Сбежавшая королева - Кейн Мила. Страница 2

Тишину нарушил звук выдвигаемого стула.

Я опустил взгляд на тарелку, в которую капало с руки, и внезапное раздражение вспыхнуло в моем разрушенном сознании. Мой второй кулак стукнул по столу. Рамирес застыл, испуганно глядя на меня.

— Как бы то ни было, я не закончил есть, а теперь все испорчено.

Плавным движением я выдернул заточку из руки, смахнул пластиковую тарелку с окровавленным месивом на пол, и встал, возвышаясь над Рамиресом.

— Это непростительно. – Брэн встал рядом со мной. — Пюре по средам - его любимое блюдо.

В воздухе витало напряжение, похожее на треск электричества перед грозой.

— На какую игру ты сегодня настроен, брат? – Я адресовал вопрос Брэну, однако продолжал смотреть на Рамиреса.

— Хм, может быть, «убей крота»? – Брэн рассмеялся и поднял свой поднос, как раз в тот момент, когда мимо проходил другой заключенный, идиот, который прибыл только накануне и плохо понимал атмосферу.

Брэн ударил его подносом по голове, что послужило сигналом к тому, что сейчас разразится ад.

Я бросился на Рамиреса, когда он попытался повернуться и убежать. Обеденный зал взорвался от летящей еды, сопровождаемой ударами. Кровь брызгала на кафель, а крики и сигнал тревоги где-то вдалеке стали колыбельной для моей расшатанной психики. Тюрьма могла вонять дерьмом, но иногда здесь было чертовски весело.

Мужчина из третьей камеры действительно спал с плюшевым зверем. Я понятия не имел, какой психиатр добился для него разрешения, учитывая, кем он был и что совершил, но был не прочь внести его в свой список дерьма. Список людей, которых нужно было убить, когда я выберусь отсюда, становился все длиннее день ото дня.

Когда мы его схватили, он едва успел пикнуть. Я смотрел, как мои люди выносят его из камеры. Было темно, и смена караула специально задерживалась. Брэну даже не пришлось сильно давить на них. Неважно, что ты за человек, если в тебе есть хоть капля человечности, ты не откажешься закрыть глаза на старое доброе правосудие для таких, как этот ублюдок.

Мы отвели его в душевой блок. Просто из вежливости, чтобы облегчить уборку.

Он захныкал, когда его швырнули на пол.

— Привет, Джеральд, – сказал Брэн, подходя к дрожащему мужчине. — Тебя ведь так зовут? Джеральд Таунсенд. Местный тренер и благодетель. Я слышал, что в этом году ты провел на добровольных началах больше часов, чем кто-либо другой в городе. Настоящий герой, – Брэн улыбнулся, но в его тоне не было ничего теплого. — Хотя я не уверен, что дети из разных приемных семей, в которых ты работал волонтером, согласились бы с этим, не так ли?

— Я никогда... они оболгали меня, – пролепетал он.

Брэн молчал, и я знал, что он борется с желанием вырвать Джеральду глотку.

— Ты хочешь сказать, что более тридцати детей солгали? И у всех были одни и те же подробности? Ну и не повезло же тебе, Джеральд.

Брэн отошел, выйдя из себя. Я понимал его. Такие люди, как Джеральд, доставляли мне удовольствие от их убийств. Уверен, что было много таких людей, как Брэн и мой брат Кирилл, которые могли бы быть отстраненными и безэмоциональными. Они бы прикончили такого человека, как Джеральд, из необходимости, чтобы он больше никогда не смог навредить ребенку. Но они никогда бы не наслаждались причинением боли, как я. Они не стали бы задерживаться и наблюдать, как вытекает жизнь. В отличие от меня, у них в груди не было жуткого дома развлечений и хаоса. В тот день, когда я узнал, что София мертва, мир завертелся, как на карнавале, и с тех пор ничто не могло его остановить. Это было похоже на опьянение, когда всё вокруг расплывается, а сердце бешено колотится, и так без перерыва. Остатки моего разрушенного рассудка пытались удержаться изо всех сил, пока карусель вращалась внутри меня бесконечными кругами.

Карусель, карусель – это радость для нас. Прокатись на нашей карусели…

Я прислонился к стене и заговорил с порога.

— Боюсь, твоя полоса невезений продолжается. Ты знаешь, кто я?

Джеральд моргнул, побледнев еще больше. Он облизал свои толстые губы.

— Да, ты - Palach. Каратель.

— Ого, Нико, да ты знаменит, – рассмеялся Брэн.

— Я польщен, но в данном случае лесть ни к чему не приведет, Джеральд.

Я пересек комнату и направился к нему, вытаскивая из кармана игрушку. У грустного кролика не было глаза.

— Вот, ты забыл кое-что в своей камере, – пробормотал я, передавая ему вещицу и приседая на корточки, чтобы быть на одном уровне с ним.

Он взял кролика и прижал его к себе, скорчившись в ужасающей пародии на своих жертв.

— Поскольку ты новенький, позволь мне объяснить, как здесь все устроено. Ты застрял с закоренелыми преступниками, жестокими психопатами... и это только охранники. Здесь нет ни одной маленькой и кроткой души, которую ты мог бы сделать своей жертвой. Здесь ты - жертва.

Джеральд заплакал.

— Знаешь, что объединяет большинство преступников, малыш Джерри? – вклинился Брэн. От его ухмылки даже у меня застыла кровь в жилах. — У всех них есть семьи, дети, маленькие невинные племянники и племянницы, крестники. Даже у Палача.

Джеральд повернул ко мне свое испуганное лицо.

Я улыбнулся ему, чем перепугал его еще сильнее.

— Верно. На самом деле, даже двое. Я никогда не встречал их, но это не значит, что я не убил бы ради них, в их честь. Мужчине, который любит обижать маленьких детей, нужно научиться играть с кем-то своего возраста. Что скажешь, Джеральд? Хочешь поиграть со мной?

Джеральд облизнул губы, его взгляд испуганно заметался по помещению и остановился на мужчинах, молча наблюдающих за нами. Мои преданные последователи.

— Что за игра?

Брэн рассмеялся, а я улыбнулся.

— А в какую игру ты бы хотел поиграть? Как насчет... пряток? Или лучше пятнашки? Правда или действие?

Джеральд снова облизнул губы.

— Прятки.

— Дин-дон, у нас тут соревновательный дух. – Я встал и отступил, кивая одному из своих людей у двери. Свет внезапно погас, погрузив нас в непроглядную тьму. Моя естественная среда обитания.

— Прячься, Джеральд. Я досчитаю до десяти, прежде чем начну искать.

Я бы легко нашел его в темноте по спотыкающимся шагам.

— Один, два, три, – я замолчал, легко двигаясь навстречу громоздкой фигуре Джеральда. Я привык к темноте. Я прожил в ней семь лет. Семь лет темноты и ужаса. Семь лет, чтобы забыть звездное небо моего детства.

Семь лет, чтобы забыть её.

Я обнаружил, что за семь лет можно забыть многое, но я так и не забыл её. Каждая секунда, проведенная нами вместе, была вытатуирована в моей памяти, запечатлена в крови. Воспоминания о ней стали такими же неотъемлемыми, как и безумие, охватившее мой разум.

Я подкрался к Джеральду сзади. Он открыл рот, чтобы закричать, и я засунул туда кролика, наслаждаясь каждой секундой его страха.

— Десять.

Затем я достал заточку Рамиреса. Она легла мне в руку, как старый друг.

А после началось самое интересное.

Глава 2

Николай

На следующей неделе я отжимался в своей камере, когда охранник постучал по решетке. Физические упражнения помогали развеять скуку, и благодаря им мое тело стало храмом, отточенным жесткой дисциплиной, на фоне которого прежняя, молодая версия меня выглядела мягкой и слабой. Теперь я был по-настоящему сильным.

— Чернов, посетитель.

Я встал, вытер полотенцем пот с шеи и прошел мимо охранника, игнорируя его. В России я научился играть в тюремные игры. Там я не сотрудничал с властями, хотя и получил за это немало побоев. Я по-прежнему не ладил с ними.

За исцарапанным столом в приемной сидела дряхлая фигура. Возраст и нелегкая жизнь превратили Артура Голубева в сгорбленного старика, но я знал, что при необходимости он все еще может избить новобранца из Братвы. Артуру не нужно было доказывать свою физическую силу. Кроме того, он был известен своим талантом в обращении со взрывчаткой.