Матабар III (СИ) - Клеванский Кирилл Сергеевич "Дрой". Страница 47

Ардан уже видел роскошь и, признаться, успел к ней, благодаря Большому, даже привыкнуть. Местное убранство не слишком-то поражало его воображение. Удивляло скорее концентрация людей, для которых все это выглядело не то, что изыскано или помпезно, а обыденно и прозаично. И даже столовые приборы, ценой в месячную зарплату рабочего, их нисколько не занимали.

Некоторые, из пары десятков обедающих, мазнули взглядами по визитерам, но тут же вернулись к своим трапезам. Лишь несколько женщин и один странного вида мужчина, с манерами юной госпожи, задержали неприятные взгляды на Ардане. Ему стало неуютно и захотелось, отчего-то, искупаться в реке. Словно испачкался.

— Господа, — к ним подошел пожилой мужчина с военной осанкой и аурой человека, никогда не ронявшего свое достоинство. — Чем я могу помочь доблестным служителям второй канцелярии?

— Вы знаете к кому мы, — ровным тоном ответил Милар.

— Смею предположить, что да — знаю, — строго и коротко кивнул незнакомец, после чего повернулся к Ардану. — По правилам клуба Иртиад Первородным запрещается пересекать наш порог в память о тех мучениках, что погибли в борьбе с эксплуататорами Эктас. Но, вижу, в вас есть половина крови людей и потому…

— И потому, любезный, закройте рот и проводите нас к Пижону, — резко оборвал его Милар.

Мужчина медленно повернул голову к дознавателю. В глазах старика не обнаружилось ни капли тревоги или страха, которыми обычно сквозили лица горожан, сталкивающихся вживую с работниками Черного Дома.

— Пройдемте в сигарную комнату, — все тем же горделивым тоном произнес незнакомец и, протянув руку в приглашающем жесте, повел их за собой.

Они прошли через громадные двери, выточенные из редчайшего белого дерева, растущего лишь в горах Княжества Скальдавина, так еще и украшенные орнаментом из розового золота.

Их перед ними открыли две девушки в таких же строгих, матовых, мужских костюмах, что и официанты.

Втроем они прошли по длинному, широкому коридору, сошедшему бы за вытянутую гостиную в ином доме. Кто бы ни занимался строительством и мебелировкой — явно частенько навещал Дворец Царей Прошлого и вдохновлялся императорским убранством.

Миновав несколько стоек с рыцарскими доспехами поверженных Первородных; кольчугами воинов царской и княжеских дружин; они вошли в нечто, что напоминало собой библиотеку.

Овальное помещение, чьи стены тонули среди высоченных, касающихся потолка полок, заставленных книгами. В основном, насколько Арди успел прочесть корешки — художественной литературы.

По самому же залу ютились совсем небольшие столики из не менее редкого, черного дерева Каргаамы. Укрытые лаком столешницы держали на себе фарфоровые чашки с пышущим паром, ароматным Линтеларским кофе. За ними сидели мужчины — на этот раз без спутниц. В основном по одному, редко когда в компаниях по двое, максимум по трое, они курили сигары, читали газеты и вели неспешные беседы.

Но стоило в зал войти Милару, как господа, обменявшись молчаливыми взглядами, один за другим сворачивали газеты, забирали шляпы и, потушив сигары в пепельницах, вставали и направлялись на выход.

Только один человек, сидевший спиной к окну вдалеке от дверей, положив на стол короткое письмо на дорогой, пергаментной бумаге, стряхнул пепел с сигары и взял её в руки на странный манер. Не зажал между пальцами, а держал так, как обычно держат ручку. Будто бы собирался что-то писать струящимся дымом.

— Извольте, — куртуазно поклонился старик и, спиной вперед, вышел из зала, попутно закрывая за собой двери.

Милар, нисколько не заботясь, что может поцарапать паркет или порвать ковры, взял стоявший рядом с ним стул и, сопровождая действо диким скрипом, потащил тот за собой. Арди, мгновение подумав, поднял соседний на руки и понес к столику.

Вместе они сели напротив человека, чье лицо одновременно напоминало кошачью и лисью морды. Вытянутое, худое, с ярко выраженными линиями скул и челюсти, но не настолько, чтобы назвать щеки впалыми.

Лет сорока двух, может сорока пяти. С несколькими седыми прядями в густых, вьющихся каштановых волосах. Он носил прическу куда длиннее нынешней моды и, кажется, нисколько не переживал по данному поводу. Подбородок и выше, вплоть до ушей, слегка поблескивал ухоженной, но будто бы небрежно оставленной, легкой щетиной. Под острым носом аккуратно подстриженные усы.

Холеные пальцы; ногти, явно несколько раз в месяц знавшие инструменты маникюрных специалистов. Худой мужчина не носил часов, а из украшений лишь старое, потертое, выбивающееся из образа обручальное кольцо. Более того — если присмотреться, то становилось понятно, что оно вовсе не из драгоценного металла, а и вовсе — из олова, укрытого латунью.

И это несмотря на дорогущий костюм тройку в темную полоску и бархатную бабочку вместо галстука.

Но весь образ тут же терялся, стоило пересечься с ним взглядом. Глубоко посаженные, со слегка прямоугольным, чуть вытянутым разрезом, словно он постоянно хитро прищуривался, карие глаза смотрели на Милара с Арди с нескрываемым… азартом. И пронизывали до костей. Почти как у дедушки. Будто бы этот человек видел их насквозь. Знал их каждый предыдущий и каждый следующий шаг. Читал мысли, как открытую книгу, в данный момент покоящуюся на краю стола.

— Пижон.

— Я больше предпочитаю, чтобы меня звали по имени, — даже голос у него оказался под стать внешности. Глубокий и бархатный, но в то же время — сквозящий острыми, опасными нотками. — Артур Бельский к вашим услугами, господа.

Пижон протянул им руку. Арди дернулся было, следуя привитым ему в детстве правилам приличия, ответить на жест, но заметив, что Милар и не думал шевелиться, вернул ладонь обратно на гримуар.

— Не имею чести быть знакомым с…

— Капитан Милар Пнев, дознаватель первого ранга.

— Премного признателен вам, господин Пнев, что в своем плотном графике вы нашли пару часов, дабы навестить мою скромную персону, — едва заметно обозначил кивок Артур.

Говорил он при этом так, как, даже на уроках этикета в школе не старался говорить учитель Кольский (а может не мог из-за вечного перегара). Действительно — Пижон.

— Смею заметить, что если бы вы отправили посыльного, то я бы пригласил вас к себе домой, дабы мы не ютились в этом, — Артур обвел помещение ничего не выражающим взглядом. — весьма неприятном заведении.

— Настолько неприятном, что вы бываете здесь каждый последний день месяца?

Последний день месяца⁈ О Спящие Духи! У Арди ведь сегодня день рождения! А он и забыл совсем…

— Исключительно по деловым вопросам, — Артур стряхнул пепел и, не сделав затяжки, отложил сигару на край пепельницы, после чего сцепил пальцы домиком и откинулся на спинку кресла. — Видите ли, господин капитан, мне приходится посещать неприятные места, потому как именно в таких местах обитают столь же неприятные, но чрезвычайно полезные люди.

— Предположим.

— Предположим, — снова кивнул Артур.

Он говорил и вел себя так, будто бы… Арди не знал, как выразить возникавшее при общении с Пижоном чувство. Нечто такое он ощущал, когда общался с Аверским, при двух встречах с Полковником и, разумеется, Императором.

Перед ним сидел монстр. Но монстр, прекрасно знавший что он им является и потому умеющий держать свою темную сторону в узде. И от того становящийся еще более опасным.

Под шкурой человека прятался хищник. Такой же, как и в Алькаде.

— Мы…

— Явились, чтобы расспросить меня про Бальеро и, возможно, недавнее несчастье, произошедшее с небезызвестным Ордаргаром, — перебил Артур, чего, на памяти Арди, прежде не происходило. Никто не позволял себе говорить поперек дознавателям. — Разумеется — мне известно, касательно честного и прямолинейного крупного домовладельца и ресторатора Ордаргара, лишь то, что написано в газетах. Мои ему искренние соболезнования. Кажется, я даже отправил посыльного с цветами. Но, возможно, тот так и не нашел дороги.