Преданная. Невеста (СИ) - Акулова Мария. Страница 20
– Юль...
Я зря сама себе напоминаю ту ночь. И даже его реакция удовлетворение не дарит. Грудную клетку распирает.
Тогда я отдала ему себя целиком и полностью. Он взял. Он, блять, взял! Он все обо мне знает. Что я люблю. Что я его.
Пользоваться мной — слишком жестоко.
На глаза наворачиваются слезы. Я сгоняю их злом. А еще радуюсь тому, что свет так и не был зажжен.
– Я потому и не хотел, чтобы ты шла. Там всякие люди. Ты не готова. А показывать наши настоящие отношения – это ставить под угрозу наш план.
От ладно выстроенных в логический ряд слов о нашем плане к горлу подкатывает тошнота. Он не наш. Он ваш. А я… Пешка, которая заводится с хорошего траха.
– Я предлагала сказать Смолину, что не смогла тебя уговорить. Ты решил иначе. Значит ты ответственен. И больше не смей меня таскать на эти ваши сборища. Услышал?
Разворачиваюсь и не дожидаясь ответ сбегаю в его спальню. Хлопаю дверью, сбрасываю одежду, украшения и обувь.
Сердце разгоняется и разгоняется. Мне жарко. Эмоции расплескиваются через край.
Обмахиваю себя ладонями и прислушиваюсь к звукам в коридоре. Их нет.
Почему-то перед глазами картина, как Тарнавский продолжает стоять на том же месте и смотреть в условную точку. Растерян. Наверное, не ожидал.
Только и настоящих причин моего "срыва" он не знает. Во мне долго копилось, но только сейчас все складывается, доставляя боль.
Я раньше думала, что все мои сомнения – плод неуверенности в себе. А сейчас понимаю: интуиция. Это все интуиция. Она не врет.
Услышав первый же шаг – отталкиваюсь голыми пятками от пола и сбегаю еще дальше – в ванную.
Мне хочется или самой заказать такси и уехать или попросить об этом Тарнавского, но понимаю, что он не отпустит.
Под горячим душем меня бьет крупная дрожь. Я осознаю себя пойманной в западню. Это чувство не ново, я в нем жила несколько месяцев и до вставших дыбом волос боялась повторения.
С остервенелым фанатизмом вспениваю намертво залакированные волосы, когда в ванную стучатся. Не отвечаю. Намыливаю еще агрессивней.
Ручка едет вниз.
Через запотевшую створку вижу, как он заходит. Уже без пиджака и галстука, но в рубашке. В кулаке – мое брезгливо сброшенное на пол платье, стоившее баснословных денег. Интересно, а бирку они специально оставили? Чтобы я впечатлилась? А какой вообще бюджет заложен на мое обольщение? Мне потом все надо будет вернуть?
Жмурюсь и запрокидываю голову. По лицу бьют горячие-горячие струи. Стекают по шее и груди.
Слышу шорох и оглядываюсь.
Слава опускает платье на пьедестал раковины. Четко на то место, где утром меня трахал.
Вспоминаю, как это было. С головы до ног шпарит кипятком. Часто моргаю, чувствуя, что глаза щиплет.
Подставляю лицо воде и сгоняю пену. Раз за разом. Под шелест воды и одежды.
Не знаю, зачем позволяю ему.
Не знаю.
Раздевшись, он шагает сзади. Жжет взглядом лопатки. Я жду контакта, как расстрела. Первым чувствую тепло тела. Дальше – ладони ложатся на мои бедра. Он делает еще один шаг. Как будто навстречу, но я чувствую все иначе. Сегодня – абсолютно. Я презюмировала нашу с ним искренность. Но что, если делала это зря?
Он гладит мою кожу пальцами. Склоняется и ведет носом по шее. Так, как я люблю.
Потому что это люблю я или потому что меня любит он?
Господи, как сложно.
– Юль, – зовет тихо. Мое сердце начинает кровоточить. Не надо. Я жмурюсь, подставляя лицо струям. Хочу сосредоточиться на них, но он мне мешает. А я разрешаю мешать.
Гладит живот. Целует за ухом. Ведет носом по коже.
– Прости. Я очень жалею, что тогда так себя с тобой вел. Ты не заслуживаешь. Я знаю. Я пытаюсь исправить всё.
Сердце летит на мелкий кафель и разбивается в крошку. Чему верить?
Кому верить?
Тебе?
Себе?
Ей?
Ты настолько ужасный, что можешь врать даже так?
Меня так распирает, что я даже дрожь скрыть не могу. Он наверняка ее чувствует. Вдавливает в себя. Я захлебываюсь переизбытком чувств.
Обнимает поперек живота и груди. Плотнее вжимается губами в мою скулу. Целует.
— Мила не со зла. Прости. Может, модный цвет, я не знаю. В чем была Кристина — я не видел.
Так я узнаю, что еще одну сестру Тарнавского зовут Мила. Продолжаю держать глаза закрытыми.
Мне кажется, действие анестезии возобновляется. Я на секунду позволяю себе предположить, что сложившаяся в голове логическая цепочка разлетается на звенья и мы со Славой просто друг друга любим.
Просто.
Руки моего единственного и бесконечно любимого мужчины перемещаются по телу.
Сейчас он нежен и осторожен. Взвешивает мою грудь. Спускается поцелуями по шее. Целует в ямку, трется носом.
Большие пальцы синхронно и с нажимом ведут по кругу ареол. Он изучил меня досконально. Он взял надо мной полный контроль.
Я откидываюсь на широкую грудь. Не знаю, кому из нас даю шанс, но даю.
Слава ловит перемену моего настроения. Разворачивает, забрасывает себе на шею мои руки и тянется к губам.
Морочит голову своими поцелуями. Проникает внутрь языком. Сжимает в ладонях ягодицы, подталкивает к стене.
И я почти сдаюсь. Почти забываю. Почти верю.
Опустив голосу слежу, как он до боли сжимает мое бедро и забрасывает на свое. Возбудженный член упирается в мой живот. Я поднимаюсь на носочек. Он направляет головку вниз. Разрядами по телу расходится удовольствие, когда давит на клитор. Скользит по половым губам. Я чувствую, как мужской взгляд перемещается к моему лицу. Смотрю в ответ.
Головка давит на вход. Я чувствую собственную пульсацию. Дальше будет хорошо. Пошло. Горячо. Со стонами и без сомнений. После — их окажется еще больше.
Его глаза — темные-темные. Я хочу податься вперед. Скользнуть по щеке ладонью и почувствовать губы на губах. Но через секунду — уже не погладить, а залепить пощечину.
Смаргиваю.
Упираюсь в мужскую грудь и отталкиваю.
Развернувшись к судье спиной, информирую кафель:
— Я не хочу сегодня.
Глава 16
Глава 16
Юля
Когда-то Слава сделал выводы обо мне, сильно поспешив. Это стало ужасным уроком. Для меня так точно.
Я помню, как из последних сил держалась за веру в лучшее. Как моя спасительная соломинка трескалась и я сматывала ее скотчем. Как тонула. Как взбивала свое молоко сначала в сливки, потом в масло.
Как думала, что ухожу на дно. Потом — как выбралась на твердое.
Но теперь вокруг снова белая гладь не способного удержать вес моего тела молока.
Только я не хочу повторить ошибку за ним. Мне нужно проверить. Мне нужно дать нам с ним шанс.
А может быть я просто дура.
Я чуть ли не впервые стою на неофициальной университетской курилке не за компанию, а держа в руках зажигалку и пачку свежекупленных сигарет.
Даже не знаю, зачем. Никогда не курила, а сейчас кажется, что нужно. Может помочь. Хотя понятно, что нет.
Щелкаю и смотрю на синеватый огонь. Захлопываю крышечку. Снова щелкаю.
Сегодня я весь день в университете. В суд даже не ехала. Ночевала у себя.
Как и вчера. Как и позавчера.
После вечера в Хайятте у нас со Славой всего раз был секс. В его кабинете в конце рабочего дня. Не знаю, зачем дала слабину. Сейчас жалею. Чувствовала себя ужасно. Как будто мною пользуются.
Или не будто?
Я очень запуталась.
Я профессионально вычитала на встрече со Смолиным всё то, что вложил мне в голову судья. Я не сказала Славе о подслушанном разговоре его бывшей.
Причина моего молчания проста: я не пойму, если он мне соврет. Я слишком наивна. Слишком доверчива.
Снова щелкаю и закрываю.
Щелкаю и закрываю. Ускоряюсь.
Сегодня вечером Слава зовет меня поужинать. Я хочу отказаться, но пока что держу паузу.
Не хочу давать ему лезть к себе в голову и тем более сердце. Я пока не готова.