Унижение России: Брест, Версаль, Мюнхен - Уткин Анатолий Иванович. Страница 122

Ллойд Джордж считал, что американской стороне уплачено вниманием сполна. Хватит месяца обсуждений вопроса о Лиге Наций, нужно переходить к более реальным вещам. И хотя в согласованной повестке дня вопрос о Лиге Наций стоял первым, а о колониях — последним, Ллойд Джордж решил не медлить. «Мир ждет, — бросился в бой английский премьер, — реальных, а не абстрактных решений. Удовлетворим же общественный аппетит скорым разрешением судьбы германских колоний».

Возможно, Вильсон не уловил момента, когда вопрос был поставлен, но дальнейшее течение событий остановить было сложнее. «Совет десяти» поручил державам, имеющим территориальные претензии, подать их в десятидневный срок. Для самого Ллойд Джорджа нужды в десятидневных раздумьях не было. Его список претензий был готов давно. Умелый адвокат британского империализма сумел сделать так, что практически вовлек своего американского оппонента в обсуждение острейшей проблемы, прежде чем тот понял, что попал на минное поле. Ллойд Джордж сделал значительный прорыв, сумев добиться согласия Вильсона (наряду с другими) на главный принцип: германские колонии возвращены Германии не будут.

Как предполагал Вильсон руководить территориями, которые, как он считал, нуждаются в опеке? Им выдвигалась система мандатов. В своих мемуарах Ллойд Джордж отмечает, что «у президента Вильсона были собственные, лично им выношенные представления о мандатах. Это вряд ли можно было назвать планом, так как было ясно, что он не разработал своих предложений в деталях и не мог представить конференции сколько-нибудь подробный проект. Он только очень туманно сказал, что, по его мнению, управление германскими колониями должно осуществляться мандатариями под непосредственным руководством Лиги. Когда его спросили, кто же должен нести расходы по осуществлению такого руководства, он сказал, что нести это финансовое бремя обязана Лига».

Англичане постарались заинтересовать Вильсона конкретными приобретениями в Европе. Так, после того как Вильсон высказал пожелание, чтобы турки были полностью удалены из Европы и чтобы Константинополь был передан какой-либо державе, действующей по мандату Лиги Наций, лорд Бальфур предложил передать мандат на Константинополь Соединенным Штатам. Вильсон отклонил это предложение.

В конце концов Ллойд Джордж и Клемансо согласились: колонии побежденных стран станут подмандатными территориями. Но это не касалось тех земель, которые были захвачены британскими доминионами и населены «нецивилизованными» народами, жестоко страдавшими от дурного управления Германии. Сейчас нужно закрепить статус-кво, следует передать эти колонии под администрацию оккупировавших их доминионов, а не некой международной организации, расположенной далеко в Европе. Клемансо приветствовал такой быстрый суд над судьбой «людоедов» (его слова) и попросил огласить конкретные предложения. Представленные Ллойд Джорджем руководители британских доминионов достали свои списки. Империалисты почувствовали живой интерес, еще недавно приглушенный дебатами о Лиге. Вильсон воспринимал разверзавшийся поток слов не без тоски. Этот дележ мира был далек от той идеальной схемы, где весь мир опекается Лигой Наций во главе с сильнейшим своим членом, подлинной сверхдержавой XX в. — Соединенными Штатами. Ажиотаж ораторов остывал, когда они смотрели на высокую прямую спину американского президента, всем своим скорбным видом выражавшего непричастность к оргии глобального грабежа, который воспевали империалистические хищники. Дождавшись желанной тишины, Вильсон посмотрел в упор вначале на Ллойд Джорджа, а затем на Клемансо и заявил, что то, к чему они призывают, — это возврат к старой, исчерпавшей себя системе империалистического соперничества, гонки вооружений и роста государственных долгов. Это подвергает риску всю систему. Она снова взорвется мировым конфликтом, если вожди коалиции-победительницы не создадут более надежной системы. (Напомним, что это говорилось в разгар Гражданской войны в России, когда лозунг социальной революции, выдвинутый в Петрограде, уже обнаружил всемирную притягательность. Вильсон предостерегал близоруких.) Если уж делить зоны влияния, то следует делать это централизованно, через мировую организацию — Лигу Наций. Тогда возникнет та упорядоченность, которая нужна для предотвращения гибельной конкуренции ведущих держав. Итак, во-первых, действовать не спонтанно, а через Лигу Наций, во-вторых, получать искомые земли не как колониальные приращения, а как подопечные территории.

Эта точка зрения и манера ее изложения произвели большое впечатление на присутствующих. Глава делегации наиболее заинтересованной стороны — Великобритании, видя твердость американской позиции и не ощущая особой разницы между понятиями «владение» и «опека», выступил следом и поддержал предлагаемый принцип опекунства. Сейчас нам ясно, что Ллойд Джордж придерживался тактики избегать лобового столкновения и намеревался сломить ригоризм Вильсона при обсуждении конкретных тем.

Но французы не считали нужным демонстрировать бесконечную угодливость. Отбросив французскую галантность, Клемансо нажал на самую неприятную для Вильсона ноту — на соглашения военных лет. Почему Франция должна церемониться в обсуждении правомочности того, ради чего она пролила кровь целого поколения? Согласно тайным договорам военных лет, она имеет заранее оговоренное право владеть наконец-то захваченной добычей. Французы были готовы зачитать эти тайные договоры, их остановил только отчаянный жест Ллойд Джорджа. Опытный британский политик не хотел конфронтации между победителями с первых же дней мирной конференции. За конференцией наблюдал весь мир, наблюдали растерзанная Европа, поверженная Германия. И он частично достиг своей цели: представители британских доминионов (Хьюз от Австралии и Мэсси от Новой Зеландии) признали высокое моральное значение замыслов президента, но потребовали того, ради чего они пришли со своими войсками в Европу и за что они платили своей кровью.

Японский делегат вторил им, напоминая присутствующим, что, исходя из тайных соглашений, германские острова севернее экватора принадлежат Стране восходящего солнца. Из всех выступавших наиболее откровенным и упорным был австралийский премьер-министр Хьюз, которого уже трудно было остановить. Он заявил государственным мужам Лондона, что если они не проявят осмотрительности, то окажутся на поводу у президента Вильсона. Он готов отдать должное той роли, которую сыграла во время войны Америка, но «роль эта не дает президенту Вильсону права стать своего рода «deus ex machina» на мирной конференции и указывать всему миру, как ему следует жить в будущем. Соединенные Штаты не понесли никаких денежных затрат. Они даже не израсходовали тех барышей, которые получили за первые два с половиной года войны. Что касается людских потерь, то в этом отношении Соединенные Штаты не могут равняться даже с Австралией».

Всем присутствующим (а по мере раскрытия тайн — и всему миру) стало ясно, что единство первых дней конференции, уважение и определенная субординация — весьма ветхие структуры при дележе мира. Усилиями более дальновидных среди империалистов, боявшихся раскола победителей на этой стадии, в ход были пущены «тормозные устройства». Таких радикалов, как Хьюз, сумели уговорить смирить гордыню. И претенденты на аннексии, и более осторожный Вильсон пришли к выводу, что спор следует отложить, а в дальнейшем вести его в более замкнутом кругу. На следующий день президент Вильсон указал, что продолжение спора может привести к полному расхождению союзников, может «взорвать» конференцию. США не уступят и, судя по яростному натиску их оппонентов, претенденты на колонии — тоже. Вильсон предложил перенести окончательное решение вопроса о подмандатных территориях в создаваемую Лигу Наций. Он не остановился и перед угрозами. Если мир не пойдет по пути, указанному Соединенными Штатами, то американцам придется создать такую армию и флот, чтобы их принципы уважались.

Никогда еще американский президент не говорил ничего подобного. Присутствующие замерли. Они были свидетелями рождения феномена, который в капиталистическом мире получил в дальнейшем широкое распространение: Соединенные Штаты навязывали свое решение и весом своего политического престижа, и экономической приманкой. Если этих двух компонентов оказалось бы недостаточно, то США прибегнут к силе.