...Не повод для знакомства - Туринская Татьяна. Страница 41

Теперь, рассчитавшись с долгами и потратившись на все необходимое, Тамара стала по-возможности откладывать деньги на Юрочкино образование. Бесплатное образование нынче обходится очень дорого, выгоднее на контрактной основе, а это удовольствие не из дешевых. Кое-кто сказал бы, что ей рано об этом беспокоиться, ведь сыну-то всего восемь лет, о каком институте речь?! Но ведь у Юрочки кроме мамы никого нет, никто кроме нее не озаботится этим вопросом, и, когда он вырастет, поздно будет собирать деньги на образование, надо будет платить без задержек. А будет ли у нее тогда возможность платить, кто знает? Что вообще будет через несколько лет? Нет, уже сегодня надо думать об этом, уже пора откладывать… Вот и получалось — вроде и зарплата приличная, и дополнительные заработки существенные, а лишних денег нет: квартплата с коммунальными услугами, бензин, питание, одежда… Впрочем, чего уж плакаться — не жировали, конечно, но и голодными никогда не сидели, без фруктов-овощей не обходились, одевались не на китайском базаре…

И по-прежнему единственными близкими людьми оставалась семья Безродных. За прошедшее время их семейство несколько увеличилось, произошло своеобразное прибавление. Очень даже своеобразное: когда Светка подросла, в доме появилась собака. Впрочем, это крошечное лохматое создание трудно обозвать "собакой".

Ирочка Безродных всегда любила собак, особенно маленьких. Уже несколько лет они со Светкой уговаривали папу завести щенка. Но все их мольбы оставались гласом вопиющего в пустыне, Сашка всегда отвечал на подобные просьбы одним выражением: "Или я, или собака!". За всю его жизнь в доме никогда не было никакой живности. Разве что тараканы периодически заводились, но мать боролась с ними не на жизнь, а на смерть и обычно на некоторое время одерживала победу. А уж привести собаку в дом — это неслыханно! Собаки должны жить во дворе в специальной собачьей конуре, а никак не в типичной городской квартире, пусть и четырехкомнатной, но все равно малогабаритке.

Так и не видать бы Ирочке собаки, если бы вдруг собаку не задумала завести ее мама. Овдовев, Елизавета Антоновна тяжело переживала одиночество и, отправившись однажды в поход по магазинам в поисках новых штор, неожиданно для себя самой вместо штор купила крошечное создание, чем-то неуловимо похожее на летучую мышку. И жить бы этой мышке с одинокой моложавой бабушкой, если бы той не довелось на следующий день ехать на огород на целую неделю. Пришлось Сашке, скривившись, принять "на постой" четырехлапое чудо-юдо. Всем своим брезгливым видом он говорил без слов: ну хорошо, только ради любимой тещи недельку, так и быть, потерплю.

Неделю он терпел, перешагивая через нечаянные лужицы, не всегда вовремя замеченные и убранные Ирочкой. К процессу уборки территории от лужиц и теплых "ароматных" кучек была подключена и восьмилетняя Света. Процесс этот был ей явно неприятен, но ради очарования, названного почему-то Никой, девочка молча вытирала и убирала "собачьи безобразия", только бы папа не выгнал крошку из дома.

К концу недели Сашка откровенно подсчитывал дни до возвращения тещи. Никогда еще Елизавета Антоновна не была столь желанна в этом доме! Но — увы, Сашкиным надеждам на избавление от вечно пищащего комочка не суждено было сбыться. Приехав в город на два дня, теща снова отправилась в село на целую неделю, клятвенно пообещав забрать Нику чуть позже.

И снова бедный Сашка терпел, вступая чистым носком в мерзкую лужицу. Бухтел, ругался, но не мог сдержать улыбки, когда наблюдал, как кроха усердно пытается забраться на диван по скатанному в надежде спасти ковру. Щенок и в самом деле был весьма забавный, но и внимания к собственной персоне требовал немало. И Сашка ждал, ждал, когда же, наконец, появится теща и заберет к себе свое чудо-юдо. И снова — о радость! теща приехала! И вновь — увы… Елизавета Антоновна заявила: "Я ее, конечно, люблю, но она уже привыкла к вам и по отношению к собаке будет жестоко увезти ее в другой дом, к другим людям. Так и быть, пусть уже живет у вас". Сашка сопел, кряхтел, так и этак выказывая недовольство решением тещи, да делать нечего — не выгонять же, в самом деле, этот очаровательный пушистый комочек на улицу.

Хлопот от щенка было очень много. Кроме упомянутых уже "безобразий", очень нелегко было выдержать прямо младенческий плач у кровати, когда они пытались "воспитать настоящую собаку". Для "настоящей собаки" рядом с кроватью была устроена коробочка от обуви с мягкой подстилкой, в которой Ника с удовольствием отдыхала днем, но наотрез отказывалась спать ночью. Она требовала: возьмите меня в постель! И из ночи в ночь, с вечера до самого утра, плакала по-младенчески, затихая только тогда, когда Ирочка, свесив руку, поглаживала мягкую шерсточку капризули. Как только процесс поглаживания прекращался, щенок вновь начинал плакать, царапая лапками по деревянному основанию кровати… Через месяц, устав от вынужденной бессонницы, Сашка позволил собаке забраться в постель. Кроха тут же умостилась между двух подушек и сразу заснула. С тех пор это стало ее законным местом. Выгнать ее из постели не было уже никакой возможности…

Тамара очень хорошо запомнила один момент, связанный с собакой. Нике тогда было чуть больше двух месяцев. Когда большая семья собралась в полном составе (включая и Тамару с Юрочкой) в гостиной, маленькая шкодница, не понимающая в силу своего юного возраста, что такое хорошо и что такое плохо, присела в уголочке по большой нужде. Этого факта, возможно, никто бы и не заметил, пока не появился бы характерный запах, но все произошло по иному сценарию: "остаток жизнедеятельности собачьего организма" повис на волосатой попке, и щенулька заверещала благим матом, словно кто-то над ней проводит стра-ашную экзекуцию! Бедняжка крутилась волчком с дикими завываниями, испугавшись, что что-то или кто-то висит у нее под хвостиком. От неожиданности собравшиеся переполошились, решив с перепугу, что, видимо, кто-то наступил на крошечное создание и оно теперь кричит от боли. И только разобравшись в причине собачьего визга дружная компания грянула от хохота.

Со временем маленький комочек стал именоваться Лялечкой или Лялюшей, так как на Нику, богиню победы, существо двадцати сантиметров роста явно не тянуло, в крайнем случае — Никеша, но никак не Ника. Ну не подходило это взрослое красивое имя потешному клубочку, даже в выросшем виде весившему около двух с половиной килограммов. Ирочка ее так и называла: "Это не собака, а два с половиной килограмма сплошного очарования". Вообще Ирочке нравилось выдумывать оригинальные прозвища для домашней любимицы. Самым первым, и, пожалуй, наиболее часто употребляемым в разговоре с Сашкой стало "Младшенькая". Отныне Светка стала старшенькой, а Никеша — младшенькой. Официальное имя звучало так: Николетта Хуанита Чиахуано, потому как при покупке собаки в подземном переходе продавец сообщил ее породу как "чихуа хуа". На самом деле из чихуа выросла почти чистокровная йоркширская терьерица, у которой бабушка слегка подгуляла с мальтийским болоном. В принципе, в собаке главное — отнюдь не паспортные данные, а ее собачья суть. А суть у Лялюши была очень смешная. Среднепородное чудо-юдо оказалось на редкость веселым и общительным, но вместе с тем и невероятно ленивым. Отсюда следующее прозвание: Валяшка. Есть игрушка Неваляшка, а у Безродных — Валяшка. Ее как ни положи, она так и будет лежать, даже лапкой не шевельнет. Еще Ирочка издевалась над малым ростом Младшенькой. Говорила: "Есть мелочь рыбная, а у нас мелочь собачья". После обнаружения одной очень характерной особенности (Никеша пукала только на улице, полагая, что даже собаке не слишком чистых кровей пукать в доме совершенно непозволительно) Ирочка стала называть ее "Пукающей девочкой". "А что", — говорила она. — "Есть Писающий мальчик, а у нас — Пукающая девочка".

В общем, Никеша стала завершающим штрихом для этой дружной и славной семьи. В принципе, они и без собаки очень неплохо обходились, в доме всегда было тепло и уютно. Но с появлением в нем Лялюши стало еще теплее, еще уютнее. Когда Ирочка или Светка приходили домой, Лялечка забиралась к ним на руки и пела от радости. Она пела так, что аж сама буквально тащилась от этого процесса — отталкивалась лапками от груди "принимающей стороны", откидывала головушку назад, закрывала глазки, и пела громко, с чувством, до самозабвения. Папу же (Сашку) встречала молча, как и положено встречать серьезного хозяина и главу семьи, и, свернувшись в крючок, топотила коготками по паркету. И почему-то в строгих Сашкиных глазах загорался огонек радости и любви к этому крошечному созданию, он буквально аж светился от нежности к странному лохматому существу…