Город иллюзий - Ле Гуин Урсула Кребер. Страница 9

Друзья разбили лагерь на одной из таких прогалин, на южном склоне холма, поскольку усилился несущий дыхание зимы северный ветер. Фурро принес несколько охапок сухого хвороста, а двое других путников очистили место для костра от травы и сложили незамысловатый каменный очаг.

— Мы пересекли водораздел сегодня днем, — заметил Меток, пока они работали. — Ручей течет здесь на запад и в конце концов впадает во Внутреннюю реку.

Фальк выпрямился и посмотрел на запад, но невысокие холмы и затянутое тучами небо ограничивали обзор.

— Меток, — сказал он, — я думаю, что мне нет смысла идти к Рансифелю. Мне лучше пойти своим путем. Кажется, вдоль большого ручья, который мы пересекли сегодня днем, идет тропа, ведущая на запад. Я вернусь туда и пойду по ней.

Меток поднял глаза. Он не владел мысленной речью, но взгляд его был достаточно красноречив: не намереваешься ли ты сбежать домой?

Фальк же воспользовался мысленной речью для ответа: «Нет, черт побери!»

— Извини, — вслух произнес Старший Брат своим обычным мрачным тоном.

Он и не пытался скрыть того, что только рад уходу Фалька. Для Метока не было ничего важнее безопасности Дома. Каждый чужак таил в себе угрозу, даже тот, с кем он прожил бок о бок целых пять лет, который был его соратником по охоте и возлюбленным его сестры.

— Тебя хорошо примут у Рансифеля, Фальк, — продолжил он. — Почему бы тебе не начать свое путешествие оттуда?

— А почему не отсюда?

— Дело твое.

Меток установил последний камень, и Фальк принялся разводить огонь.

— Если мы и пересекли тропу, то я не знаю, откуда она ведет и куда. Завтра утром мы пересечем настоящую тропу — старую Дорогу Хайренда. Дом Хайренда расположен далеко на западе. Идти туда пешком не меньше недели. За последние шестьдесят—семьдесят лет туда никто не ходил — не знаю, по какой причине. Но когда я бывал там в последний раз, дорога была по-прежнему отчетливо видна. Та же, о которой ты говоришь, может оказаться звериной тропой и завести тебя в болото или в лесную чащу.

— Хорошо, — согласился Фальк. — Я попробую пойти по Дороге Хайренда.

Возникла пауза, а затем Меток спросил:

— Почему ты собираешься идти на запад?

— Потому что Эс Тох находится на западе.

Это редко произносимое вслух имя прозвучало как-то странно под покровом небес. Фурро, подошедший с охапкой хвороста, с тревогой огляделся вокруг. Больше Меток вопросов не задавал.

Так, на склоне холма у костра, провел Фальк последнюю ночь с теми, кто были для него братьями и соплеменниками. На следующее утро, едва рассвело, они вновь отправились в путь и задолго до полудня подошли к широкой заросшей тропе, ответвлявшейся влево от тропинки, ведущей к Рансифелю. Ее начало было помечено, словно вратами, двумя огромными соснами. Под сенью ветвей, где остановились путники, царили сумрак и тишина.

— Возвращайся к нам, наш гость и брат, — сказал молодой Фурро.

Его настроение, приподнятое предстоящим сватовством, несколько упало при виде этого мрачного, едва видного пути, по которому предстояло идти Фальку. Меток же только произнес:

— Дай мне свою фляжку.

Взамен он протянул свою собственную, выполненную из серебра со старинной гравировкой.

Затем они разошлись. Двое пошли на север, один — на запад.

Пройдя немного, Фальк остановился и посмотрел назад. Его спутники уже исчезли из виду. Тропа Рансифеля еле виднелась за молодой порослью деревьев и кустарников, покрывавшей Дорогу Хайренда. Похоже было, что этой дорогой все-таки пользовались, хотя и нечасто. Но ее не расчищали уже много лет.

Фальк стоял в одиночестве посреди лесной чащи, в тени бесконечных деревьев. Земля была мягкой от листьев, опадавших на нее добрую тысячу лет. Огромные сосны и кедры приглушали свет и звуки. В воздухе кружилось несколько снежинок.

Фальк немного ослабил ремень, на котором держалась его поклажа, и двинулся дальше.

К наступлению вечера ему уже чудилось, что он в пути целую вечность и ушел бесконечно далеко от Дома и что он всегда был таким одиноким.

Дни в точности походили один на другой. Серый зимний свет, легкий ветерок, поросшие лесом холмы и долины, затяжные подъемы и спуски, скрытые в кустах ручьи, болотистые низины И хотя Дорога Хайренда сильно заросла, идти по ней было совсем несложно, поскольку она вся состояла из длинных прямых участков с плавными поворотами и избегала болот и возвышенностей. Очутившись среди холмов, Фальк понял, что эта дорога следует какому-то древнему тракту, который был прорублен прямо через холмы, и даже две тысячи лет не смогли стереть его с лица земли. Но деревья уже росли на нем и вдоль него на всем протяжении — сосны и кедры, густые заросли шиповника на обочинах, бесконечные ряды дубов, буков, орешника, ясеней, ольхи, вязов, и над всеми ними возвышались величавые кроны каштанов, которые теперь теряли свои последние темно-желтые листья, роняя их на дорогу.

По вечерам Фальк готовил себе ужин из белки или кролика, а иногда даже из дикой курицы, которых ему удавалось подстрелить среди моря деревьев, где сновала уйма всякой мелкой живности. Он собирал орехи и жарил на углях каштаны. Но по ночам ему было плохо. Два кошмара неотступно преследовали его и заставляли просыпаться к полуночи. Во-первых, ему казалось, что кто-то, кого он никогда раньше не встречал, тайком преследует его в темноте. Второй кошмар был еще хуже: чудилось, будто он забыл взять с собой что-то очень важное, существенное, без чего ему грозит неминуемая гибель. Фальк просыпался, осознавая, что это сущая правда: он потерялся, позабыв не что иное, как самого себя.

Он разводил костер, когда не было дождя, и жался к огню, слишком сонный и сбитый с толку кошмарами, чтобы взять в руки книгу «Старый Канон» и поискать утешения в словах, которые гласили, что, когда все пути потеряны, Истинный Путь виден отчетливо. Одиночество всегда являлось страшным испытанием для человека. А он ведь не был человеком; в лучшем случае он был недочеловеком, пытавшимся обрести свою цельность и бесцельно бредущим через страну под равнодушными звездами Даже однообразные, хмурые, безрадостные дни служили облегчением после длинных осенних ночей.