Лихие. Смотрящий (СИ) - Вязовский Алексей. Страница 27

— Да тачку каким-то браткам помял, а они его на счетчик поставили, — пояснил Димон. — Через неделю накапало столько, что он им уже квартиру показывал. А тут я позвонил…

— Разрулили? — поморщился я.

— Разрулили, — усмехнулся Китаец. — И не смотри на меня так! Я им за него заплатил. Без счетчика, правда. Сказал, что подо мной человек ходит. Нас уже знают, даже стрелка не понадобилась.

— А Йосик что?

— Рад до усрачки, — пояснил Димон. — У них, у скрипачей, очень тонкая душевная организация. Они, оказывается, не любят, когда их бьют по лицу, и когда посторонние люди хотят забрать квартиру, которую оставила любящая бабушка Клара. Чудак, правда?

Йосик Варшавер оказался именно таким, каким его описали. Худой нескладный парень лет двадцати пяти, в костюмчике с залоснившимися локтями и в толстых очках. На вид — чмошник-ботан для всех присутствующих, кроме меня. Взгляд его оказался неожиданно умным и цепким. А он хорош! — подумал я.

— Сергей! — протянул я руку. — Дмитрий уже в общих чертах обрисовал задачу?

— В общих чертах, — кивнул Йосик.- Но я думаю, вам надо поступить по-другому.

— Обоснуй, — заинтересовался я. — Что не так?

— Да все не так, — любезно пояснил банковский клерк. — Ну, купите вы банк, и что? Принесете туда мешки налички? Чтобы сотрудник в ЦБ от смеха со стула упал? Такому банку жить до первой проверки, я вас уверяю! А потом все, что вы сделали, будет спущено в унитаз.

— Предлагай! — впился я в него пристальным взглядом.

— Деньги за металл оставляете в Прибалтике, — пояснил Йосик. — Перегоняете их на Кипр, на открытый оффшор. И уже добропорядочная иностранная компания заходит на наш рынок, покупает пустой банк и вносит свои средства в его капитал. Ни одна проверка не подкопается. И отжать его не получится. Деньги-то зарубежные, мало ли кто там в реальных владельцах… Скандал!

В этом был смысл. Шпротную оборотку мы легко заместим из баулов, кассового разрыва не случится.

— Крутяк! — выдохнул Китаец.- Я же говорил, что он пипец какой головастый! Да, Вован?

— В натуре! — кивнул Карась. — Прости меня, Иосиф, за испорченное детство.

— Простить мало, — усмехнулся Йосик. — Возьму деньгами.

— Ты принят! — протянул я ему руку. — Загранпаспорт есть? Нет? Оформим. Со мной на Кипр поедешь. Увольняйся пока из своей шараги.

— Я уволюсь, конечно, — усмехнулся Йосик. — Но вам нужно устроить меня банковским курьером. Думаю, при ваших возможностях, это будет несложно.

— А зачем? — удивленно посмотрели мы на него.

— Схема с металлом надежная и простая, но короткая, — пояснил Йосик. — Ее прикроют быстро. Нельзя продавать товар и вообще не получать за него деньги. А имея соответствующие документы, можно вполне официально вывезти наличную валюту на Кипр, и уже там положить на счет. Так будет быстрее.

— Димон! — повернулся я к Китайцу. — От души, братан!

Очередной плановый визит в НИИ на Рублевке сначала проходил ровно. Я посовещался с Троллейбусом и его людьми, порадовался росту оборотов по скупке металла. Санек даже показал мне стальной штемпель николаевских червонцев, что сам выточил в свободное от работы время — готовился к поступлению первых партий шлихового золота. В начале августа объявился вахтовик из поезда. Дозвонился через Зойку, а та набрала мне. Я тут же состыковал его с Троллейбусом. По нашим нынешним доходам золотой проект не обещал больших денег, но и отказываться от него я не стал. Ну, есть и есть. У бывшего ювелира чесались руки, пусть побалуется. Так сказать, для души.

В конце совещания, распустив сотрудников, Санек начал мне жаловаться на «подвал»:

— Я все понимаю, Серый, откуда деньги и прочее. Но пойми и ты меня. Мы тут часть закупок начали пускать по белому, у нас нормальные клиенты и поставщики появились. Заводы, металлобазы. Они приезжают в офис на переговоры. В костюмах, в галстуках. Даже иностранцы были. Мало ли чего лишнего тут увидят… Или услышат.

— А в чем проблема? — удивился я. — Говори конкретнее.

— Можно куда-нибудь убрать «темную сторону Луны» из офиса? В ту же Лобню.

— Входы-то разные!

— Может, и разные, но баба снизу вчера вечером орала так, что даже у меня было слышно. Хорошо, что сотрудники уже разошлись.

— Какая баба снизу⁇!

Я прифигел. Ни про каких баб мне не докладывали. Пошел разбираться.

Сегодня тамбур сторожили люди Штыря. Он и сам был внизу, чистил штатный Макаров.

— О, Хлыст, утро в хату.

— И тебе, Пахом, не хворать. Как у нас дела? Все ровно?

Тут-то я услышал тот самый женский плач, на который жаловался Троллейбус. Помимо «сейфовой комнаты», куда мы складировали общак и авизошные бабки, Штырь поставил пару железных дверей в небольших каморках в начале и конце подвала. Из-за одной такой двери и слышалось подвывание. Я снял ключ со стены, отпер замок и тихо охренел. На грязном матрасе сидела плачущая женщина с размазанной по лице тушью. Светленькая, голубые глазки, разорванная блузка, в прорехах которой была видна крупная грудь в белом бюстгальтере. Пленница старательно пыталась натянуть короткую юбку на голые ноги, но получалось у нее это плохо.

Я с силой захлопнул дверь и вернулся обратно в кабинет Штыря:

— Это что там за хуйня такая⁈ У тебя крыша поехала?

С большим трудом я удержался, чтобы не отправить связку ключей в голову Пахома.

— Любка-крыска? -лениво спросил он. — Ты про нее?

Штырь собрал пистолет и засунул его в сейф.

— А у нас тут что, еще какие-то бабы есть⁈ — нехорошо удивился я.

— Не, пока одна, — Пахом встал и посмотрел мне в глаза. — Хлыст, ты чего такой нервный? Эта крыса тут не просто так оказалась. За ней реальный косяк.

— Ну, — я сел на стуле и положил ногу на ногу, — поведай мне, что тут происходит. У тебя, Пахом, должна быть очень серьезная причина, чтобы бабу на улице украсть.

— Карась пошел менять бабки, — начал Штырь. — Ты приказал по одному не ходить. И по двое тоже. Суммы-то серьезные. Короче, приехали мы в обменник на Тверской. Рядом с магазином твоей Ленки.

— Она уже не моя.

— Так и не простила?

— Прощают терпил, — скрипнул я зубами. — Расстались и расстались. Я что, похож на терпилу⁈

Пахом покивал понимающе, а потом продолжил:

— Короче, братва на улице пасет Карася, а я во дворы зашел. На всякий случай. Стою, курю. Смотрю, эта пигалица шурует с большой сумкой. Еле тащит. А у нее она не до конца была застегнута. Я заглянул, а там пачки сторублевок с Ильичом. Один в один, какие мы грузили в баул Карася. Новенькие до хруста. Ну, я ее за волосы, ствол в бок. Прикрыл полой пиджака, приобнял так нежно. Типа парочка идет. Притащил к машине, смотрю, а там Вовка уже отирается бледный, жетон у пацанов выискивает тебе звонить. Кинули его в этом обменнике. Как сгрузил бабки в лоток, эта сучка сказала, что машинка для пересчета в другой комнате. Валюта там же. И съебалась. Совсем съебалась! Сложила наши бабки в сумку, и с заднего входа впилила.

— Охуеть! — я даже пот со лба вытер. Такие ситуации в нашей схеме предусмотрены не были. — До чего народ дошел! Ну вообще ничего не боятся.

— На три ляма решила кинуть! Прикинь! — сказал Штырь. — И что, мне ее надо было домой отпустить, а потом мороженое купить на прощание?

— Не томи. И что дальше?

— А что дальше? — Штырь затянулся. — Посадили в тачку и привезли сюда.

— Вас никто не спалил?

— Не… — помотал головой Штырь. — Она в ступор впала, села в машину без воплей. Ну я ее попугал, конечно. По дороге выяснил, что обменник под какой-то братвой, стрелку им уже забил. Их баба — их косяк.

Что-то Штырь берега попутал. Уже без меня стрелки забивает. Надо будет провести воспитательную работу. Но точно не сейчас.

— Кто такие? — поинтересовался я. — С кем тереть-то будем?

— Да она сама не сильна в курсах, — развел руками Штырь. — Кассирша ведь обычная. Попутала просто. Увидела деньги, вот и крыша поехала. Позвонила она какому-то хмырю, поплакала в трубку, а потом мне передала.