Песня Печали (ЛП) - Солсбери Мелинда. Страница 26

— А твой?

— Нет уж. Как у черной овцы клана Рэтбон, мой кабинет стал чуланом. Он и до этого был похож на чулан, но там был стол. Не совсем стол — ящик, который я нашел, и Аркадий разбил его, когда мне было пятнадцать, — он притих на миг, а потом бодро продолжил. — В общем… мы покинули комнату досуга. Там мы тренируемся. Мы — то есть мои братья. Они там поднимают веса, учат бить по мешкам и так далее. Чтобы напоминать телом кракена, нужно много работать, мисс Вентаксис. Они не рождались наполовину монстрами, — он сделал паузу. — И там они бьют людей, если те нас подводят. Технически, ты проснулась в крыле камер.

Она была в этом права. Печаль поежилась, представив, как Аркадий Рэтбон бьет по мешку, задалась вопросом, сколько мешков порвалось от его ударов или рухнуло на пол.

Лувиан неправильно принял ее молчание за гнев.

— Не моей идеей было тебя там запереть, — сказал он.

— А чьей?

— Моей матери. Она не любит чужаков.

Печали было не по себе.

— Твоей матери? Она… тут?

— Да. Кхм… она хочет с тобой поговорить.

— Ох.

Беата Рэтбон, как говорили, была самой жестокой из Рэтбонов, хоть она пришла в семью с браком. Лувиан мало о ней рассказывал, но он отмечал, что она звала его «недоростком». Тогда Печаль посчитала, что мать так себя не ведет, и это было серьезным выводом от девушки, которую ее, так называемая, мать прокляла сразу после ее рождения.

Печаль не хотела встречаться с Беатой. И она не понимала, почему Лувиан был так спокоен насчет этого. И вообще находясь тут.

— Почему ты пришел домой? — тихо спросила она.

Лувиан пожал плечами.

— Мне было некуда податься. Как и твоему возможному брату. Я надеялся на помилование, чтобы вернуться к тебе, — сказал он. — А потом началась чума, и я понял, что ты будешь занята этим. А Мэл… Мы нашли его после выборов и привели сюда. А потом уже Иррис написала ему.

— Вы были теми друзьями, которых он встретил.

— Он переживал за тебя.

— Да, это видно, раз он присоединился к группировке, которая месяцами пыталась убить меня. Сразу после выборов, — она шутила лишь отчасти. Лувиан крепко сжал ее руку.

— Все было не так. Как только он услышал, что ты хотела его увидеть, он тут же уехал, — он взглянул на нее. — Он переживает за тебя, Печаль.

Она вздохнула.

— Ладно. Я поговорю с ним. И мне жаль, что я не помиловала тебя, — сказала Печаль. — Я начала это дело, но ситуация ухудшилась. Как только я вернусь, я сделаю это.

— Надеюсь. Но я понимаю, что ты была занята, еще и этот шантаж… — они шли дальше, пальцы были свободно переплетены. Печаль нашла мозоль на боку его среднего пальца, ниже ногтя, и потерла ее. Это было от того, что он много писал, как она поняла.

— Значит, тут есть удобный тайный ход, — она нарушила тишину.

— Откуда? — нахмурился он.

— Отсюда. Чтобы пойти в Истевар.

— Он есть, — он с подозрением смотрел на нее. — Но я не покажу, пока мы не отправимся завтра.

Она покачала головой.

— Нужно идти этой ночью. И ты не идешь. Мне нужно, чтобы ты прикрывал меня тут.

— Не выйдет, — он преградил ей путь, и Печаль отдернула руку от его.

— Ты не будешь указывать мне, что делать, а что — нет.

— Я не указываю, а советую. Это глупая идея.

Она глубоко вдохнула.

— Спасибо за совет. Но это нужно сделать этой ночью, и мне нужно быть одной.

Кончики ушей Лувиана покраснели.

— Мы все рисковали жизнями ради тебя — я, Мэл, Иррис, Расмус. Мы не бросим это так. Мы отправимся завтра, или ты вообще не пойдешь. Если нужно, я скажу Аркадию запереть тебя в камере.

— Ты не посмеешь.

Он шагнул ближе, они были почти нос к носу.

— Чтобы спасти тебя от себя? Посмею. И не только. Мы уже тебя похитили.

Эмоции вспыхивали в Печали быстрее, чем она успевала их отмечать: шок, ярость, радость. Чувства были солеными, пряными, сладкими. Она сосредоточилась на ярости, это было не так сложно.

Они хмуро смотрели друг на друга, не желали отступать, и очки Лувиана стали запотевать от их дыхания.

— Я иду с тобой завтра ночью, и мы оба вернемся сюда, — сказал Лувиан, судорожно и глубоко вдохнув, а потом отошел, снял очки и вытер их о рубашку. — И это решено, — он вернул очки на нос.

Она знала, что проиграла. Странно, но она не была против.

— Никому не говори. Я серьезно, Лувиан. Знаю, тайны завели меня в этот бардак, но это должно оставаться секретом. Доверься мне.

— Всегда, — его темные глаза впивались в нее взглядом.

Миг затянулся, крутился, как лен на ткацком станке, и Печаль тоже будто крутилась. Лувиан тяжело дышал, словно даже стоять перед ней было тяжелым испытанием.

Где-то впереди хлопнула, открывшись, дверь, нарушив чары, и Печаль захотелось смеяться, хотя ничего смешного не было.

— Идем, — Лувиан повернулся. В этот раз он не протянул руку, и Печаль не потянулась сама.

Она шла за ним, сохраняя между ними расстояние, по коридорам, которым, казалось, не было конца. Участки пола были вытерты до блеска от ног, стены были темными от пятен пальцев, касавшихся их. Она ощущала запах еды, чистого белья — запахи дома — и ее волнение вернулось.

Словно ощутив ее тревогу, Лувиан замер.

— Почти на месте. Осталось повернуть за угол. Будет… — его перебил строгий голос:

— Я сказала: ровно в шесть. Опаздываете. И это, к сожалению, предсказуемо.

Лувиан сглотнул и солнечно улыбнулся.

— Здравствуй, мама, — сказал он.

14

Волчица

Беата Рэтбон посмотрела на Лувиана, потом на Печаль, окинула ее взглядом, не впечатленная.

Казалось, эта женщина не могла родить сыновей размера Аркадия или Лоутона. Беата была крохотной, на фут ниже Печали, тонкой, одетой в скромную розовую тунику поверх широких штанов, белый фартук с пятнами прикрывал ее спереди. Ее глаза были серыми — непривычно для Раннона — и в кудрявых волосах были пряди того же цвета.

Все, что Печаль слышала о матери Лувиана, она ожидала, что Беата будет огромной, во всех смыслах. Она была главой семье, мышцами и мозгом — сам Лувиан это подтверждал. Но сейчас Беата не выглядела как беспощадная глава семьи, она просто была недовольна сыном. И Печаль могла понять ее, порой Лувиан и ее раздражал.

— Если ты ждешь письменного приглашения, то зря. Шевелись, — прорычала Беата, звуча уже более похоже на женщину, которую Печаль ожидала. — С тобой я разберусь позже.

Не зная, с кем из них она говорила, Печаль пошла за Лувианом и Беатой за угол в столовую.

Почти все место там занимал большой обшарпанный стол, и они, похоже, на самом деле опоздали, потому что все уже сидели там, их разномастные деревянные миски были наполнены каким-то рагу.

— Садись, — приказала Беата за ними.

Расмус выглядел невероятно, светлый и изящный, втиснутый между Аркадием и Лоутоном, хоть он не нервничал, помахал вилкой в приветствии и проглотил то, что было во рту. Мэл был возле Аркадия, Иррис — рядом с ним. Она кивнула Печали и повернулась к миске перед собой, и сердце Печали сжалось. Рядом с Лоутоном сидела девочка с ножом, слева от нее — старшая девочка, и Печаль посчитала, что это были его дочери — забавно, но она не представляла Лувиана дядей. Было еще три места — для Лувиана, Печали и Беаты. Беата прошла к месту возле старшей девочки, оставив Печали выбор. Беата или Иррис?

Лувиан решил за нее, сев возле матери. Печаль опустилась на стул рядом с ним без слов.

Ей казалось, что она была дома, на семейном ужине, и ощущение усилилось, когда Беата наполнила миски перед Печалью и Лувианом вкусно пахнущим рагу. Они не жаловались, когда немного плюхнуло на их колени, и Печаль последовала примеру Лувиана и тут же взялась за еду.

Рагу Беаты было насыщенным и ароматным: большие куски ягненка, сочный изюм, абрикосы, баклажаны и нут в пряном бульоне, сладкий миндаль был добавлен сверху, и после первой ложки Печаль будто проснулась от глубокого сна, ее вкусовые рецепторы вспомнили, для чего были созданы.