Григорьевич. Григорий, так сказать, джуниор. Хотя для ситуации будет более уместно отомусуко Григорий.
Тут ведь как…
Взял мяч — фигачь. Назвался кошакой, значит и сын у тебя отомусука.
— Ваше превосходительство! — выпалил Григорий Григорьевич. — Чрезвычайное происшествие!
Даром что произошло какое-то ЧП, Люберецкий невольно улыбнулся от того, что даже сын обратился к нему по-новому. Превосходительство.
— Что стряслось? — спросил он.
— В городе появились… монстры! — сын запнулся, словно сам не веря своим словам. — Огромные чудовища разгуливают по улицам! Они уничтожают наши патрули!
ㅤ
ㅤ
Не только род Люберецких получил в последнее время новый титул.
Взять, к примеру, Антона Бобруева. Сегодня его отцу — одному из первых и самых рьяных коллаборационистов — пожаловали баронство за то, что он оказался одним из тех, кто в составе карательной бригады помог застрелиться прошлому губернатору региона.
Так что и сам Антон теперь, получается, баронских кровей.
И уже, кстати, состоит на службе Императора, — и не так важно, какого именно.
Вот он, весь такой красивый и в новенькой форме, — неважно, какой именно, — патрулирует город на предмет выявления нарушителей комендантского часа. Не один, само собой. В компании сослуживцев. А каких… неважно.
— А я суши люблю, — чтобы хоть как-то завязать беседу, ляпнул Антон.
Один из косоглазых гвардейцев кивнул, улыбнулся и сказал:
— Праильна.
— Унаги там, — продолжил вслух размышлять парень. — Онигири всякие. Кимчи. Судоку, опять-таки, очень вкусные. Ну… как говорят.
Тут напарники Бобруева обменялись парой фраз на родном языке и заржали. Противно так, как будто две енотовидные собаки.
— Маладесь, Иван, — отсмеявшись, сказал один из гвардейцев и похлопал Антона по плечу. — Кушай судоку, будись башой и сийный.
Антон улыбнулся и искренне порадовался тому, что его приняли. А имя? Имя запомнят. Так-то ему все эти Мусасимары, Таканаханы и прочие Юкадзуны тоже нелегко даются. С тем он продолжил своё победное шествие по улочкам захваченного Владивостока.
Но тут…
— Там! — закричал один из японцев и указал куда-то вверх.
Сейчас они как раз проходили по залитой солнцем тихой улочке. Шли прямо по центру, по двухполосной проезжей части. Слева кирпичная многоэтажка на несколько подъездов, а справа прилипшее друг к другу двух и трёхэтажное историческое наследие города. И как раз на одном из выдающихся вперёд балконов двухэтажки был он…
Гоблин.
Мерзкий такой, с пушистой розовой шевелюрой.
Гоблин не прятался, скорее даже наоборот — изо всех сил привлекал к себе внимание. Истошно вереща, он перелез через перила, свесил задницу над улицей, упёрся ногами в балкон и начал… твёркать?
— Иван! — гвардеец хлопнул Антона по плечу. — Делай! Давай! Агонь!
Огонь, так огонь.
Бобруев по-шустрому вырастил меж ладоней довольно крупный и увесистый файербол, размахнулся и послал снаряд прямиком в гоблина.
— Ах-ха-ах-ах-ха! — абсолютно по-человечьи расхохотался гоблин, когда файербол рассыпался огненными брызгами, не долетев до него всего ничего.
Как будто о щиты ударился, да только откуда у этого уродца щиты?
— Лох! — крикнул гоблин как будто по-русски. — Петух!
Затем он спрыгнул со второго этажа прямо на асфальт, обернулся на Антона, нагло так и противно улыбнулся.
— Пердатиль! — рявкнул гоблин, тряхнул розовой шевелюрой и втопил вдоль по улице по направлению к проспекту.
— Ах ты! — возмутился Антон, и добавил, не оборачиваясь: — За мной! Хлопнем урода!
В компании раскосых сослуживцев, которые совсем не возражали против неожиданного развлечения, Бобруев побежал вслед за гоблином. Резвый ублюдок скрылся за углом, и гвардейцы уже было последовали за ним, но тут вдруг…