Последняя миля (ЛП) - Ваггонер Тим. Страница 4

Дэн удивился, почему ни один из оленеподобных никогда раньше не пытался на него напасть. Возможно, доселе "олдс" двигался слишком быстро, чтобы считаться хорошей добычей, а сейчас стал настолько потрепанным и медлительным, что привлек внимание. А может, и не было никаких причин. Их часто нет в мире После. События - почти всегда плохие - случаются просто потому, что случаются.

Замерев неподвижно, охотник давал возможность твари разглядеть клеймо, все еще жгущее лоб. Трудно сказать, насколько разумен этот зверь, но для того, чтобы распознать метку раба, не обязательно быть интеллектуалом. Вопрос заключался в том, отпугнет ли оленеподобного данное зрелище? Или животное окажется настолько голодным, что попытается убить в любом случае, рискуя навлечь на себя гнев Повелителя.

- Такие хлопоты тебе ни к чему, - молвил Дэн. Голос исказился из-за пораненного языка, а губы окрасились кровью, но это не имело значения. Основную часть послания передаст рабское клеймо.

Оленеподобный склонил свою мутировавшую голову, словно обдумывая слова охотника. Но тут девушка, сумевшая снова принять сидячее положение на заднем сиденье "олдса" и уставившаяся на существо широко открытыми недоверчивыми глазами, произнесла с изумлением:

- Что это еще за хуевина?

Тварь посмотрела на Дэна, обнажая акульи зубы и растягивая губы в непристойной пародии на улыбку. Существо могло бы отказаться от одного блюда, дабы не сердить Повелителя, но чтобы сразу от двух? Охотник догадался, в чем дело. Если бы их поменять местами, он принял бы точно такое же решение. Оленеподобный по-детски звонко хохотнул, и зловоние, вырвавшееся из пасти, облачком повисло в холодном воздухе. Животное опустило рога и бросилось на Дэна.

Он стоял возле открытой пассажирской двери и, когда существо рвануло вперед, сделал финт вправо, а после - влево. Тварь двигалась слишком быстро, чтобы успеть скорректировать траекторию, и наполовину влетела в салон через распахнутую дверь. Острые рога вонзились в обивку сиденья, а девичий крик сзади поднялся до оглушительной высоты. Дэн не стал дожидаться, пока оленеподобный освободится, а ударил плечом в дверь, впечатывая ее зверю в ребра. Тот взвыл от боли. Как ни прочна его шкура, но бронированной она не была. Мужчина опять всем весом навалился на автомобильную дверь, и рогатое существо издало вопль, который по громкости сравнялся с визгом девушки. Дэн собирался снова долбануть оленеподобного дверью, но звук рвущейся ткани предупредил, что враг вотвот обретет свободу. Охотник отпрыгнул в сторону, когда тварь спешно попятилась, и дверь яростно качнулась наружу.

Дэн не ведал, ранил ли зверя или же просто раздразнил, но в любом случае не мог позволить себе дать тому еще один шанс напасть. Когда существо метнулось назад, мужчина высоко поднял мачете и рубанул со всей силы, на которую только способен. Клинок вонзился зверю в правый бок, однако толстая шкура не позволила лезвию проникнуть более чем на дюйм^[3]. Тем не менее, удар отозвался болью в руке и плече Дэна, но хватка на рукояти мачете не ослабла. Охотник подался вперед, надавливая на оружие и надеясь еще глубже вонзить его в жесткую серую шкуру. Он знал, чтобы выжить, необходимо не просто подранить эту тварь, а причинить ей сильнейшую боль.

Оленеподобный взвился на дыбы, вырывая мачете из мужских рук. Клинок еще секунду торчал из звериной шкуры, а затем выскользнул и с металлическим звоном упал на разбитый асфальт. Дэн с удовлетворением отметил, что лезвие испачкано кровью - нормальной красной, как ни странно. Вот только хотелось, чтобы ее было больше.

Существо снова опустилось на четыре ноги и повернуло рыло к охотнику. Мертвенно-черные глаза казались бесстрастными, но грудь вздымалась от напряжения и ярости, а из пасти стекала густая белая пена бешенства. Оленеподобный замер на мгновение, пристально глядя на Дэна, как бы говоря: Я СОБИРАЛСЯ сделать все по-быстрому, мудак, но не теперь. Теперь же нарочно буду делать это так медленно и мерзостно, как только смогу.

Кровь капала из раны на боку твари, но порез казался недостаточно глубоким, чтобы замедлить, а тем более остановить. Дэн подумал о том, чтобы схватить мачете или юркнуть в машину за другим оружием. Однако он понимал, что просто предается последним желанным фантазиям человека, который сейчас умрет. Ни за что на свете, черт возьми, охотник не сможет двигаться настолько резво для того, чтобы не превратиться в постапокалиптическую закуску.

Но тут он заприметил, что шипастики вокруг зверя задрожали, как будто их что-то взволновало. И оленеподобный это заметил. Он вертел головой влево-вправо и ковырял копытом дорожное покрытие, что Дэн расценил как нервозность. Существо колебалось, и по его спине пробегала крупная дрожь. Охотник решил было, что тварь сейчас убежит. Возможно, так бы и случилось, но не успела она шагу ступить, как один из сорняков метнулся к ней со скоростью атакующей гадюки. Колючка скользнула в рану на боку зверя, и шипастый стебель, поворачиваясь по мере проникновения в тело, действовал как миниатюрная пила, расширяя входное отверстие по мере погружения в плоть. Кровь брызнула из развороченной раны, и животное запрокинуло голову, широко открыв пасть, чтобы издать мучительный рев. Как только хриплый звук вырвался из горла, напал другой колючий стебель. Удлиняясь, он протянулся к открытой пасти твари, проскочил мимо акульих зубов и продолжил движение по пищеводу, вращающимися шипами измельчая внутренности в фарш. Темная кровь хлынула наружу, ноги подкосились, и зверь с тяжелым глухим шлепком упал на растрескавшийся асфальт.

Яд немедленно начал действовать. Серая шкура стала чернеть, будто пораженная быстро прогрессирующей гангреной, а брюхо - раздуваться, словно воздушный шар, подсоединенный к баллону с гелием. Однако тварь еще не издохла, нет. Ее блестящие черные глаза метались тудасюда в замешательстве, словно не веря в происходящее. Затем взгляд сфокусировался на человеке, и невозможно было ошибиться в лютой ненависти, пылающей во взоре.

Дэн мрачно улыбнулся.

- Иди на хуй.

И тут бока существа разошлись, и оно лопнуло багровой пиньятой^[4].

Десятки шипастиков мгновенно вытянулись вперед и укрыли под собой тушу оленеподобного. Они были столь многочисленны и плотно переплетены, что образовали куполообразный покров над жуткими останками. Когда же сорняки приступили к трапезе, раздалось громкое жадное чавканье.

- Иисусе Христе, они что, пожирают эту штуку?

Вздрогнув, Дэн обернулся и посмотрел на "олдс". На какой-то миг охотник забыл о своей добыче. Он направился к передней пассажирской двери, двигаясь медленно и осторожно, чтобы не будоражить колючие стебли. Сорняки, окружающие автомобиль и не сумевшие присоединиться к пиршеству на трупе, как показалось Дэну, дрожат от возбуждения, будто им не терпится поучаствовать в веселье, поэтому мужчина не хотел привлекать их внимание. Он наклонился и увидел на полу машины охотничий нож и 9-ти миллиметровый. Схватив и то и другое, Дэн сунул пистолет за пояс, а нож сжал в левой руке. Охотник бросил тоскливый взгляд на мачете, лежащее слишком близко к куче столовавшихся колючек, и решил, что лучше не рисковать, пытаясь его достать. Придется обходиться тем, что удалось спасти.

Дэн отпер заднюю дверь, распахнул ее и отступил назад на тот случай, если у пленницы возникнет какая-нибудь милая мыслишка о попытке нападения на него. Но девушка просто сидела, глядя с выражением, в котором было поровну страха и раздражения.

- Ну, чего вы ждете? Освободите меня и давайте убираться отсюда к чертовой матери, пока еще кто-нибудь не попытался нас прикончить!

* * *

- Папа... оно еще там?

Дэн, встав для удобства коленями на диван, немного приподнял жалюзи, чтобы выглянуть в окно. Все, что осталось от лужайки, - это разрозненные пятна мертвой травы; в остальном земля представлялась взору голой и безжизненной, а почва посерела, будто гончарная глина. Однако двор не пустовал. Повсюду валялись осколки костей, клочья меха и куски гниющего мяса - останки живности, погибшей во время Прибытия: птиц, кошек, собак, кроликов, белок... Минуло всего несколько дней, но мало кто уцелел, благодаря хищникам, населившим то, что Дэн уже начал считать миром После... Хищникам, подобным уродливой твари, стоящей сейчас по ту сторону прозрачного стекла и наблюдающей за мужчиной глазами, в которых светилось слишком много ума.