Дядя Фёдор, пёс и кот. Полное собрание - Успенский Эдуард Николаевич. Страница 29

Папа говорит тёте Тамаре:

— Я тебе проще объясню, по-военному.

Он запел:

Тётя Тамара очень обрадовалась такой возможности и по реке погулять с собачкой, и ноги не замочить.

Она стала к прогулке готовиться. Надела большую шляпу с цветочками, целый газон. Губы накрасила ярко-ярко. Надела пиджак огромный малиновый вечерний и резиновые сапожки.

Вдруг она говорит:

— Ой, а где моя медаль «За военные заслуги»? Ой, а где мой значок «30 лет в боевых войсках»? Ой, а где мои клипсы в виде позолоченных гранат-лимонок? Ой, а где моя большая брошь, на которой танк Т-34 изображён?

Стали искать её украшения и, конечно, на шкафу у Хватайки нашли. Только попробуй их забери! Хватайка шипит, кусается.

Кое-как у него тётя Тамара медаль «За военные заслуги» отняла. А про остальное сказала:

— Ладно. Раз это так тебе нравится, пусть у тебя на шкафу хранится. Со временем мы из тебя, Хватайка, отличного почтового голубя сделаем. Или галку служебно-розыскную. А на день рождения я тебе, Хватайка, все свои значки военные подарю. У меня их дома килограмма три лежит. Когда у тебя, Хватайка, день рождения?

— У него нет дня рождения, — говорит дядя Фёдор. — У него есть День птиц.

— Вот и отлично, — сказала тётя Тамара. — В День птиц я его значками завалю с головой.

Сумерки ещё и сгущаться не думали, а она уже свистнула Шарика, завела тр-тр Митю и выехала к речке.

Шарик носился по берегу как угорелый. Вокруг пустота — ни души, только красивые поля убегают в разные стороны в окружении лесов.

Тётя Тамара с удовольствием ехала вдоль речки, как пограничник на танке. И думала: «Как хорошо быть наедине с природой».

А у профессора Сёмина дома целый скандал разыгрался. Бабушка с веником его письмо прочитала и не хотела никуда пускать.

— Это тебя какая-то аферистка заманивает. Вот женит она тебя на себе, будешь знать.

— Почему обязательно аферистка? — спрашивает профессор. — А может быть, это честная труженица колхозных полей. Или просветлённая природой дачница. Им хочется культурного общения.

— Ага, — говорит бабушка, — их уже двое. Значит, это целая шайка.

Бабушка с веником с горя целый дом подмела и ещё веранду.

— Ты уже не маленький, Эрик. Тебе скоро шестьдесят, ты к женитьбе должен серьёзно подходить.

— Если я буду к женитьбе очень серьёзно подходить, я навсегда холостяком останусь. Отвяжись, бабушка, очень меня эта таинственная незнакомка заинтересовала.

— Значит, я с тобой пойду, — говорит бабушка с веником. — Чтобы тебя не охмурили. Чтобы тебя не облапошили. На первое свидание надо с родителями ходить.

Профессор надел белую рубашку, галстук-бабочку, большие резиновые сапоги и тоже стал сумерки ждать.

Как только первые отдельные сумерки забегали в воздухе, профессор вышел из дома. За ним следом выскользнула бабушка с веником. Она, верно, с этим веником не расставалась даже в постели.

Шарик тем временем намотался, набегался под дождём. Как только тётя Тамара, прогуливаясь по речке, в очередной раз проехала мимо их огорода, Шарик в дом забежал, схватил свою походную будку, напялил её и побежал догонять тётю Тамару.

Идёт себе профессор Сёмин по берегу в одну сторону реки — никого нет. Потом обратно — снова никого нет. Только какая-то толстая тётка на тракторе катается. А рядом сумасшедшая собака в картонном ящике носится.

Он подошёл к тётке и спросил:

— Скажите, пожалуйста, вам не встречалась тут женщина с маленьким пуделем на руках?..

…Тамара Семёновна всё это время прогуливалась на тракторе вдоль речки в одну сторону, в другую. Нет никакого таинственного незнакомца из разведки. Только какой-то тощенький тип из прошлых времён гуляет под прикрытием старушки с веником. И вот этот тип подходит и спрашивает:

— Скажите, пожалуйста, вам не встречалась тут женщина с маленьким пуделем на руках?

Тамара Семёновна строго, по-военному ответила:

— Никак нет!

И сама спросила:

— А вы, гражданин, не видели здесь такого товарища высокого в сапогах и в плащ-палатке?

— Нет, к сожалению, я не видел такого гражданина.

И они ещё долго гуляли по берегу речки. Пока совсем не стемнело.

Папа первым увидел, что операция «Знакомство» провалилась. А Шарик всё кипятился:

— Мы не все детали продумали. Надо им встречу в деревенском кафе устроить. Надо их в клуб «Кому за тридцать» пригласить. Надо для них блины «семейные» устроить.

— Ничего не выйдет, — объясняет папа. — Я по себе всё про любовь знаю. Когда я маму увидел, я сразу как раненый стал. У меня что-то внутри оторвалось.

И я понял, что без мамы мне будет очень неуютно. Если у них так не произошло, вы их хоть клеем друг к другу приклейте, ничего не выйдет. Одни страдания.

А Матроскин подумал:

«Где ж нам столько клея взять?»

Глава 6

Жизнь продолжается

Тётя Тамара даром времени не теряла. Каждое утро она железной рукой всех куда-нибудь нацеливала. Утром во время завтрака она сказала:

— Жизнь у нас должна идти по двум руслам: по хозяйственному и по духовному. С хозяйственностью мы кое-как справляемся. Дрова мы заготовили и грибы, корову сеном мы обеспечили.

«Ничего себе „мы“, ничего себе „обеспечили!“ — подумал Матроскин. — Когда это я один всё лето спины не разгибал».

Тётя продолжала:

— А вот с духовным руслом у нас дела обстоят хуже. Скажи мне, Шарик, когда ты в последний раз читал труды академика Павлова?

Шарик стал вспоминать. Он много трудов вспомнил, но труды академика Павлова как-то не всплыли. Шарик даже покраснел от размышлений. Он стал красный, как морковка, ближе к свёкле. Только из-за его повышенной мохнатости никто не увидел, как ему стыдно.

— Или ты, Матроскин, — говорит тётя Тамара, — как часто ты заглядываешь в книги товарища Мичурина? Это был садовод такой прогрессивный. Мне в армии про него много рассказывали. Особенно про его трагическую гибель.

— А как трагически погиб товарищ Мичурин? — спросил бывший ординарец Иванов-оглы.

— Упал с выращенной им клубники… или с огурца. Представляете, какой это был огурец!

— Скользкий, — говорит Шарик.

— Не скользкий, а гигантский! — поправила его тётя Тамара. — Одним таким огурцом можно было всю деревню Простоквашино накормить. А ты, дядя Фёдор, становишься у нас Иваном, не помнящим родства, — продолжала она. — Как у тебя обстоят дела с русской историей? Когда ты в последний раз ходил в патриотический поход по родному краю?

— Я каждый день хожу в патриотический поход по родному краю, когда в соседнее село Троицкое за хлебом иду, — отвечает дядя Фёдор. — Особенно зимой, когда снегу по колено.

Кот Матроскин тихонько так говорит дяде Фёдору:

— Всё, я больше не могу. Я забираю Мурку с Гаврюшей и ухожу в патриотический поход. Я знаю один дом, где лесники живут.

— Нельзя, — говорит дядя Фёдор. — Папа и мама здесь одни пропадут.

— А мы их с собой возьмём.

— Нет, — говорит дядя Фёдор. — Мы не должны сдавать наше Простоквашино. Мы сейчас выборами займёмся.

— Слушайте, — вдруг вступил папа. — А наш Шарик совсем про своё фоторужьё забыл. Почему бы тебе, Шарик, не выпустить патриотическую стенгазету?

— Какую такую стенгазету? — не понимает Шарик.

— А такую, — объясняет папа. — «Военные уходят на пенсию, но не сдаются!» И десять фотографий тёти Тамары за работой по воспитанию молодого поколения.

— Это мысль! — поддержала мама. — Тётя Тамара сейчас так хорошо выглядит на свежем воздухе. Очень она фотогеничная стала.

Тётя Тамара застеснялась немного, но спорить не стала. Мысль о военных пенсионерах, которые не сдаются, показалась ей прогрессивной и воспитательной.