Партиец (СИ) - Семин Никита. Страница 32

— И для чего эти лодки планируется использовать?

— Морское патрулирование, разведка, бой над морем, — пожал плечами Алкснис.

— У них не плохая грузоподъемность, — заметил я. — Для тушения пожаров не думали их применить?

Мой вопрос удивил Якова Ивановича. Похоже про такое использование гидросамолетов здесь еще не додумались. Но идею он записал.

Просмотрев оставшиеся папки, я высказал еще пару пришедших мыслей, на основе использования самолетов в будущем и их конструкций, после чего попрощался с Алкснисом. Ехать в КБ я не видел смысла. Вряд ли я сейчас смогу им что-то подсказать, а мои идеи и сам Яков Иванович передать сможет.

После этого я вернулся домой и нашел воткнутое в косяк двери письмо. Подписано оно было просто «Говорин И. Р.» И что это понадобилось папе Люды интересно?

Глава 17

Август 1930 года

«Сергей, здравствуй. Рад, что у тебя все хорошо. У меня есть к тебе деловое предложение, которое может помочь тебе снова проявить себя в глазах И. В. Возможно ты считаешь, что тебе это не нужно и у тебя и так все отлично. Не буду спорить. Но по моему опыту, чем больше в человеке нуждаются и считают ценным специалистом, тем ниже риск, что от такого человека захотят избавиться. Партия — место не для слабых. Надеюсь, ты хотя бы выслушаешь меня. С уважением, Илья Романович».

Дочитав письмо, я отложил его на стол и задумался. Что хочет отец Люды? Раньше от него ни слуху, ни духу не было. А тут — «деловое предложение» нарисовалось. Понятно, что про меня в газетах писали. Мимо них он пройти не мог. Считает, что моя новая должность позволит и ему как-то «приподняться»? А этот его намек на то, что моя слава и взлет — явление временное. Что это? Попытка набить себе цену? Привлечь мое внимание и заставить отнестись к его письму со всей серьезностью? Или и правда переживает за меня?

— Не, вряд ли, — отмел я последний вариант. — Раньше не переживал, с чего сейчас начал?

И вот еще один вопрос — идти мне к нему или не стоит? Чувствую, интерес у Ильи Романовича ко мне сугубо меркантильный. Не верю я в искренние порывы его души. Хоть человек он вроде и не плохой и мне ничего дурного не делал. Именно поэтому был смысл все же сходить, хотя бы узнать, что он хочет мне предложить. Соглашаться или нет — уже выбор за мной. А так может, что интересное скажет.

Так как сейчас Ян Эрнестович проверял мой черновой вариант работы (может и не сам, я уточнять не стал), а до поездки в Воронеж был еще один день, то откладывать свой визит к Говориным я не стал. Если что не понравится, а рвать отношения резко и навсегда я не захочу, будет повод уйти — «к поездке готовлюсь».

Илья Романович был дома и не один. Все Говорины в квартире собрались. Что и не удивительно — вечер все-таки, Люда уже отработала. Да и у театра, где ее мама выступает, сейчас период подготовки к новому сезону. То есть — в основном репетиции, да заучивание нового материала. Это можно и «рабочим порядком», как на каком-нибудь заводе, организовать. Строго по часам то есть, что видно и было реализовано. Все-таки законодательство страны, в том числе и моими силами, стремительно укреплялось и оставляло все меньше лазеек для начальников оставить подчиненных на час-другой задержаться. И театра это тоже касалось, хоть и в меньшей пока что степени.

— Сергей, рад, что ты пришел, — с улыбкой встретил меня мужчина.

Из коридора выглянула Люда и с надеждой кинула взгляд на отца. Так-так-так. А уж не она ли — истинная причина, почему Илья Романович позвал меня на разговор? Но долго девушка на нас не смотрела. Испуганно улыбнулась мне, тихо поздоровалась и снова исчезла в комнате. А вот ее мама не постеснялась выйти в коридор полностью и эдак величественно-пренебрежительно кивнуть мне. Раньше она такого себе не позволяла. Короткая молчаливая дуэль между супругами закончилась тем, что она тоже ушла вглубь квартиры, так и не проронив ни слова.

— Проходи, — снова обернулся ко мне Говорин.

Приведя меня в комнату, которая выполняла для мужчины и роль кабинета и места, где собирались его приятели-писатели, чтобы обсудить что-либо наедине, без дам, Илья Романович указал мне присаживаться на небольшой диван. Сам достал бутылку из ящика стола, пару пузатых небольших бокалов и уже хотел налить что-то. Судя по цвету — или коньяк, или самогон.

— Я не буду, — остановил я его порыв.

— Ну нет, так нет, — легко принял мой отказ мужчина и тут же убрал все обратно. — Сразу к делу, значит? — уточнил он у меня.

Я молча кивнул.

— Тогда, чтобы не было каких-то недоразумений, сразу обозначу — ваши личные дела с Людой, это только ваши дела, — удивил он меня. — Я не собираюсь в них лезть. Да, когда я узнал о вашем расставании, я удивился и был огорчен. Ты отличный парень, и «аргументы», — с сарказмом выделил он слово, — дочери, это блажь и эмоции. К тому же навязанные ей. Я попытался ей это объяснить, но наткнулся на стену непонимания и обиду. Поэтому предпочел, чтобы вы сами разбирались между собой. Мне бы не понравилось, если бы ты стал лезть в мои отношения с Олей, — хмыкнул Илья Романович.

— Я и не собираюсь… — возмущенно стал я отрицать саму возможность лезть в чужой брак.

— Вот поэтому и я не стал так поступать. И сейчас наша встреча именно из-за того делового предложения, которое я хочу тебе озвучить. Прошу отнестись к нему серьезно и безэмоционально.

— Хорошо, — вздохнул я, постаравшись отбросить мысли о Люде, которая сидит в соседней комнате.

— Что ж, — Илья Романович облегченно выдохнул и начал излагать свою идею. Но издалека. — Возможно, ты знаешь, но в последние годы партия все сильнее вмешивается искусство вообще и в создание книг в частности. Твоя работа над «3д» книгами — один из таких элементов. Когда тебя поддержали на высшем уровне, посчитав создание таких книг нужным и полезным стране. Но это — из положительного опыта. А есть и отрицательный.

— Например? — спросил я, когда мужчина сделал паузу, ожидая моей реакции.

— В массовую печать на одобрение идут все больше абсолютно безвкусных и нудных книг, все достоинство которых — восхваление партии в целом и отдельных ее представителей в частности. Произведения, имеющие интересный сюжет, глубокую драматургию, и заставляющие читателя после прочтения задуматься, но в которых нет упоминания партии — все чаще игнорируются. Объясняется это дефицитом бумаги. Пока что. Даже в тех случаях, когда политики в книгах нет вовсе и главный их «недостаток» — отсутствие одобрения действий партии. Чтобы не быть голословным, приведу пример: Вильясов Карл Владимирович, которого я знаю уже более четырех лет, написал недавно книгу про жизнь крестьянки. Ее быт, как потеряла мужа в империалистическую и двух сыновей, как одна растила трех дочерей. Как помогала своим появившимся зятьям. Ни один из них не состоит в партии, и не причастен к ней никоим образом. Про гражданскую войну упоминается, но так — фоном. Переживания женщины, как мужчины из деревни уходили и не возвращались. Ей не до политики. Книга заставляет проникнуться тяжелой судьбой этой женщины, которая однако не сдалась и все равно с оптимизмом смотрит в будущее. И что же? Ее не только не взяли в печать, но и самого Карла Владимировича вызывали в Главпрофобр для дачи объяснений. Кто-то «настучал» на Вильясова, словно он высказывает контрреволюционные идеи в своем творении. Карл Владимирович сумел отстоять себя, и обвинение сняли и дальше этой беседы дело не пошло. Однако и в печать книга не попала, а сам Вильясов в депрессии. Он не понимает, как жить дальше. Писать «по шаблону» — не его. И таких историй — тьма.

— Что вы от меня-то хотите? Чтобы я пошел к товарищу Вышинскому и «замолвил словечко» за этого Карла Владимировича?

— Нет, я не об этом, — покачал головой Говорин. — То что я рассказал — для понимания, как складывается ситуация с отношениями между писателями и партийными работниками. Скоро, я в этом уверен, будет создан надзорный орган над всей интеллигенцией. И вот тут я хочу попросить тебя — самому в партии предложить это движение.