Родитель «дубль 2» - Найтов Комбат. Страница 5

– Я – добровольцем.

– Тогда – ладно, счастливо!

– До свидания!

После «последнего звонка», на котором выдали каждому аттестат, характеристику и пожелали успехов, Петр сказал матери о том, что уезжает, и попытался передать ей двадцать червонцев, полученных от отчима.

– Во сколько? – спросила Евгения Владимировна. Петр ответил и сказал, что у военкомата. Бабушка посмотрела на золотые часики на руке.

– Мне пора, через десять минут – пара. Подойду пораньше, помогу собраться. – она протянула сыну руку, повернулась и пошла, смахнув что-то с лица с обоих сторон.

Петр дошел до Фонтанки, дважды повисев на трамваях, не входя в салон. Заверил летную книжку в клубе, получил еще одну характеристику, и успел вернуться домой до 14 часов. Вытащил из шкафа армейский вещмешок и небольшой «дежурный чемоданчик». Туда, в первую очередь, уложил паяльник, припои, канифоль и жидкий флюс. Тщательно упаковал главное сокровище: выходную лампу. Сложил готовые блоки, имеющиеся радиодетали. Мало ли для чего понадобятся? Да и «валюта» это. Любую эту деталь с руками оторвут такие же радиолюбители. Почему он и считал, что деньги у него есть. С верхней полки он достал «копилку». Туда уже два года он складывал все, что ухитрялся заработать на каникулах и на стадионе, играя в волейбол на деньги. Количество денег там он знал точно: 624 рубля ассигнациями, 27 рублей старыми серебряными рублями и полтинниками. За каждый рубль сейчас можно было получить четыре, а если повезет, то шесть рублей бумажками. Плюс 200, которые дал отчим. Больше, чем месячная зарплата квалифицированного рабочего. Если только на еду, то два-три месяца можно прожить. Все журналы было не забрать, чемодана на это не хватит, вытащил те, которые считал наиболее важными: 5 штук. В этот момент появилась мать, погладила его по голове, и принялась укладывать сменное белье в вещмешок. Собрались быстро, бабушка, то есть мать, попыталась сунуть ему еще 150 рублей пятичервонцами, но он отвел ее руку:

– Себе или Веруське что-нибудь купишь.

– Талонов нет, все ушло на Ниночку.

– Есть, я копил, чтобы тебе подарок купить, вот, держи, здесь на тысячу рублей. С «тройками» меня бы не взяли в училище, так я хотел в армию записаться, чтобы на шее не сидеть, вот и копил тысячу и талоны.

– Спасибо, сынок. Присядем, на дорожку…

В 14:55 – перекличка, в 15:00 раздалось: Смирно! Равнение на…средину! Военная служба началась. Затем пешком до Московского вокзала, через полгорода по проезжей части Невского проспекта. Мать все это время шла по тротуарам за колонной. На перроне еще несколько раз обняла его, перецеловала, расплакалась и долго махала рукой в след уходящего поезда.

Весь вагон был занят «командой». Старшим был старший лейтенант, с ним два сержанта, курсантов второго курса. Они были самыми занозистыми и самыми большими вралями. Основу команды составляли детишки 16-17 лет, которые, как и Петр, только сегодня оторвались от мамок. И несколько более старших ребят, полностью закончивших аэроклубы, которые ехали на «сокращёнку». Поезд обычный, пассажирский, больше тормозящий и стоящий, чем движущийся. Трое суток добирались до Ростова, оттуда на грузовичках их привезли в маленький городишко Ейск. И, прямо с колес, на медкомиссию. Семь человек отсеялось, поэтому с зачислением никаких вопросов не возникло. Тут у «сокращёнки» выявился «недобор». Желающим предлагалось сдать аэродинамику, в пределах курса аэроклуба, матчасть У-2 и М-11, выполнить четыре провозных полета и выпуститься самостоятельно. Я, который помнил о злополучном приказе Тимошенко, убедил Петра, что он способен сдать эти мелочи, и сможет на год раньше закончить училище. Тем более, что два дня на подготовку теорчасти давали. Инструктора просмотрели его летную книжку, характеристики, оценки в аэроклубе, и он перешел жить в другую палатку. Тут еще одна заковыка выяснилась: с утра прошел строевой смотр, и из 18 кандидатов на три места осталось 13. Два дня, которые давали на подготовку, прошли в строевых занятиях, стрельбах из винтовки и револьвера, а на СамПО давали три часа после обеда, и неограниченное время после ужина, но, с присутствием на вечерней поверке, и обязательным отбоем. Благо, что я сам в отдыхе не нуждался, лишь бы у Петра были открыты глаза. Аэродинамику и управление самолетом «мы» сдали. Матчасть – тоже, а вот остальное от меня мало зависело. Сам я сто лет не летал, да еще и не научился управлять телом Петра. Так, работал его «внутренним голосом». Но, Петя справился, первый вылет прошел почти без ошибок, но выровнялся высоковато и малость «скозлил». Второй и третий вылет – все четко и без ошибок, а вот четвертый… Самолет столкнулся с чайкой, которая разбила козырек второй кабины, осколки ранили инструктора, в общем садился Петр совершенно самостоятельно. Закончил «коробочку» и сел, подрулил к СКП, и заглушил движок. Вылез из кабины и стал помогать инструктору. Затем долго отвечал на вопросы, что и где случилось. Чуть было не запаниковал, когда отвечал на дурацкие вопросы, но я его сумел успокоить. Вечером на построении объявили, что курсант Ночных переходит в четвертую эскадрилью. Первым из трех кандидатов. Претендентов оставалось девять человек. За ним пришел старшина «Четвертой». Скрупулезно пересмотрел и пересчитал полученное снабжение. Сделал целый ряд замечаний и потребовал завтра часть экипировки на складе заменить. Грозился выбросить к чертовой бабушке Петин чемодан с радиодеталями, но за полчаса до вечерней поверки Петр уже находился в расположении. Еще одна напасть! Макар Шершнев, грозный старшина, обратил внимание на почерк нового курсанта. И прозвучал приговор:

– Писарчуком будешь. И вот тебе первое задание: таблички к койкам. Пошли! Вот стол, вот ключи от канцелярии, тушь, рейсфедеры, ручки. На построения не опаздывать! Приступайте, курсант.

Почему приговор? Да потому, что эту работу приходилось выполнять за счет отдыха и самоподготовки. Это сейчас работу писаря может выполнить любой. Стоит набрать текст на компьютере, выделить его и выбрать подходящий шрифт, его размер и дать команду «Print». А тогда это делалось пальчиками, ручкой и теми самыми «рейсфедерами», чертежными инструментами. А следом за старшиной подтягивались штурман эскадрильи, политрук, командир и большая часть инструкторов. Плакаты, схемы маневрирования, поднятие карт, маршруты полетов. А подъем в четыре, и на полеты, вместо послеобеденного отдыха – пишешь или рисуешь, и на полеты, все на СамПО, а ты – в канцелярию. Но, стоит отметить, что поощряют писаря эскадрильи чаще других.

Глава 3. Сбывшиеся мечты

Все лето осваивали самолеты «И-5» и «И-15бис», сдавали зачеты по ним, на «полетах», пишу в кавычках, так как на обоих крыльях не было перкаля, учились удерживать направление при взлетах. Особенно сложно было это сделать на И-5, он был очень неустойчив и все время норовил скапотировать. Первые потери 4-я эскадрилья понесла на нем. Эскадрильей командовал майор Александр Харитонович Андреев, но не долго, он начал принимать должность начальника училища уже в конце июля, так как предыдущего начальника училища полковника Ивана Кукина отзывали в Москву и направляли на Северный флот. В сентябре, вместо Андреева, командиром нашей эскадрильи был назначен капитан Феоктистов. Петр учился в пятом звене старшего лейтенанта Ивана Сташко. Всего в училище было десять учебных эскадрилий, из них четыре истребительных, одна – разведывательная (или спасательная, там на летающих лодках летали), две эскадрильи «плохой погоды», переучки – в них учились только командиры из ВВС РККФ. Остальные эскадрильи были бомбардировочными, штурманскими и одна выпускала летчиков-наблюдателей. В одном наборе было 1000 человек, примерно.

Первый вылет на истребителе Петр выполнил на «УТИ-1», двухместном биплане, созданном из истребителя И-5. Корпус у него был хлипкий, весь дрожал во время полета, и требовалось точно удерживать его при пробеге, и заходить четко против ветра, ориентируясь по «колдуну». А в жаркую погоду в Ейске ветер неустойчив по направлению и крутится, как уж на сковородке. Иван Сташко был опытным летчиком, и еще во время пробежек ввел собственную систему «управления»: он колотил то одной, то другой рукой по фюзеляжу, и каждый удар нес свою «информацию». За это пятое звено называли «барабанщиками». В сентябре, когда утвердили нового начальника училища в должности, в нашей эскадрилье появилось шесть новых самолетов: УТИ-4, и лучших курсантов перевели учиться на них. Они отличались от остальных машин тем, что были монопланами. А так – тот же двигатель, что и у И-15бис, М-25В. Но, машина имела убирающееся шасси, в отличие от БИСа. Петр на эти машины сначала не попал, так как, только перешел на ДИТ, учебно-тренировочный истребитель, базой для которого служил И-15бис. Но тут выяснилось, что за спиной у инструктора в УТИ-4 стоит радиостанция и СПУ (самолетное переговорное устройство). Радиостанция – хрен с ней, все равно связываться не с кем, а вот СПУ давало возможность инструкторам тут же обругать курсанта и направить его на путь истинный, не прибегая к ударам по корпусу самолета и переговорной трубе со свистком. Шершнев сразу же вспомнил о том, что в чемодане курсанта Ночных видел блоки передатчика, о чем и сообщил даже не Феоктистову, а самому Андрееву. Звонок в канцелярию эскадрильи: