Сержант. Назад в СССР. Книга 4 (СИ) - Гаусс Максим. Страница 55

То же самое касалось авиационной техники, переданной союзникам. Вон, под Квайресом целые поля из ржавых остовов самолетов, старых вертолетов, грузовых машин. Самостоятельно чинить и обслуживать технику они не могли.

— Похоже на то! — кивнул я.

Помимо этих двух единиц военной техники, среди зданий угадывались и просто грузовики, старые пикапы с открытым кузовом. В тридцати метрах от нас, группа душманов из десяти человек разгружала сильно потрепанный ГАЗ-51, деревянный кузов которого был заставлен ящиками. Судя по всему, с оружием и боеприпасами, не советского производства. Очевидно, что тут действительно идет подготовка к чему-то серьезному. Ахмед был прав.

Вообще, оставшиеся от когда-то стоящей здесь крепости руины, были в достаточно неплохом состоянии. Не удивительно, что кому-то пришло в голову разбить среди них полноценный лагерь.

С востока и юго-востока были сплошные отвесные скалы, северо-восточнее шли крупные обломки, наваленные друг на друга. С запада было хуже всего, но там сразу начиналась крутая скала. А вот с севера, где и были достаточно большие деревянные ворота, все выглядело более-менее прилично. Часть стены, как раз со стороны загона с баранами, была самым слабым местом, но там построили две деревянные вышки, которые сейчас были пусты. Фрагменты здесь были навалены друг на друга — становилось ясно, что их намеренно двигали и перекладывали с помощью тяжелой техники, чтобы получилось подобие стены. Кривой и косой, но все-таки. А дыры были заделаны камнями и замазаны глиной. Благо ее в этих краях, как и в самом Афганистане, было очень много.

Пробраться внутрь было не очень сложно, но требовалось подгадать момент — чтобы никому случайно не попасться на глаза. Душманов внутри лагеря полно, даже не сосчитать толком. Плюс в том, что тут никто не ждет того, что планируется какое-то проникновение.

Вся территория защищенного лагеря представляла собой глубокое ущелье, уходящее в горы, а почти вся внутренняя территория была застроена небольшими глиняными и каменными постройками, точно такими же, как и в самом кишлаке. И стройка еще шла — всю дальнюю часть лагеря продолжали застраивать. А строили их естественно советские военнопленные, которых держали тут незаконно. По сути, они были рабами.

— Макс, смотри, сколько пленных! — заметил Корнеев, разглядев наших.

И верно, их действительно было много, человек пятнадцать точно. Все они выглядели примерно одинаково — грязные, загоревшие, исхудавшие. Все в жалких рваных лохмотьях, заросшие, небритые… Очевидно, что и кормили их тоже не часто, еды хватало только для того, чтобы не умереть с голоду, ну и хоть как-то осуществлять нехитрую работу — носить камни и месить бетон с глиной.

Я молча смотрел на них и понимал, что нужно что-то делать. Парни тут все погибнут — наше командование и понятия не имеет, что здесь столько пленных. Их и не должно тут быть, но реальность такова… А даже если бы и знало, ничего бы не сделало. Пакистан практически не вел диалогов с Советским Союзом. Никто нашим бойцам тут не поможет, а сами они уже не в состоянии это сделать. Наверняка уже были попытки побега, которые закончились неудачно. Это сильный угнетающий фактор, при котором человек перестает быть собой, опускаются руки. Надежды нет, с каждым днем запал все меньше. И помощи ждать просто неоткуда. Боевой дух крайне низок — я сам видел, как люди медленно превращаются в животных.

На душе было паршиво — ведь мы тут не для того, чтобы спасать военнопленных. Но с другой стороны, знать, что была возможность спасти своих боевых товарищей, но не сделать этого… Да меня потом собственная совесть загрызет! Будет нарывать, как заноза в пальце!

Ну нет, я так не могу! Но как же им помочь?

Не секрет, что советская армия не могла напрямую устраивать вооруженные конфликты на территории чужой страны, без объявления войны. Спецназу и разведке категорически запрещалось устраивать шумиху — запрет был на самом высшем уровне. Но вот если вооруженный мятеж поднимут сами военнопленные, что-нибудь взорвут или расстреляют своих же надзирателей, это совсем другое дело.

Вот только судя по внешнему виду наших парней, их боевой дух действительно был практически задушен, да и чего греха таить, сами они физически и морально сильно истощены. Чтобы поднимать серьезный мятеж против душманов в их собственном укрепленном лагере и пробиваться через тех, кто неделями заставлял их голодать и работать с утра до вечера, нужна серьезная решимость. А им ее подкрепить уже просто нечем, так как изо дня в день, все становится только хуже, надежда и решимость угасают.

К тому же, это простые солдаты первого года службы, их навыки владения оружием и физические возможности оставляют желать лучшего. Они ослабли, держатся на честном слове… А если были неудачные попытки побега, смерть товарищей заметно охладила их пыл.

Конечно, мы могли бы попробовать им помочь, но Кэп такого не одобрит. И своего согласия на такую рискованную авантюру однозначно не даст. Гарантированно. Да и времени на это у нас совершенно нет. Конечно же, я постараюсь сделать все возможное, чтобы вытащить парней и нашего старшину, но только после того, как мы выполним основное задание. А там глядишь, случится какое-нибудь чудо…

— Паша, слушай… — тихо позвал я Корнеева, напряженно глядя на то, как пленники носят камни. Одновременно я пытался разглядеть среди них Лося и других знакомых, но их там просто не оказалось. — Пленных видишь?

— Ну?

— Мы же не бросим их тут?

— С ума сошел⁈ — возмутился Корнеев, но как-то не очень уверенно. Затем добавил. — Я-то и сам готов, но ты ж понимаешь, что здесь начнется, если мы открыто влезем⁈ Их перебьют, как куропаток. Кэп не разрешит. Как ты хочешь им помочь?

— Ну… Есть одна идея, — медленно произнес я, продолжая осматривать пространство впереди и подмечать детали. — Но сначала нужно хорошо осмотреться в лагере. Побродим, послушаем. Разберемся, что тут и где. А потом уже и решим, что можно сделать. Вспомни, как мы когда-то точно так же на старика Иззатуллу пахали, в холодном зиндане сидели. И ведь получилось же!

— Помню… — пробурчал тот. — Только ты ситуации не сравнивай, там мы все сделали своими руками, никто со стороны не помогал. Это… Давай об этом позже поговорим, когда разведаем, что тут происходит?

— Добро! — кивнул я. — Ну что, пошли?

Корнеев слева, а я справа, тихо пролезли между широкими отверстиями у самых крупных фрагментов стены. Выбив ногами куски засохшей глины, которой были замазаны дыры, мы выбрались уже с той стороны. С этой стороны нас частично скрывала большая куча песка, штабель с досками. Левее россыпью валялись пустые ящики. Мы тут же приметили большой ящик, в котором ранее транспортировались ручные противотанковые гранатометы. Недолго думая, ухватили его и невозмутимо потащили его вдоль стены, придерживаясь наиболее безопасного маршрута.

Даже с первого взгляда было ясно, что душманов тут много. Очевидно, что они тут не просто так собрались. К счастью, на нас никто не обращал внимания, потому что, несмотря на испачканную в овечьих экскрементах одежду, мы ничем не выделялись из общей массы.

А тем временем вечерело, солнце уже близилось к закату. Еще часа полтора, может два и стемнеет. В темноте работать проще.

Но вместе с тем, такие перемещения уже могут вызвать некоторые подозрения. Нужно успеть управиться и вернуться к своим. Впрочем, можно и не возвращаться. Ведь мы заранее условились, что время нашего отсутствия может составлять и десять часов. К тому же, если вдруг случиться непредвиденная ситуация, Кэп и остальная группа точно услышат, ведь без боя никто сдаваться точно не будет.

Мы дошли до самого конца ущелья — по сути, оно представляло собой большой каменный мешок, утопленный в горы. Справа и слева на достаточно большую высоту нависали скалы — по ним вниз не спустишься, сразу заметят. Большая часть лагеря была превращена в казармы, гаражи и склады для оружия и боеприпасов. Имелась кустарно собранная полоса препятствий, но она была сильно укороченной. Была яма, турники. Даже отдельное стрельбище. Очевидно, что здесь готовили духов, но сравнительно небольшими подразделениями по десять, двадцать человек. Я видел инструкторов в военной форме неизвестного образца.