В земле чужой (СИ) - Артемьев Роман Г.. Страница 41

Светлые боги признают друг друга, равно как и их последователи. Следовательно, если в Обители Синеокого старцы гридню присвоят ступень, а в Обители Испепелителя ремесленнику воздадут круг, то новые статусы будут являться полноценными и не оспариваемыми. Там есть свои тонкости, но в целом так. Я, будучи протеже Веселы Желановны и крепко повязанный с Синеоким, обязан подниматься по кругам. В то же время, по общему мнению Тихомир Острожский в первую очередь воин, поэтому для меня допустимо некоторое отставание. Главное, чтобы не ниже четвертого круга поднялся, иначе скажут, что наставницу позорю. Соблюсти все негласные правила (и долить капельку репутации Веселе Желановне) проще дома, присвоение ступени или круга в гостях при желании можно поставить под сомнение.

Нужно четко различать физиологическую (назовём её так) и социальную составляющую перехода на более высокую ступень. Для информационных систем Обителей значение имеет исключительно первая. Человек приходит в Обитель, садится за любой стол, сразу на месте оценивается состояние его божьего сплетения, по результатам оценки предоставляется доступ. Всё. Больше ничего не надо. Зато для людей, для общества определяющим показателем является сумма практических навыков, которыми обладает один из членов социума. Потому что в теории гридень с божьим сплетением на уровне пятой ступени по навыкам, знаниям может тянуть всего лишь на первую. Если с ним работали хорошие специалисты, не имеющие недостатка в редких материалах. Не помню такого на практике, но в принципе ситуация вполне реальная. Например, чувствует боярин, что умирает, а из наследников в живых остался всего один-единственный правнук, которого необходимо срочно дотянуть до нужного состояния, чтобы он в думе заседать имел право, родовую честь не позоря. Поэтому существует экзамен-испытание, где претендент демонстрирует, что он — не выскочка, он реально способен использовать заклинания своей ступени, он действительно настолько силен, насколько заявлено.

Всё равно обманывают, конечно. Но реже.

Грядущее испытание, как и все остальные мероприятия с её участием, старейшина намерена обернуть себе на пользу. Политика, мать её. Поэтому приглашены особые наблюдатели, которые засвидетельствуют, что всё прошло без обмана. Ну и друг с дружкой побеседуют, обсудят намеками то, ради чего их на самом деле позвали. Без Морозовых не обойтись, на них в княжестве довольно многое завязано. Если бы меня не было, старейшине пришлось бы искать другой предлог для переговоров с ними. Нашла бы, конечно, но начальные позиции были бы другими, так что жизнь ей я облегчил.

Мне с дальними родичами общаться легко, легче, чем с Белых. Потомственные дипломаты, Морозовы тщательно следят за словами и не торопятся в суждениях, в чем мы похожи. Они это сходство чувствуют и относятся, почти как к своему. Могут, например, поговорить на темы, относящиеся к внутренним делам государства и правящего рода.

— Почему смута продолжалась так долго? Потому, что князю, деду нынешнего, не позволили задавить дядю. Вятшие бояре не дали. Испугались, что князь станет слишком силен и вольности начнёт поджимать. Своего они добились, — хмыкнул Бран Брячиславович, — Правда, потом не слишком радовались.

— Передрались?

— Не только. Соседи навестили, как раз после Кудровской битвы. Припомнили, стало быть, старые обиды, а отражать то их некому — лучшие гридни весной полегли. Казалось бы, всё, конец княжеству. Но как-то отбились.

— Повторения не боятся?

— Ну а почему, по-твоему, твою наставницу слушают и сразу домой не отослали? То дело давнее, но страх — он держится.

Морозовы состояли в партии действующего князя, с оговорками. Текущего поддерживали полностью, его отца, в своё время, недолюбливали. Конфликт, насколько видно из редких обмолвок, случился по личным причинам и к политике отношения не имел.

— Не знаю. Судя по скорости переговоров, страх тот подзабылся.

— Скажешь тоже! Иногда послы годами в чужой земле сидят, запасы проедают. Наставница твоя за дело резво взялась. Думаю, скоро договорятся. Против объединения Обителей, не важно, в какой форме, никто ведь не возражает — всех волнует, как сложится потом. Так что не волнуйся, зимой или, самый край, по весне домой вернёшься.

Ситуация, конечно, парадоксальная. Ученики и последователи богов, по Завету не имеющие права вмешиваться в общественную жизнь, а должные только учить, но при том постоянно пытающиеся свои права расширить — сомневаются, стоит ли брать власть. А князья и бояре, поголовно до власти жадные, ничуть не против, они даже «за». Причем прекрасно понимают, что создают прецедент, который в будущем, возможно, и им самим, и окрестным землям аукнется.

Правда, многое от обертки зависит. Оформить сделку ведь можно по-разному.

— А что будет потом?

— Да уж много чего, — хмыкнул прадед. — Без кровушки не обойдётся, кое-кто сильно недоволен окажется. Пока, правда, не ясно, кто именно. Каждый надеется, что он-то вывернется, всех обхитрит и в вятших удержится. Не, шалишь! Даже если Думу увеличить, в реальной силе одни выиграют, другие — проиграют.

Внутренние дела Восходнего меня впрямую не касались, однако разговор сворачивал на интересную тему. Даже не так. Послушать человека, приближенного к верхушке иерархии, не просто интересно, а чрезвычайно полезно с точки зрения понимания того, чем живёт и как думает элита.

— Чем вятший боярин на деле отличается от вятшего на словах? Или не боярин, а, скажем, настоятель Обители, глава торгового Дома? Одного только происхождения или личной силы недостаточно, чтобы править; бывало, иные купцы князьям указывали. Не споришь?

— Нет. Сам не видел, но — верю.

— Умен. Так вот, существует несколько признаков, определяющих, насколько человек влиятелен. Во-первых, свободный доступ куда угодно. Ты можешь в любое время прийти хоть к князю, хоть куда, и тебя примут и выслушают. Во-вторых, чин. Или ты сам, или тесно связанные с тобой люди должны занимать значимую должность. В-третьих, у тебя должна быть дружина, и сам ты должен быть воином не из последних. В-четвертых, добрая слава. К тебе должны прислушиваться и знать, что слово твое твердо. Ты не должен быть отверженным, с тобой должны хотеть иметь дело. В-пятых, связи вовне. Часто бывает так, что своих ресурсов не хватает, поэтому должны быть те, кого ты призовешь на помощь и кто не предаст. Не сразу, по крайней мере. Словом, нужны верные союзники. В-шестых, вотчина. Крепость, взять которую сложно, где можно отсидеться в лихую годину, откуда идёт постоянный поток людей и денег.

— У Хвостовых, где мы гостили, на вотчину Строковы напали без особой опаски.

— Хвостовская вотчина — Смолов городок, в нём Ратмир Данятович с семьёй живёт. Туда Строковы не суются.

Вот такие разговоры мы вели в перерывах. В основном Бран Брячиславович гонял меня с оружием, заставляя держать защиту и одновременно требуя применять слабенькие атакующие заклятья. Развивал многозадачность, попросту говоря. Попутно мы беседовали о том о сём, и, исходя из смутных ощущений, узнавал он больше, чем рассказывал. Потому что я, например, не видел причин скрывать, чем дышат Хвостовы, насколько ветви рода дружны между собой и прочие мелочи, заметные при общении. Всё-таки посольство у них на подворье живёт, поневоле подобные нюансы замечаешь. Точно так же не собирался утаивать мнение о Белых — уверен, Снежана Брячиславовна часто обсуждает их с братом. Рассказать о них он может побольше меня, просто хочет услышать ещё одну точку зрения.

У нас тут не компьютерная игрушка и не фантастический роман, а суровая реальность, в которой я — не главный герой. Даже не обычный герой. Двоюродный прадед недавно напомнил, какими возможностями должен обладать человек, всерьёз способный влиять на общество. Ни по одному параметру я не подхожу.

Не то, чтобы очень хотелось оставить след в истории, но… Но.

На данный момент я, скажем прямо, ресурс. Для деда, для Веселы Желановны, для любого влиятельного человека. Такова сермяжная правда, расстраиваться из-за неё глупо. Радует, что ресурс не одноразовый и перспективный, имеет смысл в него вкладываться и беречь. Это позволяет надеяться когда-нибудь достичь уровня, на котором со мной будут считаться. Благо что подходящий «лифт» давно известен и с ним налажен контакт.