Корсары Николая Первого - Михеев Михаил Александрович. Страница 17

– Вот ведь бисовы отродья! – смачно прокомментировал происходящее один из матросов. – Вашбродь, гляньте, что творят!

– Паруса долой, шлюпку на воду, – сказал это Верховцев негромко и очень спокойно, однако перечить ему ни у кого и мысли не возникло. Корабль лег в дрейф с похвальной скоростью, но еще прежде в воду натурально бухнулась шлюпка и, сгибая весла в дугу от натуги, гребцы погнали ее навстречу пловцам.

Местным происходящее не очень понравилось. Точнее говоря, совсем не понравилось. Перехватить поляков они не успели, будучи слишком увлечены грабежом и слишком поздно заметив их бегство. Теперь они бегали туда-сюда по берегу и потрясали кулаками. Их вопли долетали до «Санта-Изабель», и, хотя местного языка Александр не знал, звучали они на редкость похабно. По мнению любого хоть что-то повидавшего в этой жизни человека, означать они могли исключительно грязную ругань.

Но ругань руганью, а погоня беглецам не грозила. Лодок у местных под рукой не нашлось, а устраивать стрельбу, имея в зоне видимости корабль, они не рискнули. Зацепив шлюпку, можно и на ответную плюху нарваться. О том, что пушки на «Санта-Изабель» отсутствуют в принципе, здешние мелкотравчатые пираты понятия не имели, а потому и рисковать не стали. А потому шестеро поляков, редкостные везунчики, были вытащены из воды. За одним, к слову, пришлось нырять – силы оставили моряка буквально на последней сажени.

Увы, спасли не всех. Кое-кому не повезло, и они захлебнулись, не добравшись до шлюпки. Со связанными руками – неудивительно. Что же, оставалось лишь мысленно посочувствовать им да разворачиваться к кораблю – здесь незваным гостям были не рады, и дай бог, чтобы местные не поняли, кто именно прошел мимо их берегов.

Обратно гребли с чуть меньшим энтузиазмом, но все равно очень быстро. И пока шлюпку сноровисто поднимали, корабль уже начал одеваться парусами. Несколько минут – и вот они уже уходят прочь от негостеприимных берегов. А еще через полчаса Александр разговаривал со спасенными поляками.

Выглядели они довольно жалко, хотя успели переодеться, напиться горячего чая, крепкого до черноты, и поесть. Но все равно, видны были и запредельная усталость, и лютое недоверие ко всему происходящему. Казалось, поляки не могут поверить в то, что остались живы.

Говорил за всех один – крепкий малый с широким добродушным лицом. Он, как оказалось, был единственным в этой компании, кто мог выдать больше, чем пара расхожих фраз и вдвое больше ругательств. Российские подданные, черт бы их подрал! Хорошо, один более или менее нормальный попался. Акцент поляка звучал ужасающе, но понимать его не мешал.

В принципе, ничего нового они не узнали. Действительно, «Ольза» проскочила мимо опасностей в лице человека – никто польский корабль даже не пытался перехватить, море будто вымерло. Зато шторм навалился, как слон на Моську. Капитана смыло за борт… В общем, все было так, как и предполагали русские. Корабль выбросило на берег, и команда бухнулась спать. Осуждать их не имело смысла, устали все страшно, однако, как оказалось, спокойно отдыхать на чужом берегу несусветная глупость. Местные взяли их сонными, кто попытался сопротивляться – убили на месте, ну а остальных скрутили. Остальное русские и сами видели, даже поучаствовали в меру сил.

Александр некоторое время стоял, задумчиво глядя на поляков, затем сказал задумчиво:

– Значит так. У вас сейчас выбор из двух вариантов. Не бледнейте зря, никто вас за борт выкидывать не собирается. Не для того вылавливали. Или идете с нами, такими же матросами, как и остальные, делаете что скажут и не кривитесь, либо мы высадим вас на какой-нибудь остров, а там уж как повезет. И даже не знаю, где больше риска.

Поляки переглянулись, затем тот, что рассказывал об их приключениях, перевел товарищам сказанное мичманом. Некоторое время в воздухе тяжелым облаком висело молчание, а потом один из поляков, самый молодой, вскочил, едва не ударившись головой о низкий потолок, и начал что-то говорить. Очень громко, эмоционально, разве что рубаху на груди не рвал, хотя и совершенно непонятно.

– Он говорит, что его брата убили англичане. Второго брата зарезали этой ночью. Он говорит, что пойдет куда угодно и с кем угодно, чтобы отомстить.

– С ним ясно. Остальные?

Поляки быстро переглянулись, недолго переговаривались, а потом единодушно решили, что на корабле – оно как-то и спокойнее, и комфортнее. Оставалось показать им, где разместиться, и приказать отдыхать. Все же устали эти шестеро страшно, и толку от них сразу ждать не приходилось.

Уже когда они вышли, Гребешков, как обычно следовавший за мичманом, негромко сказал:

– Александр Александрович, я по-польски немного понимаю. Там один…

– Что? – повернулся к нему Верховцев.

– Он все говорил, что нельзя с москалями вместе быть. Остальные его заткнули и пообещали набить лицо, но…

– Предупреди остальных об этом умнике. И приставь кого-нибудь, чтоб присматривал за ним незаметно. Может, он сейчас просто от всего, что с ними случилось, а может, бунтарь. Всякого ждать можно.

– Слушаюсь!

– Не тянись зря. Иди, отдыхай, пока есть время, а там видно будет.

Проливы они, как и рассчитывали, прошли ночью, и получилось это на удивление спокойно. Кораблей в море они не видели, хотя пару раз замечали на фоне берега силуэты, украшенные частоколом мачт. Но, очевидно, эти корабли стояли на якоре. Оставалось только не шуметь лишний раз. Матвеев, сам встав к штурвалу, уверенно вел корабль – не соврал, чувствовалось, что не первый раз здесь и где можно идти – знает. Остальным, конечно, выпала бессонная ночь, однако ничего страшного, потерпят. Словно лиса из обложенной охотниками норы, медленно и осторожно выбирался корабль из ловушки Балтийского моря.

Но выбраться – это полдела. Балтийское море – проторенная дорога, по которой ходит превеликое множество кораблей. И, соответственно, большинство стремится в него войти или же выйти. Встречаться с ними было сейчас категорически противопоказано. Эх, были бы на борту пушки! Но какой смысл мечтать о несбыточном?

Несколько раз они видели на горизонте паруса и старательно уходили с их дороги. Впрочем, учитывая, что никто за ними не погнался, это были обычные купцы. А потом и их не стало – «Санта-Изабель» уходила все дальше на север, а туда мало кому хотелось. В нищую Норвегию, пребывающую, тем более, под властью шведской короны, корабли ходили не то чтобы часто, а дальше, в русские воды, сейчас лезть купцы хотели еще меньше. Льдов пока хватало, и повредить корабль можно было запросто.

Кое-что они, правда, не додумали. На севере холодно, особенно зимой, но и весна в высоких широтах не самое жаркое время. А теплой одежды на корабле имелось очень мало – все же идти испанцы планировали на юг. Им же, рожденным под ярким солнцем у теплого моря, пришлось хуже всего – мерзли все страшно и старались без нужды на палубу не выходить. Русские были привычнее, однако легенды о том, что русские умеют зимой спать в берлогах, как медведи, так сказками и остаются. В общем, мерзли все.

Грелись, как могли, а это, в свою очередь, приводило к стремительному уменьшению запасов вина. Гребешков и Диего свирепствовали, однако помогало это мало. Даже авторитет Верховцева и Матвеева тут оказался бессилен. И выпороть кого-нибудь для острастки рука не поднималась.

К счастью, это оказалось единственной серьезной неприятностью. Чужих кораблей не наблюдалось, ветер был достаточно ровным, что позволяло управлять кораблем без лишних усилий, а ледяных полей им пока не встречалось. Отдельные льдины не в счет – испанцы на диво прочно строили корабли, и форштевень легко подминал изрядно подтаявшие куски. В общем, жить можно.

Александр, несмотря на то, что мерз не меньше других, почти все время проводил на палубе. Все же он впервые шел северным путем, и это было ему невероятно интересно. Кроме того, раз уж выпала оказия, он пользовался моментом, чтобы освежить навыки штурмана и заодно уж постараться узнать как можно больше о навигации в этих местах. Мало ли, в будущем, которое он еще в детстве решил связать с морем, пригодится.