Корабль - Брандхорст Андреас. Страница 68

Однажды летней ясной ночью они плавали по лагуне недалеко от Нухука и смотрели на то, как по небу бродит полная луна.

– Я тоже там был, – сказал Адам. – На оборотной стороне луны, в старой обсерватории, которую люди построили еще до Великого Потопа.

– Зачем? – спросила Ребекка. Новая смертная Ребекка.

Она уже не так часто смеялась, стала более задумчивой, иногда погружаясь настолько глубоко, что уже не замечала внешнего мира.

– Зачем я там был?

– Нет. Зачем люди до Великого Потопа построили обсерваторию на обратной стороне Луны? Не лучше ли было использовать все имеющиеся ресурсы для предотвращения климатической катастрофы на Земле?

– Думаю, было уже слишком поздно. Они построили обсерваторию, чтобы поддерживать связь с другими планетами, где есть жизнь. Они нашли десятки и сотни таких планет, на разном расстоянии от Земли.

– Но это ведь не были разумные формы жизни, правда? – спросила Ребекка. – Ты мне об этом рассказывал.

– Ни одной высокоразвитой цивилизации, – ответил Адам. Он был удивлен и рад тому, что Ребекка этим заинтересовалась. – Это головоломка. Единственная разумная цивилизация Млечного Пути исчезла около миллиона лет назад.

– Что с ней случилось? – Ребекка посмотрела в небо, и Адам надеялся, что там она видела то же, что и он: бесконечные приключения.

– Этого никто не знает, – он указал на луну. – Старая обсерватория. Возможно, там люди искали замену Земле, новую родину. Бартоломеус говорил мне, что они хотели отправить в космос обитаемые корабли.

– Но этого не произошло?

– Нет. Потому что начался Великий Потоп.

Некоторое время они молчали, наблюдая за светящимися точками, которые перемещались между звездами. Это были летевшие низко над орбитой зонды и орбитальные станции.

– Мы действительно прилетели с Марса?

– Кто знает! – ответил Адам. – Может, изначально жизнь зародилась на Красной планете и оттуда попала на Землю. А возможно и нет. Вспомни теорию панспермии. Согласно ей, жизнь – межзвездное семя, появляющееся в каждой недавно возникшей солнечной системе.

Но Ребекка, казалось, не слышала его последних слов.

– Вероятно, мы марсиане, – сказала она. – По крайней мере я чувствую себя марсианкой, Адам.

– Что? – Он посмотрел на нее. Лицо Ребекки в лунном свете было бледным, а огненно-рыжие волосы – темными.

– Такое ощущение, что я больше не дочь своего отца. У Госамера не хватает на меня времени. Он говорит, что работа в Высокой Сотне захватывает его целиком.

Адам все понял:

– Последний раз я видел своих родителей полтора года назад. – Ребекка молчала, и он продолжал: – Не отвергай их, Ребекка. Они были и остаются нашими родителями. Но они бессмертны, а нас через шестьдесят, семьдесят, восемьдесят лет ожидает смерть. Ну или, если повезет, через сто. Что такое сто лет для бессмертных?

– Всего лишь эпизод, не более, – пробормотала Ребекка. – И таким же полузабытым эпизодом будем для них мы.

– Мы должны достойно прожить отпущенное время, – сказал Адам. И понимая, что наступил подходящий момент, добавил: – Давай вместе отправимся в путь.

Она робко улыбнулась:

– Мы хотели пройти вместе через столетия и тысячелетия. Теперь же нам осталось всего несколько десятилетий.

– Нужно провести это время с пользой.

Ребекка снова посмотрела на небо.

– Как выглядят миры снаружи?

– Не знаю. Мое первое межпланетное путешествие состоится через месяц.

– Но ты уже два года – Говорящий с Разумом.

– Тренировка занимает много времени, необходимо, чтобы мозг и сознание оставались стабильными. Я говорил с Бартоломеусом. Он готов стать и твоим наставником.

Адам взял Ребекку за руку:

– Давай вместе выясним, как выглядят другие миры.

Мужчина на скале не кричал, возможно он плакал. Собрав волю в кулак и расправив плечи, он сидел и смотрел на море, которое успокоилось и стало гладким, как зеркало его воспоминаний.

«Общий путь длиной всего лишь в несколько лет, – думал он и спрашивал себя, в чем же причина. – Что привело к тому, что, будучи смертными, они оказались на расстоянии, хотя раньше связь была крепка»?

Человек размышлял так: служба в роли Говорящих с Разумом разделила их: разные миссии, разные задачи для Кластера, разные места. Объяснение звучало правдоподобно: они просто проводили недостаточно времени вместе, чтобы оставаться близкими. Но настоящая причина была в другом, и сейчас, когда пелена рассеялась, подарив ему ясность, мужчина понял это. Он понял это, ведь все четко видел и помнил.

Перезагрузка.

Она объясняло все. «Для миссий умные машины Кластера программировали всех Говорящих с Разумом, – думал человек на утесе и медленно поднимался. Под ним вздымались волны, а ветер ослабел до легкого шелеста. Ясность сделала для него все понятным. – Для каждой миссии нас программируют, словно биологические машины, а после нажимают на перезагрузку и переводят в состояние по умолчанию. Никто, ни один из нас, не летит к звездам, будучи свободным». Именно постоянные перезагрузки порвали связь между ним и Ребеккой».

Человек на утесе набрал в легкие побольше воздуха, запрокинул голову назад и закричал. Это был крик для неба и моря, крик не от боли, а от раздиравшего его гнева. Настало время отбросить всю ложь и начать новый путь – путь правды.

Новые встречи

Перед ним сидела женщина по имени Эвелин, которая называла себя Евой, как в «Адаме и Еве». Женщина из числа бессмертных, возрастом более четырехсот лет. Она наблюдала за ним, она дала ему возможность сохранить свои воспоминания, защитив их от перезагрузки, и тем самым изменила его.

«Нет, – думал он, рассказывая все и изливая душу. – Это не совсем правда». Маленькая программа, которую она дала ему перед миссией, и вправду сыграла роль, но еще больше помогли стимуляторы мобилизатора. Их было пять, слишком много для мозга, страдающего от дегенерации нейронов. Они стимулировали гиперреактивность клеток, разжигая огонь мысли до предела. Он горит жарче, чем когда-либо прежде, и будет продолжать до тех пор, пока, возможно через несколько дней, не сгорит мозг, обратившись в прах.

Лицо Евы по имени Эвелин изменилось. На нем появилась растерянность, и она сказала:

– Медленнее, Адам, медленнее, вы говорите слишком быстро. Я почти ничего не понимаю. Вероятно, дело в стимуляторах. Об этом меня предупредил конденсат разума мобилизатора.

Она встала, подошла к нему, желая отключить один из пяти стимуляторов, а может быть, два или три. Но это означало бы возвращение тумана, который наконец исчез, а Адам этого не хотел, он хотел сохранить ясность. Используя сервомоторные мышцы мобилизатора, он поднял руку, чтобы удержать Эвелин, но все произошло слишком быстро, он толкнул ее, отбросив назад, и она врезалась в МФТ, который, как показывало поле зрения, погружался в мутную воду.

– Извините, – сказал он. – Прошу прощения.

Он не хотел причинять боль женщине, которая сказала ему правду. Лгала не она, а человек, которого он знал более шестидесяти лет с начала своего обучения на Говорящего с Разумом, которого он ошибочно считал другом. Вся ложь и фальшь исходили от его наставника Бартоломеуса.

– Внимание, – сказал конденсат разума мобилизатора. – Предупреждение: слишком сильная стимуляция. Предупреждение…

Адам выключил систему безопасности мобилизатора и почувствовал небольшой толчок, когда транспортное средство достигло дна. Это была глубина примерно в сорок или пятьдесят метров, потому что поле зрения было не полностью темным, а тускло-серым.

Адам помог женщине подняться. Она немного отступила и наблюдала за ним с некоторым подозрением.

– Вы сказали мне правду, – обратился он к Эвелин. – Это совершенно точно. Я говорил вам об этом, не так ли?

– Вы говорили слишком быстро, Адам. Я почти ничего не понимала.

– Мы, Говорящие с Разумом, всегда были всего лишь инструментами для машин, – горько сказал Адам. – С самого начала. Задолго до меня. Они посылали нас в космос для выполнения своих задач: мы должны были строить, выбирать направление и решать, но это никогда не происходило в наших интересах. Мы никогда не были свободны. Когда мы возвращались, они забирали наши воспоминания, производили перезагрузку и перепрограммирование.