Злобный король (ЛП) - Кейн Мила. Страница 27

— Лучше?

Учитывая, что я уже немного похудела, благодаря нескольким дням беготни по глуши и отсутствию нормальной еды, это казалось жестоким ударом, но я привыкла.

Она пробормотала что-то осуждающее, и я подняла глаза на Анджело, стоявшего в дверях. Он смотрел на Анну, сильно нахмурившись.

Снаружи донесся звук мужских голосов.

Отец, наконец, решил проведать меня. Я не видела его с тех пор, как меня спасли от Нико и мы вернулись в комплекс. Мужчины увезли бессознательного Николая, а я смогла спокойно принять душ и свернуться калачиком в своей постели, чувствуя всевозможные вещи, с которыми не знала, как справиться. Облегчение от того, что я дома, было неоспоримым. Я была идиоткой-заключенной, которой нравилось сидеть взаперти, поскольку так я чувствовала себя в большей безопасности. Чувство вины было еще одной вещью, которая сильно тяготила меня. Я не знала, что происходит с Нико в недрах дома, но именно из-за меня он оказался там.

Потому что он спас меня. Потому что он не дал мне упасть.

Дверь открылась, и Анна отвернулась, нацепив на лицо льстивую улыбку. Я вытащила одну булавку из узкого пояса платья, дав себе очень важный миллиметр для дыхания. Затем спрятала булавку в ладони и приготовилась к встрече с отцом.

Он вошел в комнату так, словно она принадлежала ему, что было правдой. Магазинчик портнихи был лишь одним из небольших предприятий, которыми Антонио владел на местном уровне. Ему было недостаточно поставлять оружие и наркотики в Атлантик-Сити, Трентон или Ньюарк. Он также заставлял компании переписывать солидные проценты владения в обмен на защиту.

В нашем крошечном городке в Нью-Джерси ему принадлежало более семидесяти пяти процентов предприятий, и с каждым днем цифра становилась все больше. Очевидно, Антонио мечтал родиться феодалом прошлых времен, чтобы владеть всем, куда ни кинь взгляд, и заставлять крестьян приходить и платить ему дань в обмен на то, что он позволил им существовать в его владениях.

Может, он и был моим отцом, но у меня не было никаких иллюзий относительно того, что он за человек.

— София, как дела? Чао, Анна.

Он подошел к бархатной кушетке и окинул меня критическим взглядом.

Эти ежемесячные визиты в магазин Анны всегда были невыносимыми. Мой отец диктовал не только, куда я хожу и с кем дружу, но и как я одеваюсь и как выгляжу, вплоть до мельчайших деталей. Он интересовался моей диетой и весом больше, чем я когда-либо. Когда я была младше, он заставлял меня вставать на весы прямо перед ним. С тех пор, как я повзрослела, он стал полагаться на Анну, которая контролировала меня раз в месяц. Как и любое породистое животное, нацеленное на то, чтобы получить хорошую цену на рынке, я нуждалась в тщательном уходе.

Я вонзила маленькую булавку в ладонь. Это помогло мне избавиться от мрачного настроения и не дать бессмысленному гневу отразиться на моем лице.

— Все хорошо. Думаю, мы почти закончили, — сказала я, с надеждой улыбаясь Анне.

Она покраснела, заламывая руки.

— Почти, сэр. Мне нужно кое-что поправить и немного распустить талию.

Антонио потянулся за широкой газетой, настолько ровной, что казалось, будто ее выгладили. Он поднял на меня бровь.

— София, почему замеры Анны неправильные?

Потому что она садистка, которой нравится контролировать мое тело почти так же сильно, как и тебе.

Я заставила себя пожать плечами.

— Задержка воды?

Бесстрастный взгляд отца сказал мне, что он не оценил мое оправдание.

— Я сообщу Кармелле, что в таком случае тебе нельзя добавлять соль ни в какие блюда.

Супер, звучит очень вкусно. Я проглотила комок ненависти и гнева в горле и просто кивнула. В своем воображении я была храброй и вспыльчивой, возражала своему отцу и не позволяла ему размолоть меня в пыль под своим каблуком. Мне нравилась та личность, которой я была в своей голове, но все это было неправдой. Единственного человека, с которым я когда-либо была настоящей, я помогла запереть в подвале. Этот внутренний голос слышал только Николай Чернов, мужчина, которого я должна была бояться больше, чем собственную семью. Что это означало, я понятия не имела.

На секунду яростные слезы чуть не хлынули по моим щекам, но быстрый укол булавки в нежную кожу у основания большого пальца помог мне успокоиться. Я надавила еще сильнее, подставив ладонь, чтобы поймать капли крови.

Вот оно. Затишье в эпицентре бури.

— Конечно, отец, — послушно ответила я.

— Ты в долгу передо мной, София, за фиаско с помолвкой. Пятно на твоей репутации — это пятно и на моей, а я этого не допущу.

Я выдержала бесстрастный взгляд отца. Я была не только ценным активом, который можно было использовать, но и чем-то далеким от совершенства, — а это было невыносимо для Антонио Де Санктиса.

— Да ладно тебе, Zio, вряд ли София виновата в том, что она не всем по вкусу, — раздался громкий, высокомерный голос.

Я вздрогнула, когда в поле зрения появился мой кузен, а за ним и дядя. Сильвио был на добрых десять лет старше меня и являлся одним из худших людей, которых я когда-либо встречала. Я ненавидела его даже больше, чем своего отца. Моя ненависть к Сильвио не знала границ, и только росла после той роковой ночи с Николаем и игры в покер, которая изменила мою жизнь.

Сильвио окинул меня долгим, медленным взглядом от кончиков пальцев моих босых ног, выглядывающих из-под подола светлого платья, и до плеч. В его темных глазах светилось желание, от которого у меня по коже поползли мурашки. Он бессознательным движением облизнул свои толстые губы и чуть сдвинул ремень.

Только булавка в моей ладони удерживала меня на ногах. Я фантазировала о том, как спрыгиваю с платформы и бросаюсь на Сильвио. Я бы влепила ему пощечину за то, что он разглядывал меня, словно кусок мяса в мясной лавке. Он бы и не догадался о том, что у меня в руке булавка, пока она не воткнулась бы в один из желеобразных шаров, сосредоточенных сейчас на моей груди.

— София? Не мечтай наяву, так ты выглядишь простушкой, — рявкнул на меня отец, выводя из задумчивости.

— Прости, Papa, — пробормотала я. Заводная игрушка вернулась к своему запрограммированному режиму.

Он некоторое время изучал меня глазами рептилии, немигающими и безэмоциональными, а затем переключил свое внимание на Анну.

— Под это платье Софии понадобится что-нибудь красивое, белое в тон, что-то, что отразит ее чистоту.

— Под платье? — запинаясь, повторила я, пока Анна доставала блокнот и записывала отвратительное распоряжение отца. — Какая разница, что под ним?

— А ты как думаешь? — Сильвио захихикал у двери.

Взгляд моего отца заставил его замолчать.

— Не тебе об этом беспокоиться. Поскольку в глазах общества ты испорченный товар, мы должны действовать быстро, чтобы исправить ситуацию, пока ты не стала бесполезной. Мне нужно, чтобы ты делала то, что тебе говорят, и не тратила время на споры. Не разочаровывай меня снова, figlia mia12.

Невысказанное «иначе» повисло в воздухе. Мы оба знали, что это означает. Мужчины умирали и за меньшее. Внутри меня вскипела приглушенная истерика. У него кто-то был на примете. Как только я подумала об этом, я поняла, что это правда.

Он выжидающе уставился на меня.

Я попыталась вспомнить, как притвориться, что не ненавижу его, и нацепила улыбку самой лучшей дочери.

— Я знаю, Papa. Я не разочарую.

Он еще мгновение смотрел на меня, и я твердо встретила его взгляд. Антонио не любил тех, кто отказывался смотреть ему в глаза.

— Bravo, в таком случае переодевайся. Платье будет отлично смотреться, когда ты похудеешь. А теперь пойдем. Мы не можем опоздать на воскресный ужин.

Он ушел, не сказав больше ни слова, а я поспешила собраться. Он не станет ждать меня дольше пяти минут. Я знала это по опыту. Я поймала свое отражение в зеркале. Слова Антонио эхом отдавались в моей голове, и я никогда не чувствовала себя такой потерянной и напуганной. У него был на примете кто-то, за кого он хотел выдать меня замуж; это было очевидно.