В земле чужой (СИ) - Артемьев Роман Г.. Страница 30

Так как пир — событие социальное, садиться за стол без устроителей не дозволялось. Поэтому еды в смысле блюд пока что не было. На столе стояли слабоалкогольные меды, морсы, пробуждающие аппетит легкие закуски, что-то более серьёзное позднее вынесут слуги. Зато имелись приборы, в смысле ложка, вилка, тарелка и небольшой кубок, причем в зависимости от места посуда стояла разная. Там, где сидят люди знатные, она из драгоценных металлов, гостям попроще ставят деревянную. Да, порода дерева особая и изготовлена посуда очень искусно, но всё-таки она намного дешевле. Хотя и не глина, та считается повседневной.

Что интересно, нож всегда свой. Столовых ножей не существует, правда, почти все носят с собой специальный маленький ножик, используемый при еде и не только.

Знакомых в зале хватало. Мы в Восходнем находимся уже неделю, из усадьбы выходим редко, так что пообщались со многими. Нельзя сказать, что я знаю кого-то хорошо, но шапочно — почему бы и нет? Поэтому быстро высмотрел подходящую кучку молодых людей, с которыми пару раз сходился на ристалище, подошел к ним и влился в разговор. На пирах не развлекаются… Почти никто не развлекается. Пляски, выступления баянов-сказителей или изредка приглашаемых скоморохов, другие развлечения служат фоном для общения, для обсуждения серьёзных вопросов и кулуарного решения споров. Можно сказать, собравшиеся работают в необычной обстановке. Вот и я работал.

Несмотря на относительно юный возраст, говорили о серьёзных вещах. Правда, высказывания отдавали радикализмом. Всё-таки физиология даёт себя знать и, несмотря на тот факт, что мужчина в восемнадцать-двадцать лет здесь полностью дееспособен, самостоятелен, обладает изрядным жизненным опытом, любви к простым и однозначным объяснениям избежать невозможно. Вот и ввязывалась молодежь в споры на ровном месте, стремясь доказать свою правоту. Лично меня всё устраивало — впадая в раж, спорщики выбалтывали много того, о чём стоило бы помалкивать.

Например, уже знакомый Лют, неожиданно оказавшийся младшим сыном главы одного из родов-сподручников Хвостовых, эмоционально жаловался на соседей, повадившихся воровать скот. Исходя из его описания, это не люди, а демоны какие-то:

— Даже коня из стойла увели! — сокрушался он. — Чудо был, а не конь! Двух дней на нём не проездили, только-только к новому конюху привыкать начал!

— Купили и сразу увели, что ли?

— Не купили, — отмахнулся гридень, — у купцов за проезд забрали. Слов нет, какой был красавец!

Короче говоря, они ограбили проезжавших мимо купцов, после чего их самих ограбили соседи. Я бы посмеялся, да не поймут.

Постепенно зала заполнялась людьми, становилось шумно. Последними, как и подобает, явились наиболее ожидаемые и влиятельные гости. Сначала сияющими павами, в белых с желтыми и золотыми узорами на одежде, вплыли жрицы Златовласой. Этой богине служили только женщины, вернее, старейшинами становились только женщины, они же преобладали в младшем составе. Дружина состояла из мужчин. Ещё у них имелся отряд неких Дев-Стражей наполовину церемониального характера, принимавший, однако же, участие в реальных стычках с чудищами. Причем те мои новые знакомые, которые видели Дев в бою, с неохотой признавали, что «кое-что бабы могут». Делая скидку на менталитет — оценка чрезвычайно высокая.

К слову сказать, не припомню иных воинских формирований, религиозных или нет, где костяком являются женщины. Одиночки иногда встречаются.

Так вот, несмотря на дружину и Дев-Стражей, в силовом плане Обитель Златовласой никогда не была славна. Что, впрочем, не делает её менее влиятельной. Златовласую почитают во всех слоях общества; поговаривают, сплетенная старицами шпионская сеть не менее прочна и всеобъемлюща, чем агентура Тишайшего. Ещё её стабильно поддерживают порубежники, редко вмешивающиеся в междоусобные свары, зато по определению отличающиеся высокой боеспособностью. Можно сказать, оружие последнего шанса.

Следующими явились скромные и незаметные последователи Тишайшего. Делегация из десятка человек просочилась в помещение, словно бы не вошла через парадный вход, а внезапно возникла прямо в зале, уже разбившись по знакомым компаниям. Рядом со мной остановился Вратислав Бажанович, мой двоюродный дядя и, по совместительству, один из старцев Обители.

— И ты здесь, Тихомир⁈

— Где ж мне ещё быть, Вратислав Бажанович?

— И то верно, — улыбнулся он. — Познакомишь нас?

— Вонег Добронравов сын из Осколичей да Горюн Яроглазов сын из Кореневых, — указал я на своих собеседников. — А это Вратислав Бажанович Белых, вуй мой двухрядный.

Родовой, клановый образ жизни диктовал свои условности. Представляя кого-либо, следовало указать точную степень родства, чтобы исключить малейшую неясность и в дальнейшем не усложнить себе жизнь. Назвав Вратислава вуем, я обозначил родство по матери, следовательно, мы из разных родов, можем принадлежать к разным политическим партиям, иметь диаметрально противоположные интересы и мировоззрение. Наши с ним отношения в первую очередь личные, а поддерживать его во всём, потому что он старший, я не обязан.

Оба моих сверстника вежливо поклонились.

— А я тебя видел вроде, — дружелюбно заметил Горюну дядя. — Это ведь тебе Гордей Хотенович в прошлом году прилюдно чашу подарил за доблесть воинскую? Тогда черниградцев отбили и в Красных шапках пировали.

— Ну да, было такое! — довольно заулыбался юноша.

— Черниградцев? — не понял Вонег. — Вы ж союзники?

Вратислав только плечами пожал:

— Это мы со всей землей союзники, с князем и людом. Не с отдельными боярами.

Старец буквально за минуты разговорил гридней, обаяв даже недолюбливавшего поморочников Вонега. Очень общительный человек, умудрявшийся демонстрировать расположение, одновременно не скатываясь в панибратство, оставаясь на более высокой ступени социальной лестницы. Причем не возникало ощущения, будто бы Вратислав снисходит до собеседников, расположение он демонстрировал искренне.

Завидую ему. Он ведь не прикидывается, такое не сыграешь. Возможно, когда-то интерес к людям был маской, но с тех давних пор она плотно приросла к начальной личности.

— Ага! — поблизости раздался торжествующий возглас, и сразу кто-то аккуратно подхватил меня под локоток. Знакомая манера. — Тихомир! А мы дедушку упросили нас с собой взять, очень уж хочется посмотреть, с кем ты приехал!

— Он, конечно, отчаянно сопротивлялся?

— Нуу… — скорчила забавную рожицу Лада. — Отчаянно, но недолго.

Пришлось представлять сначала её, потом Избора, тоже пришедшего на пир.

Процедура официального приглашения на торжество сложна и оставляет простор для махинаций. Сначала к приглашаемому лицу посылают гонца, причем у бояр — обязательно со значком на одежде и конного. В приглашении указывают, кого хотят видеть, желаемое количество сопровождающих, иногда выставляют дополнительные условия. Приглашенный, в свою очередь, обязан не менее чем за сутки уведомить хозяев, что он, во-первых, придёт, во-вторых, кого возьмет с собой. Хотя бы число, но хорошим тоном считается сообщить имена.

Можно ли явиться незваным? Запросто. Только следует учитывать, что незваного гостя могут побить, обделить едой, ославить и вообще проделать с ним массу обидных вещей.

Приглашение к Белых, насколько я знал, ушло на имя Лучезара Доброславича, главы рода, однако тот задержался по делам и в столицу к сроку приехать не смог. Вместо него приглашение принял и род представлял дед Вышан, заодно прихвативший Ладу и Избора. В то, что они его уболтали, я не верю. Больше никого из носителей фамилии на пир не пришло (Вратислав представлял свою Обитель, он как бы отдельно), зато Вышана сопровождала пара гридней лет тридцати на вид. Впрочем, оно и к лучшему. С остальными родичами у меня отношения в лучшем случае нейтральные, знакомство с ними не задалось.

Вратислав неожиданно обнаружился метрах в десяти, беседующим с тремя представительного вида дамами. Пока Лада успешно окучивала гридней, прикидываясь симпатичной наивняшкой, Избор тихонько сказал, наклонившись поближе: