Золочёные горы - Маннинг Кейт. Страница 20

«Жалобы – семена несчастья», – чуть было не ляпнула я.

– Мой муж, – продолжала Инга, – он все время путешествует – бог его знает с кем. Как думаешь, чем он занят в отъезде?

Катается на верблюдах, убивает драконов, стреляет львов.

– Думаю… работает, – пробормотала я. – Мой отец часто уезжал далеко по работе. Он жил здесь один без нас целых два года. Мама родила ребенка одна, уже после его отъезда.

Графиня выпрямилась.

– Ты права! Мой муж бизнесмен. Он жертвует многим ради своей компании и ее работников. И ты мудро напомнила мне об их страданиях. Твоя бедная матушка. Мы должны помочь этим людям.

– Вас называют ангелом рабочих поселков, – переборов застенчивость, сказала я.

– Ангелом. Пф. Знаешь, вообще-то я исчадие ада. Так думают американские дамы, – она вздохнула от тяжести этого бремени.

Мне казалось странным, что она несчастлива.

– Зато у вас будет долгожданный grand fête [63] в сентябре, – утешила я. – Это будет чудесно.

– Думаешь? – спросила она. – Ты не представляешь, как это… визит короля, столько работы по организации приема. Гости. Столько деталей надо спланировать. Первый раз на мне такая ответственность. Я не сплю. У меня ужасающие кошмары.

– Бедная Инга.

– Гости! Все это так важно. Мистер Рокфеллер! Мистер Осгуд… – Она понизила голос. – А принимать короля… Это такое деликатное дело. Понимаешь, о чем я говорю?

Я не понимала. И предпочитала оставаться в неведении.

– Это очень богатые люди. Сделавшие деньги на железных дорогах, нефти, угле. Мой муж хочет показать им великолепие гор, свежий воздух, перспективы на будущее. Социология – все, о чем мы мечтаем, зависит от денег. Я говорю герцогу, mon cher, какая польза в деньгах, если нет доброты в сердце? Но если джентльмены не захотят инвестировать – это будет catastrophe.

– В английском тоже есть слово «катастрофа», – заметила я.

– Ты такая умная, Сильви, – она рассмеялась. – Нам надо быть умными, чтобы показать мужчинам перспективы, красоту, образ жизни на Западе. Наш новый мир.

Дорогие мама и папа, Генри и малыш Кусака,

простите, что до сих пор не прислала вам ни словечка.

Но я пишу столько писем каждый день по работе для миссис Паджетт, что времени совсем нет.

В действительности я просто не знала, как изложить простые факты о «Лосином роге», о его обитателях, фарфоровых унитазах, обивке стен из кожи слона и вкусе апельсинового сока так, чтобы не обидеть родных. Они сочтут, что меня подкупили горячая вода и книги из библиотеки. Назовут кощунственными мои мечты о богатстве, мое восхищение сыном герцога и его великолепной мачехой. Лучше было опустить детали. Я записывала их для себя, в личный блокнот. Родным же отправила сокращенный вариант.

Думаю о вас. Вот бы вы смогли увидеть это место своими глазами. Дом огромный и красивый. Я живу в общежитии с другими девушками: временной прислугой, нанятой на лето. Экономкой в доме служит миссис Наджент. Она очень строгая! Мне больше нравится работать с поварихой Истер Грейди, она учит меня печь пирожки. Позже напишу еще, а пока знайте, что у меня все в порядке. Моей работой хозяева довольны. Пожалуйста, напишите мне и расскажите, как дела дома.

Мама написала ответ на французском с английскими вкраплениями, точно так же, как разговаривала.

Ma chère fille [64],

твой отец отработал много смен, трудится даже по воскресеньям. Мы готовимся к зиме.

Я выращиваю горох и возвела изгородь от зверей. Засолила 53 яйца, malgré [65] у нас осталось всего 4 курицы. Миссис Ротиссери унес хорек. Кусака растет очень быстро и болтает без умолку, un vrai bavard [66]. Две ночи назад по дороге к каменоломне бродил медведь. Я хотела, чтобы твой отец застрелил его, но на землях Паджеттов охотиться запрещено. Генри хочет установить силки на медведя. Я молюсь о тебе. Благослови тебя Господь. Пребывай dans l’amour du Christ [67].

Под словами был забавный рисунок, нарисованный папой: девочка-мышонок в фартучке с перьевой метелкой для пыли в руках. Я рассмеялась, увидев его. Я скучала по родным, они были так далеко, на самой верхушке Мраморной горы. И волновалась: за Генри, ставившего силки, за Кусаку – вдруг он свалится со скалы, за маму – та падала с ног от усталости. И особенно за отца в каменоломне. В «Мунстоун сити рекорд» страницы пестрели всякими ужасами:

Пока рабочие мраморных карьеров рисковали шеями и конечностями, выламывая камень, я сидела с графиней, записывая под ее диктовку и наблюдая, как она кормит Бизу ветчиной и обучает разным трюкам. Он кувыркался по ее команде.

– Держи его! – велела она как-то утром. – Почистим ему зубы.

Пес вырывался, и его темная шерсть прилипала к моей накрахмаленной приталенной белой блузке, пока я держала раскрытой его пасть, а Инга маленькой зубной щеточкой возила у него во рту, счищая грязь с собачьих клыков.

– Ш-ш, мой птенчик, – шептала она.

Расскажи кому – не поверят.

Я надписывала адреса на приглашениях, и мы сплетничали о гостях из светского общества Ричмонда, приглашенных на охотничий бал, самой важной из которых была миссис Рэндольф Шерри, президент Объединенных дочерей Конфедерации.

– Благодаря Корали Шерри эти дочери предоставляют компании контракт на сто тысяч долларов, – сказала Инга. – Это правда! Они хотят возвести монумент из мунстоунского мрамора на Национальной аллее в Вашингтоне.

В воображении мне рисовались денежные купюры, падающие с неба словно снег и собирающиеся в целый мраморный храм.

– Это статуя в честь солдат-конфедератов и рабов, сражавшихся на стороне Конфедерации, – пояснила Инга. – Но на самом деле я думаю, что Корали хочет завоевать мистера Паджетта и сделать своим любовником! – Ее глаза округлились, выдавая все ее секреты. Графиня прошептала: – Ведь она пыталась – только никому не рассказывайте – выйти замуж за мистера Паджетта до того, как я украдала его сердце.

– Не украдала, – хихикнула я. – Украла.

– Вот merde [68]. Украла.

Ругательство в устах Инги шокировало меня. Но мне нравились скандальные сплетни, которые она рассказывала, и ее доверительная манера, словно она разговаривает с сестрой. Она стала называть меня «Сладкая» или «Силли» – уменьшительное от Сильви. Услышав второе прозвище, я не удержалась от смеха.