А после они... (СИ) - Резник Юлия. Страница 8
– Ревнуешь?
– Сочувствую. Потому что знаю, что тебя подтолкнуло в ее объятия.
– И что же? – чешет щеку Фома.
– Хочешь, чтобы я это озвучила? – завожусь.
– Озвучь, почему нет?
– Тебе просто негде жить, а она тебя приютила.
– Да ты просто Капитан Очевидность.
– А ты… Господи, я даже не знаю, кто ты! Я тебя совершенно не узнаю, Фома. Что с тобой не так? Во что ты себя превращаешь?!
– А с какой стати я должен перед тобой отчитываться?
Открываю рот, чтобы тут же с лязгом подобрать челюсть. Он прав. Я ему никто. Ну, и к черту.
– Не надо отчитываться, Фома. Живи как знаешь.
Подхватив бокал и развевающийся подол сарафана, бреду к ступеням, ведущим на верхнюю палубу. Он просто говнюк, и я буду последней дурой, если стану вестись на его провокации. Но когда он рядом, этому сложно не поддаваться. Не подчиняться ревности, шепчущей ложь на ухо. Не чувствовать так остро свою уязвимость, которая превращает меня в тень человека, которым я привыкла себя считать.
Значит, нужно просто свести на нет любое общение. Учитывая обстоятельства, это будет довольно несложно сделать – вряд ли в ближайшей перспективе мы пересечемся с Миленой. И даже если Фома решит задержаться рядом с ней подольше, шансов столкнуться вновь у нас не будет. Что не может меня не радовать.
– Скучаешь, красотка?
Оборачиваюсь и узнаю в подошедшем ко мне мужчине хозяина бойцовского клуба. Внешность у него такая же запоминающаяся, как и ядреный австралийский акцент. А вот как его зовут, я, хоть убей, не помню.
– Я Ллойд.
– А я Женя.
– Очень приятно, Женя. Что пьешь?
– Какое-то шампанское, – морщу нос, потому что на пойле Милена явно сэкономила. Не особо церемонясь, Ллойд вынимает из моих пальцев бокал, делает глоток и, с шумом погоняв напиток туда-сюда во рту, брезгливо сплевывает за борт.
– Срань господня. Ну и дерьмо! Как знал, прихватил с собой пару бутылок рома. Ты пьешь ром, Женя?
– Эм… Да?
Звучит так, будто я уточняю у самого Ллойда. В ответ на мое невнятное блеяние мой новый австралийский знакомый откидывает бородатую голову и начинает раскатисто ржать. Мое имя в его устах звучит немного необычно – Женья. Мне это кажется ужасно милым.
– Пойдем, угощу тебя…
Мы располагаемся на огромном матрасе в максимальном отдалении от толпы и шума. Откуда ни возьмись, между нами материализуются бутылка, два снифтера и плошка со льдом.
Ловко орудуя карикатурно огромными, как и все в нем, ручищами, Ллойд разливает напиток по стаканам и протягивает мне один:
– Это австралийский темный ром, который производят в северных регионах. Крутая вещь, только попробуй – потом за уши не оттянешь.
Я в этом очень сильно сомневаюсь. Крепкие напитки – это вообще не про меня, но сейчас настроение такое, что идея напиться вовсе не кажется мне дерьмовой.
– Может, хоть колой разбавим? – все еще не решаясь броситься в омут с головой, трусливо предлагаю я.
– Мамма миа, диос Мария! – экспрессивно крестится Ллойд. – Как тебе пришло в голову мешать этот дар богов с трехкопеечной газировкой?! Это преступление, Женя! Пей так… Ощути этот невероятный букет… Почувствуй аромат дуба, карамели и специй. Ну?
На самом деле я не чувствую ничего, кроме обжигающего глотку спирта. Но не теряю надежды со временем распробовать вкус.
– Кошмар! – бормочу, гоняя ладонью туда-сюда воздух в надежде, что глаза перестанут слезиться. – Ну, за сделку!
– Так ты тот риелтор, что втюхал герлфренд Фомы несуществующую квартиру?
– Квартиру в строящемся объекте, – уточняю я, нравоучительно помахав перед носом Ллойда указательным пальцем. – Кстати, ты как сам? Не хочешь вложиться? Это хорошая инвестиция. Недвижимость постоянно растет в цене.
– Боже, киса, ты опять о работе? Давай просто расслабимся!
– Ну, давай. Только глянь, какой шикарный закат…
Обжигающий ром, растекаясь в желудке, согревает вымороженное встречей с Фомой нутро. Веки наливаются тяжестью. Однако несмотря на это, я необычно бодра. Выпиваем с Ллойдом еще по шоту. Болтаем ни о чем, и чем больше мы пьем, тем легче мне дается понимание его речи. К моменту, когда солнце окончательно тонет в воде, для меня нет роднее человека, чем этот огромный бородатый австралийский медведь. Кста-а-ати. А в Австралии вообще водятся медведи?
Крайне заинтересовавшись этой информацией, велю Сири найти ответ на мой вопрос. Та же выдает мне банальщину о том, что медведи в Австралии, конечно, водятся, но зовутся они коалами. Фыркаю, потому что, допустим, это я и так знала. Но какой коала медведь?! Медведь – это бурый огромный хищник, при встрече с которым меньше всего думаешь о том, как бы с ним потискаться.
Делюсь своими наблюдениями с Ллойдом. Тот опять ржет. И, кстати, если бы меня спросили, чем этот здоровяк может заниматься, мне бы даже в голову не пришло, что он вдруг окажется организатором кулачных боев. Он же сам как медведь-коала. Я не чувствую в нем агрессии. Скорее даже напротив, мало с кем мне так спокойно. И, наверное, именно ощущение, что я нахожусь в полной безопасности, расслабляет меня настолько, что я все же позволяю себе надраться.
– То есть тебе хочется меня обнять? – уточняет Ллойд, выдергивая меня из пьяненьких размышлений.
– А можно?
– Валяй.
Мы обнимаемся. Качаемся из стороны в сторону, подчиняясь ритму волн. А потом он со смехом валит меня на матрас и принимается щекотать. Для меня, с детства до ужаса боящейся щекотки, ничего страшнее быть не может. Захлебываясь от смеха и вереща, отбиваюсь от него что есть сил.
– Ай, ай… Я не могу. Ну, все. Аа-а-а! Спасите!
Ллойд хулиганит еще чуть-чуть, но прислушавшись к моим просьбам, все же начинает медленно отстраняться, когда его буквально с ног сносит.
– Эй! Бро, какого черта?!
– Это ты мне скажи! Мудак…
Глава 6
– Ты больной! Тебе, блин, лечиться надо! Что тебя так тильтнуло, ты можешь мне объяснить?! – рычу, вышагивая по причалу. Я первой сбежала с яхты, а Феоктистов какого-то черта увязался за мной, напрочь забыв о своей драгоценной Милене.
– Я думал, он тебя насилует!
– Мы дурачились! – верещу на весь квартал, сжав кулаки.
– Откуда мне было знать?! – орет в ответ Фома.
Замираем друг напротив друга. Я, наверное, выгляжу хуже некуда, а Фома и в ярости красавчик. Глаза горят, отросшие волосы небрежно всклочены, рубаха нараспашку… А из-под нее открывается такой вид, что ох: шоколадная кожа, уходящая под резинку шорт полоска волос, косые, которым позавидовал бы любой бодибилдер. Залипнув на этой красоте, теряю нить разговора. Как во сне вытягиваю перед собой руку и принимаюсь осторожно поглаживать его яростно вздымающуюся грудь.
– Эй, Женьк, ты чего? – резко меняет тон Феоктистов.
Чего я? Чего… Скольжу пальцами по бархатистой горячей коже. Касаюсь выступающей змейкой вены. Наверняка, если провести по ней не пальцами, а языком, то ощутишь вкус соли. Да-да, сто процентов, он будет соленым, как слезы, которыми я тайком ото всех поливала подушку. Ох, сколько же их было!
Тянусь к Фоме как привязанная. И тут вдруг, будто из ниоткуда, на тротуар выскакивает байк. Лишь отменная реакция Феоктистова спасает меня от наезда. Стою, вжавшись в его грудь, в страхе глазами хлопаю. Кажется, вообще забыв, как дышать.
– Пойдем отсюда, пока живы. Где там твоя тачка?
– Не-а. Ни за что, – пьяненько хихикаю. – Ты не сядешь за руль выпившим.
– В отличие от некоторых, я трезв, – косится на меня Феоктистов.
– Да-а-а? – тяну, подозрительно на него щурясь.
– Представь себе. Ключи давай, пьянь.
Я вожу двухдверную БМВ – подарок папы на двадцатипятилетие, завидев которую, Фома присвистывает. Если он разразится очередной тирадой о глупых девочках, сидящих на шее у богатых родителей, я его тресну. Потому что пьяная, да. И потому что с четырнадцати лет работаю! Видя печальный пример друзей, папа очень боялся, как бы из меня не выросла ни на что не годная прожигательница жизни. Да, у меня было все. И да, меня, конечно же, баловали. Но на собственной шкуре зная, как нелегко заработать на достойную жизнь, я никогда не воспринимала это как должное.