Парный танец (СИ) - "Tau Mirta". Страница 11

- Потрясающе. И я бы положил жизнь, разыскивая этого человека, чтобы плеснуть в него прокисшим Шато Марго. Блеск, – Люциус остановился и обернулся к нему. – Гарри, эти люди и есть лицо хозяина заведения; они должны быть готовы принимать и претензии посетителей – если уж их вертеп работает кое-как!

- Предъявить претензии и смешать с дерьмом – не одно и то же! – Гарри завёлся. – Чёрт, Люциус… Она же девушка. Это просто… не по-мужски!

Тут у Люциуса сделалось такое лицо, что он осёкся: кажется, хватил лишнего. Но он был прав! То, что произошло в кафе, было образцом самого безобразного способа унижения – неторопливого, изысканно-вежливого; неудивительно, что девчонка расплакалась. В чём-то, конечно, Люциус был прав, но Гарри твёрдо знал, что так поступать нельзя.

Они стояли и таращились друг на друга – не мигая, словно два кота. Неизвестно, чем бы всё закончилось, но откуда-то сбоку раздалось зазывное:

- Цветочки, цветочки! А вот кому цветочков!

Люциус нашёл глазами источник неуместного шума и вдруг позвал:

- Подите-ка сюда, мадам!

К ним подкатилась маленькая сдобная цветочница с корзиной великолепных жёлтых ирисов.

- Желаете цветочков, любезный сэр?

- Желаю, чтобы вы отнесли этот вульгарный сноп в «Ла-Манш», – Люциус небрежно швырнул ей галеон. – Знаете, где?

- Кафе на углу, – понятливо кивнула цветочница, пряча монету в нагрудный карман. – А кому передать?

- Скажете: для мисс Плаксивой Официантки, – ехидно припечатал Люциус.

- Хорошо.

- Мэм, – вмешался Гарри, шаря в карманах. – Для официантки Глэдис.

- Хорошо, – цветочница, не смущаясь, приняла и второй галеон и бодро попылила по направлению к кафе, успев напоследок одарить их взглядом, в котором ясно читалось: «Ох уж эти мне богатые идиоты».

- Ты видел? Нас осуждают! – притворно возмутился Гарри. – Боюсь, что сервис опять не на высоте.

- Боюсь, что так.

Они переглянулись, фыркнули и рассмеялись. Ставшая уже традиционной послеобеденная прогулка продолжалась в молчании, но теперь оно было даже уютным. На перекрёстке, как всегда, остановились.

- Зайдёшь? – спросил Гарри. Люциус шагнул ближе, обнял, и они аппарировали на Гриммо.

- А, и ты здесь, чума с крыльями, – так поприветствовал Люциус засевшую в гостиной Элоизу.

- Что-то ты сегодня нелюбезен с дамами, – поддразнил Гарри.

Люциус не ответил, протягивая руку. Элоиза распушила перья и воинственно щёлкнула клювом.

- Попробуй только, – предупредил он, принимая вмиг присмиревшую птицу на локоть и вглядываясь в неукротимые жёлтые глаза. – Подумать только: я удивлялся, почему она так дёшево стоит. Надо было требовать с торговца доплату.

- Не всё так плохо, – Гарри добыл из бара бокалы и плеснул в них коньяка. – Мы поладили.

- О, ну конечно. По состоянию твоих ушей сразу ясно, кто в доме хозяин. Вернее, хозяйка.

- А тебя волнует их состояние? – Гарри, улыбаясь, подошёл ближе.

- Само собой, – невозмутимо ответил Люциус. – Не великое, знаешь ли, удовольствие: целовать поклёванные кем-то уши. Свободна, нечисть, – это Элоизе.

Беседа приняла интересный поворот, а Гарри ещё не задал один важный для него вопрос. Он сунул Люциусу бокал и решился:

- Я хотел спросить насчёт твоей… насчёт Н… насчёт мадам Малфой.

- О, – Люциус пригубил коньяк, посмаковал и довольно прищурился. – И что именно?

Можно подумать, он не понимает. Гарри было жутко не по себе – ещё никогда не приходилось вести подобных разговоров, но он не сдавался.

- То… То, что мы делаем, это ведь… нехорошо по отношению к ней?

Н-да, лексика на уровне восьмилетнего ребёнка. Но зато всё понятно. Гарри ждал. Люциус покатал в ладонях бокал, принюхался к согретому коньяку и сделал ещё один маленький дегустаторский глоток.

- Я бесконечно ценю и уважаю Нарциссу, – сказал он наконец.

Конечно, конечно.

- Я… – тут Люциус запнулся и зачем-то заглянул в бокал. – Я был бы последним, кто захотел причинить ей боль, – он одним глотком прикончил коньяк и чуть поморщился. – И я точно знаю, что наши… что то, что мы делаем, её не огорчит. Не больше, чем всегда.

- Чем всегда??

- Мы давно уже независимы друг от друга в интимном плане.

- В смысле? – Гарри казалось, что они говорят на разных языках.

- В смысле, у каждого из нас свои любовники, мы знаем об этом и ничего не имеем против, – чуть раздражённо пояснил Люциус. – Так понятно?

- О. Вполне.

Действительно, куда уж проще.

- Но почему же вы тогда не разведётесь? – ляпнул Гарри. У него не укладывалось в голове, что каждый из супругов спит где-то на стороне, и они не видят в этом ничего особенного.

Люциус закатил глаза.

- Если следовать твоей логике, люди женятся и живут вместе исключительно из-за секса, а если его нет, то брак обречён. Так? А где же хвалёный гриффиндорский идеализм? Я поражён до глубины души! – язвительность, разлитая в голосе, зашкаливала.

- Э-э… Да нет, просто это, ну… Ну вообще, да. В смысле, я понял.

- Неужели?

- Ага. Понял, но не представляю. Уж извини, – Гарри развёл руками, чуть не расплескав позабытый коньяк.

- Ничего, – Люциус усмехнулся и кивнул на его бокал. – Почему ты не пьёшь?

- А? Да я, вообще-то, не люблю коньяк, – признался Гарри, улыбаясь.

Люциус покачал головой, выхватил бокал из его рук и поставил на стол рядом со своим – опустевшим.

- В таком случае, если ты выяснил, всё, что хотел, – начал он самым светским тоном. – Могу я тебя трахнуть?

Гарри ошалело хлопнул глазами, ещё раз. Этот благопристойный тон и легко слетевшее с губ Люциуса словечко составили невероятное сочетание. Невероятно возбуждающее.

- Спальня наверху, – выдавил он.

Они чинно поднялись по лестнице – Гарри впереди, Люциус следом. В комнате плескалось закатное летнее солнце. Гарри шагнул к огромному окну.

- Я задёрну…

- Зачем? – удивился Люциус.

Что тут можно ответить? Что он так привык? Действительно, бывшим подругам было бесполезно втолковывать, что раз уж парень ложится с девушкой в постель, то его не смутят лишние дюймы на бёдрах или складочка на животе. Но нет, всегда темнота или полумрак, они настаивали. И Гарри, в общем, это вполне устраивало. Он и сам-то себя красавцем не считал.

- Не нужно, – с мягким нажимом повторил Люциус, расстёгивая манжеты. – Я… – он окинул замершего у окна Гарри внимательным взглядом и чуть улыбнулся. – Я хочу видеть то, что беру.

В личном рейтинге самых возбуждающих фраз, Гарри бы поставил это на второе место. Он потянулся было к пуговицам на рубашке, но Люциус опять остановил его.

- Нет. Я сам, – он шагнул к кровати и, глянув на него, тихо произнёс: – Иди сюда.

О, гран-при рейтинга. А бывает в рейтингах гран-при? Примерно такие дурацкие мысли бродили в голове Гарри, когда он принял первый – лёгкий – поцелуй. Ладони Люциуса спустились по его спине, чуть задержались на ягодицах, огладили бёдра, а потом легли на грудь. Не прерывая поцелуя, он занялся рубашкой Гарри. Тот и сам не заметил, как оказался на кровати, полураздетый, и настойчивые губы скользили по его шее, а пальцы нежно пощипывали маленькие чувствительные соски. Он судорожно выдохнул, ощущая, как поцелуи влажной змейкой стекли ниже: Люциус увлечённо исследовал его ключицы, грудь и…

- А почему не лев? – горячее дыхание обожгло живот.

- Что? – Гарри приподнялся на локтях. – А, ты про татуировку, – с недавних пор над его пупком вздымался в прыжке маленький бирюзовый дельфинчик. – Сделал неделю назад, в память о море. Я там впервые побывал прошлым летом. На тёплом, в смысле.

Гарри было очень тяжело говорить связными фразами, но Люциус не спешил.

- Первый раз на море, вот как, – задумчиво произнёс он, поглаживая дельфинчика. А потом нагнулся, и Гарри ощутил росчерк острого кончика языка по контуру рисунка. Он закрыл глаза.

- И правда солёный, – выдохнул Люциус.

В следующие несколько минут, Гарри узнал о наличии у себя ещё одной эрогенной зоны – где-то там, в районе дельфинчика. Он изо всех сил сдерживался, чтобы не вцепиться Люциусу в плечи, умоляя, требуя большего, и тот, конечно, заметил.