Лихие. Смотрящий (СИ) - Вязовский Алексей. Страница 42

— А где же ему надо было их искать? — засмеялся Волков.

— Да вокруг себя, — ответил я. — Мишку меченого не он ли двигал? А не его ли комсомольцы сейчас страну американцам за гроши распродают?

— Мне вчера Сорос звонил, — передразнил я Березу. — Почему Газпром не включен в план приватизации?

— Это ты о ком сейчас? — удивился Волков

— О ком надо. С человечком одним вчера пообщался. Ты на него еще по телеку налюбуешься. Доктор наук и членкор, а любому бандиту фору даст. Так что прикрути фитиль, товарищ начальник и открывай карманы пошире. Время сейчас такое. Завтра, на этом же месте. В два.

Утки обрадовались мне как родному, и батон расклевали вмиг. Видимо, они пришли к тем же выводам, что и сорокалетняя баба с двумя детьми, вышедшая замуж по взаимной любви. Первый: счастье в жизни есть, и второй: не все мужики — козлы. Я вот не козел точно.

Наступающая осень гнала мелкую рябь по глади пруда. Деревья задумчиво шелестели пожелтевшей листвой, как бы удивляясь, почему утки еще здесь. Ведь начало ноября уже. Обычно птицы уже улетают в это время. Но природе виднее. Видимо, у птичек остались незаконченные дела, или они обладали даром предвидения и точно знали, что я сегодня припрусь сюда с батоном под мышкой. Им бы на бирже играть в таком случае. Или в казино…

Ах да! Казино! Карась притащил какого-то амера, и тот развил нешуточную активность. Заставил снести в Доме культуры на Ямского поля кучу перегородок, а окна и вовсе заложить кирпичом — дескать, не надо игрокам видеть восходы и закаты. Зачем им отвлекаться от рулетки и покера? Расходы шли огромные, но я нутром чуял, что парень он знающий, и делает все правильно. Заплатим, хрен с ним. Штырь с того дела в Подольске такую сумму поднял, что мы легко этот ремонт потянем, даже с учетом царской награды для его парней.

— Они обожрутся и не смогут взлететь, — услышал я знакомый голос за спиной.

— Десять, как договаривались, Иван Иваныч, — я сунул ему пакет, не отводя взгляда от пруда. На уток мне нравилось смотреть куда больше, чем на продажного мусора, мечтающего о массовых расстрелах.

— Два дня, — напомнил он мне. — Потом дело уходит в ОРБ,

— Ручейный переулок, дом двадцать пять, — сказал я ему. — Скачков Александр Николаевич. Он братву Циркуля положил.

— И зачем бы ему это? — прищурился подполковник, немало удивленный такой прытью с нашей стороны.

— Как у вас там в протоколах пишется? Непреодолимая личная неприязнь, внезапно возникшая в момент распития спиртных напитков, — спокойно пояснил я. — И вообще, тебе не все равно? Признание — царица доказательств. Так ведь у вас говорят?

— А Муха у него откуда?

— Привез из Приднестровья. Он же там служил недавно.

Я встал и пошел, зная, что смертельно больной Саша Скачков, двоюродный брат одного из наших бойцов, прямо сейчас смотрит просторную трешку, куда переедет его сын с женой и маленьким ребенком. Саша — мужик до мозга костей, и даже рак не сломил его. Он все сделает как надо.

Сегодняшний вечер должен был войти в историю Москвы. Первого декабря мы открывали «Дворец Раджи» — огромное казино, каждый кирпичик которого был, считай, сделан из золота.

Подготовка к мероприятию шла весь месяц и, наконец, наш вертеп должен был открыться для избранных. Раньше здесь был дом культуры, где проходили скучные концерты для пролетариата, но я решил, что это здание с колоннами заслуживает большего. И это «большее» придумал Боб — американец, которого Карась притащил из Штатов. А что, если казино оформить в роскошном индийском стиле? Со статуями слонов, шестируким Шивой… Идея зашла братве, и работа закипела.

Теперь уже было окончательно ясно. Дворец Раджи должен будет стать местом, куда хочется попасть каждому, где деньги текут рекой, а роскошь пронизывает всё — от обивки кресел до тяжёлых портьер, закрывающих стены.

Обо всем этом я размышлял, стоя на ступенях крыльца и глядя, как подъезжают первые гости. Мой смокинг сидит идеально, итальянская ткань слегка поблёскивает в свете прожекторов, которые ослепляют толпу перед входом. Вокруг кипит суета: охрана у дверей проверяет приглашения, рядом с бархатными канатами выстроилась очередь. Люди толпятся, надеясь попасть внутрь, но сегодня здесь будет только элита. Как непонятно пошутил Йосик — крим оф зе крим. И что это означает? В последний день я был в такой запарке, что даже не переспросил.

— И что, правда священник согласился освятить столы? — рядом топтался принаряженный Карась, которому на морду лица нацепили золотые очки в тонкой оправе. Дабы облагородить черты его физиономии. Это все «рыжик»! Выросла в незаменимую помощницу.

— Константинопольского патриархата. У них совсем туго с бабками — пятьсот бакинских взял.

— А православные что?

— Типа не по канону. Шива этот, игорные столы… Отказались.

— Даже Сильвестр?

— Даже он.

— Мы же ему столько бабла отгрузили!

— Не ему, а на церковь.

Прямо перед нами тормозит чёрный «Мерседес», и водитель бросается открывать дверь:

— Сергей, дорогой, как же я рад, что ты пригласил меня на открытие! — из машины вылезает Жириновский, крепко жмет мне руку. — Я слышал, что это будет лучшее казино в Москве.

— Владимир Вольфович, рад вас видеть. Надеюсь, Дворец Раджи вас не разочарует, здесь всё сделано на высшем уровне. — поворачиваюсь к Карасю, представляю его. — А вот и наш директор. Кстати, ваш тезка.

Жириновский кивает, оглядывая фасад здания. Дом культуры, который когда-то был серым и унылым, теперь сияет золотом. На фронтоне — огромная вывеска с Шивой и слонами, название из неоновых букв. Подсветка в любую погоду делает её ярче, чем день, а прожекторы на крыше чередуют золотые и серебряные лучи, обвивая здание, как корону. А еще пальмы! Привезли в последний момент в кадках, расставили вдоль красной дорожки. На морозе они бы сдохли быстро, но Карась догадался поставить вокруг тепловые пушки. Да и нам легче в смокингах стоять на улице — не так холодно.

Я провожу Жириновского внутрь. Здесь полированная мраморная плитка отражает сотни огоньков, сверкающих на хрустальных люстрах. Внутри реально настоящий дворец. В центре большого зала расположены игровые столы, вокруг которых уже собрались люди. Зеленое сукно столов с золотыми узорами, крупье в белоснежных рубашках и чёрных жилетках с логотипом слонов ловко перемешивают карты, кидают кости, принимают ставки.

Сразу после игровой зоны идет зона столиков и сцена. Тут можно перекусить — работает ресторан — посмотреть на стриптиз или выступление артистов. Пока только звучит негромкая музыка, дабы не отвлекать игроков, но позже вечером должна начаться и шоу-программа.

— Всё это напоминает Лас-Вегас, — замечает Владимир Вольфович, кивая в сторону рулетки. — Я там был, мед пиво пил.

— А может, и лучше! Тут сделано всё, чтобы наши гости чувствовали себя как короли.

Мы подходим к бару из чёрного дерева с подсветкой бутылок в золотых стеллажах. Около него стоят длинные ряды кожаных диванов для тех, кто захочет отдохнуть. Всё для комфорта игроков. Люди должны сливать деньги и получать от этого удовольствие.

— А где остальные залы? — спрашивает политик оглядываясь.

— Следуйте за мной.

Я оборачиваюсь. Вижу, что Карась сопровождает Березовского с целой свитой прихлебателей. Эх! Будет сегодня игра. И будут бабки.

Мы проходим дальше, в зал с игральными автоматами. Здесь гудение аппаратов, звон монет и сияние экранов наполняют воздух азартом. Зал огромен, в два раза больше главного, и каждый автомат обрамлён яркими огнями. Кто-то уже бросает фишки, кто-то просто пробует удачу. И мне нравится этот шум: это звук денег, которые скоро окажутся в моём кармане.

— Вот это размах, — хмыкает Жириновский, разглядывая ряды автоматов.

Я веду его дальше, на VIP-этаж. Минуя охрану, поднимаемся по лестнице, украшенной красной дорожкой, прямо как на кинофестивале. Здесь, наверху, находятся приватные залы для самых избранных. В каждом — отдельные столы для покера, рулетки, двадцати одного и даже для редкой игры баккара, которую обожают только самые богатые буратины.