У меня к вам несколько вопросов - Маккай Ребекка. Страница 41

Когда у вас есть что-то общее, сами не заметите, как завяжется знакомство».

Это заставило меня задуматься, и я уже почти не слушала, как четверо других ребят советовали что-то Бритт по монтажу. Я всегда считала, что Робби из той части Вермонта, где стоят треугольные лыжные домики, по которым мои одноклассники разлетались на длинные выходные.

Множество ребят заработали свою популярность не только благодаря оценкам и богатству. Одни выделялись харизмой, другие — спортивными достижениями или редкой привлекательностью, а кто-то — всем сразу. Робби был королем школы по многим причинам, и у него хватало культурного капитала, чтобы Талия могла с ним встречаться, несмотря на его происхождение. Тем не менее то, что Робби Серено был небогат, ошеломило меня. Воображаемая Фрэн у меня в голове сказала: «Видишь? Если мы что-то думаем, еще не значит, что так оно и есть».

Следующей выступала Алисса с проектом об Арсарет Гейдж Грэнби, и я распрямила руки и постаралась сосредоточиться.

Студенткой я злилась на то, что в Грэнби нет статуи Арсарет, хотя она имела большее отношение к основанию школы, чем ее муж Сэмюэл. И все же он один стоял там, отлитый из бронзы, под снегом и пыльцой.

Но, как я узнала лишь спустя годы после окончания школы и как Алисса показала в своем проекте, Арсарет, выросшая в Вирджинии, ничего не сделала, чтобы освободить мужчину, женщину и ребенка, которых получила по завещанию от дяди, и продала их в рабство, прежде чем отправиться в нью-гемпширские леса. Слава богу, мы не устраивали для нее никаких святилищ.

История, которую доктор Калахан рассказывала каждую осень новым учащимся Грэнби в 90-е годы, заключалась в том, что в 1814 году губернатор издал школьный устав для молодых людей из городка, называвшегося тогда Мидпойнт, чтобы сделать из них ученых фермеров. Арсарет Гейдж, двадцатичетырехлетняя учительница, считавшаяся старой девой, поселилась в крошечном коттедже рядом со школой и начала обучать двенадцать мальчиков разного возраста. Доктор Калахан просила нас представить, как Арсарет покидает свой дом и попадает в местность, столь непохожую на ту, что она знала. Она просила нас представить темноту этих лесов в 1814 году, сияние звезд.

Официальная история гласила: к тому времени, когда шесть лет спустя появился Сэмюэл Грэнби, рано оставивший адвокатскую практику и искавший, где бы приложить свои силы, школа процветала. Он познакомился с молодой женщиной из Вирджинии, с нуля создавшей замечательную школу, и предложил профинансировать реальную подготовительную школу пресвитерианского колледжа, построить библиотеку, часовню и общежития и поставить ее у руля. А между делом он перестроил местную пресвитерианскую церковь и починил дорогу; благодаря его деньгам и школа, и город получили его имя. В какой-то момент они с Арсарет полюбили друг друга и поженились, и тогда как он стал директором быстро растущей школы, она сохранила за собой более чем значительную должность завуча. Своих детей у них не было, так что их наследием пользовались мальчики — а с 1972 года и девочки — Грэнби.

Мне всегда было интересно, вышла ли она за него замуж, чтобы выжить. Или расчетливо соблазнила его, найдя хорошее применение его деньгам.

Алисса подтвердила, что версия, которую рассказывают сейчас при поступлении в Грэнби, является более полной и учитывает как выселение абенаков, [37] так и рабовладельческое прошлое Арсарет. Даже на школьном веб-сайте, во вкладке «История», теперь признают тот факт, что, хотя первый чернокожий ученик окончил школу в 1860 году, второй был принят только в 1923 году. А ниже уточняется, что с 1930 по 1950 год в школе действовала квота на еврейских учащихся.

Когда я поступила в Грэнби в 91-м, состав учащихся показался мне на редкость пестрым, хотя бы по сравнению с Броуд-Раном, штат Индиана. Дома я знала только двух детей-азиатов: обоих усыновили белые семьи. Еще я знала семью из Мексики. И смотрела «Шоу Косби». [38] На этом все. А в Грэнби у меня вдруг появились одноклассники из Индии, Пакистана, Южной Африки, Саудовской Аравии, Бразилии, Сингапура. Я жила в одной комнате с Алмаз Бэйли из Кингстона, с Ямайки. Но, оглядываясь назад, можно сказать, что это был небольшой процент от общего числа учащихся. Две дюжины или около того черных ребят обычно сидели вместе в столовой, за длинными столами возле прилавка с хлопьями.

Я видела в этом только некую кастовость, я не думала, что это могло быть вопросом самосохранения.

К 2018 году цветных студентов стало гораздо больше, и дети перемешались в кампусе, как будто их специально распределили для рекламного проспекта.

Это не значит, что все было идеально. Джамиля собрала статистические данные для своего проекта о том, что требования к заявкам на финансовую помощь были слишком высоки как раз для наиболее нуждающихся учащихся. Процент отчисления цветных студентов неазиатского происхождения все еще был выше, чем у белых детей. Джамиля делала смелые выводы о разнице между справедливостью и равноправием.

Но я рассказывала об Арсарет Гейдж Грэнби и вот что я хотела сказать: в ту пятницу я опрометчиво упомянула о спиритических сеансах, которые мы обычно устраивали, взывая к ее духу, — и тут же все, особенно Ольха, захотели, чтобы Алисса провела такой сеанс для своего подкаста, и я согласилась: если они смогут получить разрешение на посещение ее дома как-нибудь вечером, я бы проконтролировала ситуацию и мы могли бы сделать запись. Я сказала им, что это будет упражнением в создании контента из ничего — полезный навык.

— И что, ни разу ничего такого не было? — спросила Джамиля.

— Мы сами подстраивали. Кто-нибудь подговаривал друга типа бросить щебень в окно. Думаю, это не считается.

Чего я не сказала, так это того, что мы проводили эти сеансы без разрешения. Мы тайком выбирались из общежитий, уверенные, что в здании, где размещался отдел выпускников и внешних связей, никого не будет среди ночи. Это был не тот крошечный коттедж, в котором Арсарет жила вначале, а красивое каменное здание, построенное для нее Сэмюэлом Грэнби, с гостиными и спальнями, теперь превращенными в офисы.

Жутковато, в ретроспективе, что разные ключи, которые Фрэн умудрялась стащить с цепочки своих родителей, открывали почти все двери в кампусе. Один из этих ключей открывал каждую комнату в общежитии. Фрэн никогда не брала ключ от общаги, не считая пары раз, когда я выходила без ключа и не могла вернуться, но часто брала тот, что открывал учебные корпуса, и в итоге сумела сделать дубликат в скобяной лавке в Керне, несмотря на то, что на ключе имелась надпись «не дублировать».

Я всегда считала, что многие учащиеся в беседе со следователями весной 95-го должны были упомянуть о дубликатах главного ключа, ходивших по рукам, — тех, что выпускники передавали младшим друзьям и своим братьям-сестрам. Сама я об этом не упоминала, потому что меня не спрашивали, к тому же как бы я могла выдать Фрэн, свою лучшую подругу? Теперь же я задумалась: что, если никто не сказал об этом? Но полиция должна была понимать, что подростки найдут способ открыть закрытые двери.

В 2018 году учащиеся были готовы действовать более законными методами: Алисса воспользовалась нашим утренним перерывом, чтобы отправить электронное письмо в деканат, и к концу урока у нас было разрешение и план. Я буду на вечеринке преподавателей Миди-мини, а после, субботней ночью, мы проведем наш сеанс. К тому времени Яхав либо уедет, либо согласится остаться и будет ждать меня в моей постели. Мы с ребятами договорились встретиться перед Домом Гейдж, и я дала им свой номер, чтобы они могли писать сообщения.

(Я знала, что пожалею об этом, но не знала, как скоро: я еще шла от Куинси, когда Ольха прислал гифку с женщиной, делающей пассы над хрустальным шаром, и написал: «Это Ольха П! Я принесу карты таро, окей?»)

33

В обед по пути в столовую я загуглила Серено + португалец. Фамилия действительно оказалась португальской. Большая часть моих знаний о португальцах Новой Англии была почерпнута из «Мистической пиццы», [39] показывающей молодежь из рабочего класса, но, несомненно, в Новой Англии проживали и обеспеченные португальские семьи. И все же Присцилла говорила так уверенно. Рабочий класс — и точка. Любая статья о смерти Талии заостряла внимание на том, какой идеальной школьной парой были Талия и Робби (богатые, талантливые, привилегированные), а Омара Эванса — ни слова о его матери, работавшей в Дартмуте, — показывала аутсайдером. Так получалось драматичнее.