Унижение России: Брест, Версаль, Мюнхен - Уткин Анатолий Иванович. Страница 29

Иллюзий о быстротечности боевых действий не было уже ни у кого: англичане, американцы и французы готовились к боям в 1919 г. Специалист по танкам британский подполковник Фуллер подготовил «План 1919», предусматривавший создание 5 тыс. танков к 1919 г.

На высшем военном совете союзников в Аббевиле 1 мая 1918 г. Клемансо, Ллойд Джордж и Фош стимулировали Першинга ускорить подготовку американской армии. В словах Ллойд Джорджа прозвучали угрожающие ноты: «Если мы проиграем решающую битву войны, то нам флот понадобится для того, чтобы перевезти домой оставшееся от британской и американской армий… Если Франция и Великобритания уступят в войне, их поражение будет почетным, поскольку они сражались до последнего человека — и это в то время, когда Соединенные Штаты выставили солдат не больше, чем маленькая Бельгия»[190].

Находясь в тупике на Западе, немцы 7 мая вынудили румын в Бухаресте подписать мир с центральными державами. Болгария получила часть побережья Черного моря — Добруджу, а в качестве компенсации Румынии предложили российскую Бессарабию. Серия последовательных ударов была нанесена в Карелии, на Украине, в Крыму, на Дону, на Кубани, на Кавказе. 5 апреля германские войска заняли Харьков. 13 апреля они вошли в Хельсинки, 24-го в Симферополь, 30-го — в Севастополь. Генералу Тренеру было поручено создание военной администрации на Украине. 12 мая два императора — Вильгельм Второй и Карл Австрийский — подписали соглашение о совместной экономической эксплуатации Украины. Немцы контролировали две наиболее развитые провинции России — Украину и Прибалтику. 27 мая они стимулировали провозглашение грузинской независимости. На Кавказе Турция оккупировала Карc и начала движение в глубину армянских земель. Турецкие части дошли до Каспийского моря.

Решая главную проблему — что делать с Центральной Россией, — немцы действовали по максимуму, стремясь превратить ее целиком в зону германского контроля, базируя максималистские планы на том, что Брестский договор предполагал экономическое сближение Германии и России. Дополнительные соглашения на этот счет вырабатывались под председательством министра иностранных дел Кюльмана[191].

Лидеры тяжелой промышленности Германии Тиссен, Стиннес, Кирдорф, Геренберг и другие встретились в Штальхофе с директором крупповских заводов Брюком, чтобы «рассмотреть ведение дел с Россией, Украиной, Балканами и так называемыми приграничными государствами». Стратегическая ситуация после окончания войны (которое для фатерланда едва ли будет триумфальным) потребует от Германии потесниться на мировых рынках, и компенсировать свои потери она сможет лишь «овладением континентального рынка» России и оторванных от нее территорий. Необходима минимальная развитость местной промышленности, максимальная потребность в импорте и главенствующие позиции Германии. 16 мая 1918 г. участники совещания предложили две меры перекрытия путей в Россию англичанам и американцам: во-первых, предоставить России кредиты в пределах двух миллиардов германских марок, инвестировать такой капитал, да еще собранный с помощью общенациональных займов, можно было, лишь «гарантировав длительное германское преобладание на Востоке»; во-вторых, поставить под германский контроль транспортные пути России — это предполагало «постоянную военную оккупацию Германией и ее союзниками европейских путей к северу от России». Речь шла о контроле над Мурманском, Рижским заливом, островами Финляндии и подступами к Петрограду.

В ходе майского наступления на Западном фронте генерал Людендорф нашел время запросить посла Мирбаха о внутренней политической ситуации в России. Людендорф считал необходимым приложить все силы, чтобы нейтрализовать антигерманские элементы в русской столице. С прочным восточным тылом он надеялся добиться благоприятного для Германии решения на Западе.

13 мая 1918 г. первый посол кайзеровской Германии в Советской России граф Мирбах суммировал первые российские впечатления: «Реализация наших интересов требует продолжения поддержки большевистского правительства. Если оно падет, то его наследники будут более благосклонны к Антанте. Следует продолжить снабжение большевиков минимумом важнейших товаров, чтобы поддержать их пребывание у власти. Несмотря на все их декреты, с ними в настоящее время можно иметь дело, они сейчас более расположены к экономическому сотрудничеству, и должны быть предприняты меры в направлении будущего экономического проникновения»[192].

ГЕРМАНИЯ ОРГАНИЗУЕТ ВОСТОК

15 мая 1918 г. правительство Ленина предложило германскому посольству начать обсуждение обширной программы экономического сотрудничества с Россией. Посол продолжительно беседовал с Лениным, оптимизм которого поразил Мирбаха. Ленин исходил из того, что только большевики имеют в своих руках организованную силу. (Напротив этого сообщения посла кайзер Вильгельм написал под вопросительным знаком: «А японцы, китайцы, англичане?! Против него выступит вся армия казаков!»[193]) Но Берлин, развивал свою мысль Ленин, поступает неразумно — по мере того как все новые русские территории оккупируются немцами, растет оппозиция против него не только справа, но и слева. Ленин выразил надежду, что сумеет добиться мирного соглашения с Хельсинки и Киевом, на что кайзер (на полях донесения Мирбаха) заметил: «Он не сможет реализовать эти пожелания, как и те, что были выражены в Бресте. У него нет ни правительства, ни персонала исполнительной власти».

18 мая 1918 г. министр иностранных дел Кюльман наставлял посла в Москве: «Расходуйте больше денег, поскольку в наших интересах, чтобы большевики выстояли. Фонды Ризлера в Вашем распоряжении. Если нужно больше средств, телеграфируйте». Германский министр иностранных дел анализировал расстановку сил в России: «Левые эсеры, если оказать на них давление, пойдут вслед за большевиками, эти две партии — единственные, кто поддерживает Брестский мир; кадеты — явно антигерманская партия; монархисты будут стремиться к пересмотру Брестского мира. У нас нет никакого интереса поддерживать монархические идеи, которые могут воссоединить Россию… в наших интересах поддерживать крайне левые партии»[194]. Мирбах отвечает в начале июня, что, ввиду активного соперничества в России стран Антанты, ему требуется 3 млн. марок в месяц. В Берлине 11 июня 1918 г. был создан фонд в 40 млн. марок.

1 июня экономический советник доктор Брюн предложил генеральному штабу германской армии создать синдикат с целью экономического проникновения в Россию. 4 июня экономическое управление рейха предложило частным компаниям собрать по 50 млн. марок, еще 1,9 млрд. марок предполагалось получить за счет общенационального займа и прямых субсидий правительства. При синдикате были два дочерних отделения — одно для Центральной России, другое для Украины. В Москве создавался «экономический штаб», обязанностью которого являлась координация экономической деятельности Германии в России. Создание синдиката производилось с удивительной для военного времени скоростью. Его директором стал имперский советник баварской короны фон Риппель.

На пике своего всемогущества на Востоке историческая судьба поставила Германию перед дилеммой: довести Россию до положения германского сателлита или постараться приблизить ее на основе хотя бы формального равенства.

Первая возможность представлялась реальной. Брест-Литовск расколол коалицию большевиков с левыми эсерами, расколол саму большевистскую партию, подтолкнул антибольшевистскую оппозицию к консолидации и обращению к Антанте. Теперь уже не только монархисты и либералы, но и меньшевики, правые и левые эсеры готовы были к борьбе с большевистским режимом. Запад использовал последнее обстоятельство, последовала высадка западных вооруженных сил сначала в Мурманске и Архангельске, а затем во Владивостоке и Баку. Локкарт, Садуль и Сиссон стали распределителями антибольшевистской помощи.

6 мая 1918 г. разведка немцев доложила, что с помощью союзников оппозиционные большевикам силы готовят восстание. Новое правительство возглавят Чернов, генерал Кривошеий и Савенко. Новые войска, численностью от 30 до 50 тыс. выступят против немцев в Финляндии и Эстонии. Советник германского посольства в Москве Ризлер пишет 4 июня 1918 г.: «Ситуация быстро приближается к финалу. Голод встает на повестку дня, и его обволакивает террор. Давление, оказываемое большевиками, огромно. Людей тихо убивают сотнями. Все это само по себе не так уж и плохо, но нет уже более сомнений в том, что физические средства, при помощи которых большевики поддерживают свою власть, подходят к концу. Истощаются запасы бензина для автомобилей, и даже латвийские солдаты, сидящие в этих автомобилях, не являются более абсолютно надежными — не говоря уже о крестьянах и рабочих. Большевики находятся в чрезвычайно нервном состоянии, они, возможно, чувствуют приближение своего конца; все крысы первыми бегут с тонущего корабля. Никто не может сказать, как они встретят свой конец, их агония может продолжаться несколько недель. Возможно, они постараются бежать через Нижний Новгород или Екатеринбург. Возможно, они готовы потонуть в собственной крови или, чего нельзя исключить, попросят нас отсюда, чтобы избавиться от Брестского мира — «передышки», как они его называют — и вместе с ним компромисс с типичным империализмом, спасая таким образом революционное сознание в момент своей гибели»[195].