Кто-то внутри 2 (СИ) - Мусаниф Сергей Сергеевич. Страница 38

Я пожал плечами. Возможно, потому что симбы с азиатской внешностью не справились, а прочие агенты не имели успеха. Возможно, таким образом он продал мне билет в один конец, и не рассчитывает, что я вообще вернусь. Возможно, тут имеют место какие-то соображения и мотивы, о которых я и догадаться не смогу.

Со временем ответ на этот вопрос может найтись. А может быть, я никогда его не получу.

Капитана Юсуфа в порту знали, так что проверка документов и досмотр «Гамзе» не заняли много времени, и мы ступили на берег еще до наступления вечерних сумерек. Вблизи порт выглядел еще неказистее, чем в бинокль, да и город, в общем-то, тоже красотами не блистал.

Галифакс выглядел, как после бомбежки, хотя мне доподлинно было известно, что на протяжении последних лет цинты его не бомбили, делая ставку на продвижение своих сухопутных войск с юга. То самое продвижение, которое застопорилось.

У империи было достаточно боевых кораблей, чтобы устроить блокаду (хотя и не такую плотную, как бы им наверняка хотелось, ведь нам все-таки удалось сквозь нее проскользнуть), но недостаточно, чтобы устроить еще один штурм побережья, утыканного установками для запуска противокорабельных ракет, так что пока фронт держался, городу ничего не угрожало.

Однако, отсутствие всяческих надежд на будущее буквально витало в воздухе. Дороги никто не ремонтировал, здания — только по необходимости, если они начинали разваливаться. Стены подпирали опорами, вместо выбитых стекол натягивали пленку, крыши латали, чем попало. Транспорта в городе было мало, сказывался дефицит топлива, требующегося на фронте. Впрочем, людей на улицах тоже было немного, в основном, женщины, дети и старики. Впрочем, дефицит мужского населения в воюющей стране далеко не редкость.

Особенно когда война идет долго, и страна ее проигрывает.

Мы отошли на несколько кварталов от порта, свернули на перпендикулярную улицу и остановились перед полуразрушенным зданием, у которого отсутствовало несколько верхних этажей.

Здание смотрело на нас выбитыми окнами.

— Во времена моего прошлого посещения здесь была гостиница, — сказал Женя.

Теперь здесь могли останавливаться разве что самые непритязательные сквоттеры, которые не смогли найти себе место получше.

Я промолчал. Такое случается даже без поправки на войну.

— Теперь придется искать другую, — сказал он.

Похоже, что в Европе он чувствовал себя, как рыба в воде, а здесь, оказавшись на неизвестной и потенциально враждебной территории, сразу, что называется, «поплыл». Он не был человеком действия, и я задавал себе вопрос, как же его удалось затащить в ту авантюру, по итогам которой он был вынужден работать на Ван Хенга.

Чуть дальше по улице был открытый бар, и я предложил зайти в него, чтобы согреться от холодного промозглого воздуха и навести справки.

В баре было немноголюдно.

За стойкой стояла немолодая женщина-бармен, в зале сидели в основном люди преклонного возраста. Тут была компания из четырёх стариков, играющих в карты, компания из двух стариков, о чем-то степенно беседующих, и еще несколько стариков, сидевших отдельно друг от друга. В баре было темно, видимо, из-за ограничений, наложенных не потребление энергии. А может быть, она просто была слишком дорогой. Здесь было тепло и немного душно, видимо, потому что вентиляцию тоже выключили из экономии.

Мы подошли к стойке бара, и я обратил внимание, что витрина за спиной бармена, обычно полная разнообразных бутылок с цветными этикетками, абсолютно пуста.

«Кто о чем, а поручик об алкоголе».

Барменша смерила нас весьма неодобрительным взглядом.

— Есть только пиво и бурбон, — сказала она по-французски.

— Бурбон, — сказал Женя и посмотрел на меня. Я кивнул. — Два бурбона.

— Десять долларов, — сказала барменша. — Деньги вперед.

Женя достал из кармана бумажник, выложил на стол банкноту достоинством в десять канадских долларов, и та моментально исчезла в ловкой руке разливальщицы.

Женщина поставила перед нами два широких стакана, налила в каждый буквально на два пальца коричневой жидкости из бутылки с отсутствующей этикеткой. Мне даже не пришлось специально принюхиваться, чтобы определить, что этот «бурбон» был обычной сивухой и гнали ее, скорее всего, в соседнем сарае.

На вкус это тоже была та еще гадость, но по организму сразу же стало разливаться тепло, и я решил, что и такой «бурбон» имеет право на жизнь.

— Не посоветуете какую-нибудь приличную гостиницу неподалеку? — спросил Женя.

— Нет.

— А так? — спросил он, выкладывая на дерево стойки еще одну банкноту того же номинала.

— Сам найдешь, — сказала барменша и отправилась в другой конец стойки.

— Знаменитое канадское гостеприимство, — пробормотал Женя.

Тлен, безысходность и недружелюбие местных жителей. Еще полгода назад я принял бы эту атмосферу на ура, ибо и сам испытывал нечто похожее, но теперь, когда передо мной появилась достойная цель и возможность, пусть и призрачная, этой цели достигнуть, я жаждал действия.

Мы взяли свой порции бурбона и сели за столик, чтобы в тишине и спокойствии обсудить наши дальнейшие действия.

— Прошлый раз тут было повеселее, — сказал Женя. — Не в этом баре, а вообще в городе.

— Кризисы имеют обыкновение усугубляться, — сказал я.

— Но какого черта? Мы-то тут причем? Почему она даже рукой в сторону гостиницы махнуть не могла?

— Ее тоже можно понять, — сказал я. — Вокруг война, разруха и дефицит мужчин, а тут в бар заходят двое молодых людей вполне активного возраста и интересуются адресом приличного отеля, а не ближайшего призывного пункта.

— Мы же иностранцы, — сказал Женя.

— И почему это нас как-то оправдывает?

С таким отношением местных понятно, почему империя и Ван Хенг не могут посылать сюда в качестве агентов своих симбов. Если аборигены по отношению к нам настроены просто не особенно дружелюбно, любых азиатов они будут вообще на куски рвать.

И если я и утрирую, то совсем чуть-чуть.

Один из стариков поднялся со своего места и, надсадно кряхтя, подвинул свой стул к нашему столику.

— Меня зовут Клод, — сообщил он. — А вас как зовут, молодые люди?

— Франсуа.

— Жан.

— Не сердитесь на Мадлен, — сказал Клод. — Сердце у нее золотое, но сегодня один из плохих дней. Ее сын на фронте и от него нет вестей уже несколько недель, а после вчерашних новостей, сами понимаете…

— Мы только сегодня прибыли из Европы, — сказал Женя. — Буквально час назад спустились на берег, так что ничего про вчерашние новости не знаем.

— Затишье кончилось, — поведал нам Клод. — Узкоглазые поперли на нас широким фронтом. Расчистили дороги, подтащили артиллерию… Наши пока держатся, но… Сами понимаете. Если вы добровольцы, то сейчас самое то откликнуться на призыв. А если нет, то вы прибыли сюда в очень неподходящее время. Кстати, а зачем вы здесь?

— Чтобы сражаться, — сказал я. — Просто хотелось некоторое время осмотреться, снова почувствовать твердую землю под ногами.

— Последнее время добровольцы у нас нечастые гости, — сказал Клод. — Говорят, что на Аляске их поток не ослабевает, но здесь… Атлантика стала слишком опасна. На каком судне вы прибыли?

— На «Гамзе», — сказал Женя. Эту информацию было несложно проверить, так что врать и утаивать смысла не было.

— Значит, старина Юсуф все еще ходит в рейсы? — усмехнулся Клод. — Надо будет навестить его, пока он снова не вышел в море.

— Вы знакомы?

— Я работаю в порту уже больше тридцати лет, — сообщил Клод. — Раньше к нам приходило много кораблей, а сейчас только считанные единицы решаются на такой переход, и половина из них до пункта назначения не добирается. Чертовы узкоглазые, чертова война…

А может быть, просто не стоило сидеть и наблюдать, как империя захватывает Европу, полагаясь на то, что океан встанет на пути цинтов непреодолимой преградой? Может быть, стоило вмешаться, когда нынешний враг напал на СССР? Может быть, стоило хоть что-то сделать, когда цинты захватывали Азию?