Злобный король (ЛП) - Кейн Мила. Страница 17
— Оставь дверь открытой, — крикнул Нико, усаживаясь на стул и стаскивая ботинки.
Я застыла.
— Прости, что?
— Я что, заикался? Оставь гребаную дверь открытой.
— Но… ты все увидишь, — сказала я слабым голосом. Возможно, я тоже была измотана, потому что мой мозг явно работал с запозданием.
Он смерил меня ленивым взглядом.
— Я обещаю не подсматривать.
Что-то вскипело в моей крови от жара в его глазах. Это был не страх, и близко нет, и это пугало меня больше всего.
— Давай, lastochka, у нас нет целого дня.
С этими словами он встал и стянул с себя черную футболку.
Я замерла, увидев множество порезов и темно-фиолетовых синяков, заметных даже под чернилами. Медленно кровоточащая рана украшала его бок.
— Ты ранен, — услышала я свой голос. Лучше бы в нём не было сочувствия.
— Можешь быть уверена, что в любой день у меня откуда-то течет кровь.
Он вздохнул, а затем расстегнул джинсы и одним плавным движением спустил их вниз.
Святые угодники. Вид длинных мускулистых ног и округлой, привлекательной задницы в черных боксерах обжег мои глаза, и я быстро развернулась, скрываясь за дверью. Сердце бешено колотилось, и на этот раз это не имело ничего общего с мыслями о побеге.
Я быстро разделась, оставив нижнее белье. Пройдя в душ, отодвинула занавеску и повернула ржавые краны. В зеркале я увидела Николая. Сидя в одних боксерах, он зажег сигарету и лениво курил. Я рискнула оглянуться через плечо и встретилась с его глазами.
Он наблюдал за мной.
Я не осмелилась опустить взгляд ниже, чтобы рассмотреть его почти обнаженное тело, хотя очень хотела. Вместо этого я спряталась за занавеску и сняла трусики, после чего постирала их под теплым душем, натерев небольшим кусочком мыла.
Я приняла душ так быстро, как только могла, болезненно осознавая присутствие Николая за дверью. Затем обернула полотенце вокруг себя и заправила его между грудей. Выйдя из ванны, я бросила взгляд на широкую, татуированную спину Николая, который сидел за столом и возился с разобранным пистолетом. Я повернулась к зеркалу. Мои глаза были дикими и огромными. Я была совсем на себя не похожа. Я выглядела… я подыскивала подходящее слово… взволнованной.
Нет, этого не могло быть. Только не это. Если это было так, то у меня в голове был такой же беспорядок, как у психопата в соседней комнате.
— Восхитительно, — тихо сказал Николай с мурлыканьем в голосе.
Теперь он стоял, прислонившись к дверному проему, обнаженный, если не считать черных боксеров. Я с усилием оторвала взгляд от его скульптурного тела. В руке у меня была расческа из мотеля. Это был хлипкий кусок пластика, который сломался бы через секунду после расчесывания моих длинных волос.
Николай посмотрел на мою крепкую хватку и ухмыльнулся.
— У тебя было больше шансов с отверткой, королева бала.
Я покраснела, смущенная напоминанием о прошлой ночи.
— Точно. Какой смысл иметь оружие, если у меня нет инстинкта убийцы? Похоже, Антонио все-таки был прав, — пробормотала я, пытаясь сменить тему, но только раскрыла свое уязвимое место.
Глаза Николая сузились, и он неторопливо вошел в ванную. Его тело было в полное раздрае под чернилами. Он был ранен во многих местах; на боку запеклась кровь, а запястья представляли собой жуткое зрелище. Я напряглась, когда он прошел позади меня и уставился через моё плечо на наши отражения.
— Ты называешь своего отца Антонио? Неужели между papa Тони и его драгоценной маленькой принцессой нет любви?
— Почему тебя это волнует? Хочешь сблизиться со мной из-за схожих проблем с отцами? Разве ты не убил своего несколько дней назад?
Николай ухмыльнулся.
— Завидуешь? — Он наклонился и прижал меня к стойке, обхватив руками с обеих сторон, его кожа обжигала мои обнаженные плечи. — Хочешь стать такой, как я, когда вырастешь?
— Думаю, прошлой ночью мы оба убедились, что я никогда не смогу стать такой как ты.
— Неправильно. Инстинкт убийцы есть у каждого при определенных обстоятельствах. Ты выскользнула из моих рук, отвлекла меня и одержала верх, пусть и всего на секунду. Прошлой ночью ты была впечатляющей во многих отношениях, — сказал Николай, угрожая перевести разговор на самую постыдную часть ночи.
— И все же ты все еще дышишь. — Я не могла отвести от него взгляда.
В свете зеркала его глаза казались почти серебряными. Порез на шее от отвертки в какой-то момент открылся, и оставил засохшую полоску крови. Это сделала я. Даже от этой царапины меня передернуло.
Он убрал мои волосы за ухо, обнажив место, где вырезал микрочип моего отца.
— У тебя все еще идет кровь.
Николай потянулся за аптечкой на столе. Он прижал меня бедрами к раковине. Я не могла пошевелиться, даже если бы захотела. Я и не пыталась. Непринужденная легкость властных прикосновений Николая возбуждала что-то темное и извращенное внутри меня.
— Хочешь знать, почему ты бездействовала? Тебе это не понравится, — предупредил он, нанося горошину антибактериального крема на нежную кожу за моим ухом.
Я замерла, не зная как реагировать на его грубую нежность.
— Почему?
— Потому что со мной ты не боишься за свою жизнь. Совсем. — Он защелкнул крышку с крема и достал из аптечки маленький пластырь.
— Ты сумасшедший. Конечно, я боюсь, — ответила я ему, чувствуя, что меня раскусили. Ведь он был прав, не так ли?
Может, ты больше боишься вернуться домой и снова разочаровать Антонио?
Николай внимательно наблюдал за мной после того, как разгладил пластырь и вернул мои быстросохнущие волосы на плечи.
— Если бы это было так, я был бы мертв.
— Ты слишком силен для меня. Ты мог отобрать у меня отвертку в любой момент. — Я привела аргумент, который, как я надеялась, имел вес. Когда сомневаешься, уклоняйся от ответа. — Почему ты не разоружил меня?
— Думаю, я тоже не боюсь за свою жизнь рядом с тобой, lastochka. Думаю, я тебе доверяю.
У меня отвисла челюсть от шока и странного, скручивающего душу ужаса, когда я поняла, что он говорит серьезно.
— Не стоит, — предупредила я, когда он отступил назад и залез в душ, снова включая его.
Я вспомнила о послании, которое оставила на пыльном грузовике. Моя секретная записка…
Черное чувство вины зашевелилось в моей груди, а за ним последовал гнев.
Время Николая могло быть на исходе, а он об этом и не догадывался. Мне должно быть все равно. Он таскал меня по лесу, стрелял в людей, угрожал им. Мне должно быть все равно.
Николай снова повернулся ко мне и поднял окровавленный кусок тряпки, которой ранее связывал мне руки. К счастью, длинные рукава защитили большую часть моей кожи от ожогов. Он зажал ее между ладонями.
— Становись там, у душевого поручня, — коротко сказал он.
Я уставилась на него.
— Я думала, ты мне доверяешь.
Он усмехнулся.
— Я верю, что ты не перережешь мне горло хладнокровно. Я не верю, что ты не убежишь. А теперь держи руки вместе и будь хорошей девочкой, или я возьму тебя с собой в душ.
Неохотно я подошла к нему. Там была старая душевая лейка, закрепленная над ржавой ванной. С одной стороны тянулся шест, а с другой — висела потрепанная занавеска для душа. Он перекинул мои руки через шест и связал их. К счастью, мое полотенце не сдвинулось с места. Я свернула его и заправила в ложбинку между грудями так глубоко, как будто от этого зависела моя жизнь.
Он отошел и повернулся к душу, одним движением сбросив боксеры. Я успела увидеть его мускулистую смуглую задницу, прежде чем закрыла глаза.
— Какого черта? — пробормотала я, когда занавеска в душе сдвинулась с металлическим звоном.
Когда зашумела вода, я рискнула открыть глаза. Он был прямо там, на другом конце ванны. Его голова находилась под душем, и струйки воды стекали по его впечатляющему телу. Он отвернулся к стене, упираясь в нее руками, и в течение долгого, непрерывного мгновения я могла свободно смотреть на него.