Теневой Перевал (СИ) - Осадчук Алексей. Страница 55

— Сейчас! — крикнула Эльза, и они с Лео рванули в разные стороны.

Спустя буквально секунду на то место, где прятались страйкеры, упала здоровенная туша, и тут же пещеру накрыл мерзкий визг боли. Тварь все-таки оказалась не такой умной и хитрой — угодила в западню, напоровшись со всего маху на два замаскированных копья, закрепленных между камней, которые Лео и Эльза прикрывали своими телами.

Не давая монстру прийти в себя, страйкеры навалились на него одновременно с четырех сторон. Увы, но наконечники копий, похоже, не задели жизненно важные органы монстра. Он довольно быстро пришел в себя и начал давать отпор. Причем торчащие из его туши копья не мешали ему ловко изворачиваться и контратаковать противников.

Удар хвоста — и Эльза отлетела в сторону. От столкновения с валуном ее магический щит ярко вспыхнул. Следующий удар длинной костлявой лапы по ногам подкосил Лео. Он рухнул лицом вниз на острые камни, с ужасом замечая, как рассыпается в пыль один из его крудов. Теперь в запасе оставалось всего шесть кристаллов.

Когда Лео поднялся на ноги, он увидел, как тварь, обхватив своими лапами Георга, раз за разом вонзала в его спину свое жало. Каждый такой удар сопровождался лиловой вспышкой. Сигурд тем временем кромсал левый бок твари своим мечом, но, похоже, он уже не успевал ничего сделать. Еще несколько ударов жала и магический щит Георга исчезнет…

— Не-е-ет! — отчаянно выкрикнула Эльза и ринулась вперед. Ее лицо исказила гримаса страха.

Георг фон Линц, по сути, воспитал ее и все эти годы был ей вместо отца. Меч девушки вонзился в склизкий хвост монстра.

Тварь, не обращая внимание на раны, что наносили ей Сигурд и Эльза, еще сильнее обхватила тело кричащего от боли Георга. Когда Лео подбежал ближе, ему почудился неприятный хруст. А в следующее мгновение фон Линц обмяк и перестал кричать. Его щит мигнул и исчез, а кривое жало пронзило его тело.

Как только это произошло, монстр шустро запрыгнул на стену и начал карабкаться вверх, таща за собой страйкера.

Именно в этот момент что-то яркое мигнуло рядом с башкой твари и уродливая морда химеры разорвалась словно бок переспелого фрукта. Еще одна быстро мелькнувшая огненная вспышка — и толстый панцирь, прикрывавший спину монстра, треснул и наружу ударил фонтан из темной склизкой жидкости.

Химера, дергаясь в предсмертных конвульсиях, рухнула на камни. Лео даже не успел как следует осознать произошедшее, как из темной ниши в стене выскочила фигура в знакомом доспехе и оказалась рядом с телом Георга.

Удар сердца — и тело страйкера окутало золотое магическое плетение. Спустя несколько секунд грудь Георга плавно поднялась вверх, а затем опустилась…

Лео почувствовал, как его рот непроизвольно растягивается в радостной улыбке. Сигурд был прав — маркграфа де Валье не так-то просто убить.

Эльза первая добежала до тела своего наставника и со слезами на глазах приникла к его мерно вздымающейся груди.

— Несколько переломов, проникающее ранение и отравление, но он будет жить, — произнес маркграф де Валье.

Когда улыбающиеся Сигурд и Лео остановились подле него, он произнес, по очереди заглядывая каждому в глаза:

— Я рад, что вы живы. Все вопросы потом. Надо спешить. Скоро начнется отлив.

— У нас мало кристаллов, — как всегда коротко произнес Сигурд.

Все происходило как-то неожиданно и стремительно. У Лео было очень много вопросов, но придется смириться и подождать, когда его сиятельство сам все расскажет. А еще ему показалось, что маркграф как-то неуловимо изменился. Причем внешне это никак не проявлялось. Скорее, все ощущалось на энергетическом уровне. От него, словно жаром от кузнечного горна, веяло силой.

— Об этом можете не беспокоиться, — произнес маркграф, а затем тряхнул плечом, на котором висела походная торба странного покроя. — Крудов всем хватит. А сейчас давайте отправимся в место получше этого. Там будет безопаснее переждать воздействие магии Барьера.

Пока Лео и Эльза помогали взваливать Георга на спину Сигурда, маркграф довольно проворно извлек четыре крупных круда из туши химеры.

Уже когда они выходили из пещеры, Лео услышал тихий голос его сиятельства.

— Хочу предупредить всех, что нам придется задержаться в Тени на некоторое время. Скоро вы поймете почему…

Где-то недалеко от границы Бергонии и Аталии…

Длинная кавалькада из нескольких сотен всадников неслась по бергонскому королевскому тракту в сторону границы с Вестонией. От обилия цветных перьев, блестящих на зимнем солнце доспехов и разноцветных гербов, рябило в глазах. Но главным цветом в этой сияющей палитре был, конечно, красный. И не удивительно. Ведь в голове колонны на своем белоснежном мистрале в окружении ближайших соратников скакал сам герцог де Бофремон.

Ему, как и всем дворянам, за свободу которых недавно Золотой лев получил внушительный выкуп, не терпелось оказаться в своих домах. Ну, а желание Клода де Бофремона поскорее попасть в Эрувиль, помимо всего прочего, диктовалось еще и жизненной необходимостью. Принц Филипп, которого так долго и терпеливо воспитывал герцог де Бофремон, находился сейчас под полной опекой этих гнусных трусов де Гонди.

Помимо дворян, выкупленных из плена, в колонне скакали те, кто привез этот огромный выкуп. Вассалы и верные сторонники герцога, а также представители астландского короля. Среди них был и Генрих де Грамон.

Его лицо осунулось, глаза в тени темных кругов почти не моргали. Его задумчивый взор был устремлен вдаль. Генрих постоянно находился в своих мыслях, и эти мысли были холодны, как сталь, и полны огненной решимости.

Скулы его были напряжены, губы поджаты в тонкую, почти незаметную линию — его лицо казалось высеченным из серого льда. Мрачный и безмолвный он выглядел старше, чем был еще год назад, когда оба его сына были рядом.

С тех пор как он получил весть о Габриэле, его плечи словно опустились, но это была не усталость, а тяжесть ответственности и боли, которую он нес с собой.

Его движения были размеренными, напряженными — как у человека, который держит все в себе и не позволяет эмоциям захлестнуть его. На самом деле в душе графа шла непрекращающаяся борьба: скорбь от потери сына и неослабевающая надежда найти его живым.

Теперь, вернув из плена Франсуа, на которого ни весть о потере брата, ни плен совершенно никак не повлияли, граф де Грамон еще больше замкнулся. Его лицо не выдавало ни радости, ни облегчения, только твердое выражение с холодным блеском в глазах. Этот блеск — жажда отмщения. Он не просто скакал домой, он двигался вперед, как заточенный клинок, готовый нанести смертельный удар в сердце врага. Уверенность в том, что именно так и произойдет, стала более ощутимей после разговора с герцогом де Бофремоном еще там в Аталии, после прибытия графа с делегацией и выкупом.

Генрих уже в который раз в своих мыслях вернулся в тот вечер…

— Мессир, — обратился к нему герцог, когда Генрих вошел в его временный кабинет во дворце Рикардо ди Лоренцо, пленником которого был Бофремон. — Я осведомлен о вашей значимой роли в борьбе за мою свободу. Знайте, что в моем лице вы найдете не только надежного покровителя и союзника, но и преданного друга.

— Это честь для меня, ваша светлость, — поклонился граф де Грамон.

— Мое заточение подошло к концу как раз вовремя, — тем временем продолжил Бофремон. — Эти жалкие трусы де Гонди, позорно бежавшие с поля боя, теперь постоянно рядом с моим бедным племянником. Я наслышан, что эта Бланка де Гонди не дает бедному Филиппу даже дня на отдых. Она таскает его по балам, приемам и театрам. А ведь только я знаю, насколько ранима душа его высочества.

— Вы правы, ваша светлость, — склонил голову граф де Грамон. — Неравнодушные к его высочеству и вам люди замечают излишнюю бледность и болезненность принца Филиппа. Наверняка его высочество тоскует по своему любящему и заботливому дядюшке.

— Проклятые де Гонди! — рыкнул герцог. — Я полностью уверен в том, что, если бы этот трус и торгаш не замешкался в той битве и атаковал аталийские легионы вместе со мной, победа была бы за нашим войском. И это не пустые слова, мессир! Сам Рикардо ди Лоренцо в одной из наших бесед подтвердил это. Он еще удивлялся, почему де Гонди промедлил. Ведь время для атаки мною было выбрано идеально!