Зверь на Юге пробудился (СИ) - Яр Елена. Страница 35

Окончательный вердикт удастся вынести лишь тогда, когда Годдард ответит хоть на какие-то её вопросы. Если, конечно, захочет.

Как раз в этот момент раздались тяжёлые шаги. Эррин так быстро подскочила, что закружилась голова. Она покачнулась, и знакомый насмешливый голос произнёс:

— Если я и мечтал, что ты упадёшь к моим ногам, то никогда не предполагал, что это случится именно так.

Охотничий дом

Рядом с городом говорить не хотелось. Да и оставаться тоже, поэтому они собрали все вещи и пустились в путь. К тому же в дороге тоже неплохо вести разговоры. Может, даже лучше, чем лицом к лицу. Особенно это отлично подходит для таких сложных тем, которые им предстояло поднять. Так можно не переживать, что абсолютно все твои эмоции станут достоянием собеседника. Кое-что можно бы и оставить при себе.

— Я не знаю, что сказать, — честно начала Эррин.

— Так не говори, — знакомо усмехнулся Годдрад.

— Нет, так не пойдёт. Ты в очередной раз перевернул мой мир с ног на голову, я больше не хочу… ходить с закрытыми глазами.

— Именно для этого я и привёл тебя в Виттег. Чтобы ты поняла. Но я рассказал всё это не для того, чтобы хорошо выглядеть перед тобой. Ни ты, ни я, Рыжик, сейчас никакого значения не имеем. Мы идём повторять то, что произошло сто лет назад. Но мы должны изменить сценарий. Уложить Зверя и не позволить ему выдохнуть тени.

— Нет уж, подожди. Я не стану игнорировать то, что невиновного человека запихали в тюрьму на сто лет!

— Я виновен.

— Но не в том, что тебе приписывают! Ты не сошёл с ума и по собственной прихоти… совершил всё это. Ты сошёл с ума как раз потому, что был вынужден применить столь устрашающие меры. Но выбора ведь у тебя не было, так, Годдард? Или… — Эррин даже остановилась от внезапно посетившей её мысли. — А ты вообще был сумасшедшим⁈

Он замолчал надолго, словно не желая больше говорить. Но Эррин не выпускала его из цепкого капкана своего взгляда. Она была твёрдо намерена получить ответы на свои вопросы, пусть бы и пришлось их вытрясать из колдуна силой.

— Ты хочешь знать, как я провёл сто лет в тюрьме? — сказало он наконец глухо. — Тело страдало от холода и связанной магии. Я коченел до самого последнего мускула. Но это ерунда. Потому что самое ужасное — это то, что всё это время я видел перед собой их. Горящих людей. И безумие… Жаль, что оно не пришло в полной мере, лишив меня способности сопереживать. Но оно мне сильно помогало. Правда. Позволяло забыться хоть ненадолго…

— Ты… помнишь каждый день из этих ста лет? — робко спросила она, боясь поранить его ещё больше, чем это уже было сделано.

— Слава Оси, нет. Я впадал в беспамятство надолго, иногда, мне кажется, не просто на года — на десятилетия. Но я был жив. И я ждал. Я знал, что рано или поздно Зверь снова проснётся, и моя помощь им всем опять понадобится. И тогда двери тюрьмы для меня будут открыты.

Эррин тоже некоторое время помолчала, обдумывая свои следующие слова.

— Скажи, Годдард, почему ты за себя не боролся?

— Да у меня особо и возможности-то не было, — невесело усмехнулся он. — К Виттегу я и так пришёл почти без сил. Чтобы… вычистить город мне потребовалось буквально всё, что было. Я потерял сознание в воротах на выходе. А когда очнулся, то был уже в антимагических браслетах у самой границы слоя.

Эррин знала, что бесчувственного человека нельзя перенести через границу — он не вынесёт перехода, поскольку не контролирует своё дыхание. Вот и Годдарда дотащили докуда возможно, а дальше, видимо, ждали его пробуждения.

— Я пытался решить всё адекватно. Раз сто рассказывал членам магистерского совета, как и почему всё произошло на самом деле. Только слушать меня особо никто не хотел. Даже Берти. — Годдард замолк, словно занова переживал те события. — Ему начисто задурили голову, он правда верил, что я сумасшедший убийца, и был разочарован и оскорблён в лучших чувствах. Да и мне уже в тот момент стало не до справедливости. Как раз тогда мой собственный мир начал довольно сильно ломаться и плыть, мне тяжело было ухватить реальность.

Эррин схватила его за руку, поражённая внезапным озарением:

— Как раз тогда?.. А ты не думаешь…

— … что мне помогли потерять разум? Я бы не стал исключать такого развития событий. Не после всего, что произошло. Но и доказательств у меня нет. Впрочем, справедливости ради, я и так был в состоянии, когда дух едва держался в теле. Я почти выгорел, и при этом на меня сразу надели браслеты. Они толком не давали восстановиться.

— Ну что за уроды! — сердито выдала девушка.

— Я рад, что это почётное звание перешло от меня кому-то ещё, — усмехнулся Годдард, но улыбка вышла немного тусклой.

Молчание затянулось надолго, но особо тягостным оно уже не было. Было, что обдумать, что уложить в своей голове, сформулировать новые вопросы. А самое главное, осознать и принять тот факт, что Годдард не чудовище. Милым ягнёнком он никогда, возможно, и не был, но вообще всё, что писали о нём в учебниках — первостатейная ложь.

Впрочем, мысленно отмотав события в памяти назад, она не нашла в своём поведении каких-то особо ужасных поступков по отношению к нему. Ну разве что кроме самого первого удара парализатором, когда она заставила его корчиться в судорогах на земле лишь за то, что он назвал её маленькой девственницей. Все остальные их стычки были скорее симметричным ответом на его агрессивные или доминирующие действия.

В итоге Эррин мысленно поздравила себя с тем, что вроде как каяться и просить прощения ей у него не за что. Изменить отношение — да. Поменьше напоминать о случившемся — однозначно. Смягчить свой природный сарказм — это уж как получится.

Ну и крепко-крепко думать о том, как быть дальше. И не просто дальше — после.

Она знала, что не наденет на него блокирующие браслеты, если они выживут после схватки со Зверем. Просто не сможет это сделать. Обречь невиновного человека на такое будущее жестоко, и ей не хочется в этом участвовать. Но позволить ему сбежать, это значит самой подставиться под удар. Как объяснить магистрам, что она отпустила знаменитого Безумного. Сказать, что он обхитрил её? Признать себя неумелой дурочкой? Ещё недавно идея предстать перед магистерским советом в виде «мы так и знали, что она не справится» казалась ей ужасной. Сейчас же она с удивлением обнаружила внутри себя глубинное равнодушие к их ценному мнению.

Они оставались силой, которую надо бояться. Но благоговение исчезло, как роса, высушенная поднимающимся солнцем.

— До логова Зверя осталось не так уж и много, — сказал Годдард. — К вечеру дойдём до охотничьего домика, если от него хоть что-то за эти годы осталось. Там мы с Берти останавливались ночевать, чтобы уже на следующий день выйти в нужное место.

— Он оттуда вернулся назад? — осторожно спросила Эррин.

— Да. А я ещё три дня ждал, когда Зверь проснётся.

— А если бы Ролли остался… Он бы мог доказать, что ты не просто так всё это сделал.

— Вряд ли. Скорее всего, ему бы тоже сильно досталось, мог бы и со мной в тюрьму загреметь. А он тогда совсем пацаном был, вся жизнь впереди.

— А ты? Как же твоя жизнь? У тебя отняли целых сто лет!

— А моя жизнь, я надеюсь, всё же ещё не закончена. Но давай не будем придумывать разные варианты прошлого. Впереди сложное и опасное будущее, у которого, как мне хочется верить, всё же есть неплохие варианты.

Мысль была достойной, и Эррин не стала больше приставать с расспросами.

Совсем скоро они вышли на большое плато, которое обрывалось резким спуском вниз. Впереди раскинулась широкая долина. По большей части она была покрыта песком, но кое-где из-под земли вырастали столбообразные скалы, словно отмечая вехи пути, а деревьев и другой растительности было удручающе мало.

— Нам вниз? — упавшим голосом спросила Эррин.

* * *

— Глобально — да. Там, в этой долине, и есть логово того, за кем мы идём. Но внизу передвигаться тяжело, да и воды найти почти нереально. Так что мы пойдём кромкой, вот туда, правее. Видишь зелёный оазис? Там тень, есть небольшое озерцо… было, во всяком случае. Там и остановимся ночевать.