Читатель (СИ) - Мамбурин Харитон Байконурович. Страница 13

Отцу мы тихо передаем бумажный пакет. В нём два журнала, пришедшие по почте. Он на седьмом небе от счастья, а значит — флагу сегодня придётся подождать. У Кирью Харуо две безумные страсти: его жена и старинные автомобили. Новые журналы? Значит, отец будет играть в ниндзя, а Ацуко невероятно ревновать его к маскл-карам.

Но флаг всё равно будет поднят. Без этого у них не проходит ни дня.

Глава 5

Удар судьбы

Одной из основных проблем, возникших передо мной в ранние годы, был контроль эмоций. Из-за того, что родители представляют из себя два клубка провокаций, несмотря на всю их доброту, а в доме, кроме едва научившегося ходить меня, еще два комка детского рёва, мой самоконтроль временами давал трещину. Хуже всего было то, что я не знал, как освободиться от такого навязчивого непродуктивного шлака, как эмоциональная нестабильность. В итоге, временным решением было орать на своих злополучных родителей, пока они не начинали вести себя как положено. Особенно хорошо это получалось ночью, когда два безответственных человека, бесившихся весь день и кувыркавшихся голыми треть ночи, засыпали мертвым сном, не обращая внимания на «просьбы» Эны и Такао сменить им пеленки или дать поесть.

С тех пор-то они меня и побаиваются. Иногда. Ну, потому что я орал громко и внезапно, а еще частенько, забравшись на постель к уснувшим мертвецким сном людям, поднимал у себя над головой что-нибудь, чем готовился их бить.

Сейчас, спустя десять с лишним лет, я испытываю похожий уровень раздражения.

— Может, вы уже закончите приставать к человеку? — процедил я по отношению к трем парням, обступившим парту моей молчаливой соседки, — У вас мозгов не хватает понять, что вы её не веселите, а запугиваете?

— Не лезь не в свое дело! — испуганно, но упёрто огрызнулся один из троицы, — Да, Шираиши-сан?

Подтекст происходящего был как на ладони. Эта Антиайдол — красавица, а вот парни, подружившиеся между собой буквально только вчера — вполне обычные. По одному они бы никогда не осмелились подойти к такой девушке, а тут решили, что если она «выбивается» из классной иерархии и никаких друзей себе не нашла, то можно её, так сказать, подобрать. В итоге и идут на отчаянный и неумелый «приступ крепости», которая просто не знает, куда себя девать.

И, что плохо, у меня действительно мало оснований вмешиваться. Точнее, крайне нежелательно эскалировать ситуацию. А еще и Рио куда-то делся…

— Три шакальих абрикоса! — внезапно послышался скрипучий голос, после чего тот, кто огрызался на моё замечание, подскочил в воздух, издав заячий вопль, — Пошли вон!

Одноклассники пускаются в позорное бегство, обнаружив в качестве агрессора мою соседку справа, Хиракаву, девушку-с-челкой. Та успевает наградить тычком карандаша под ребра всем троим, а затем встает около отбитой одноклассницы, положив ей руку на плечо и пристально оглядывая класс. Замечаю притаившегося за дверью Хаташири-сенсея, явно ждущего развязки. Его лысину сложно с чем-либо перепутать.

— Кто будет лезть к Шираиши — будет иметь дело со мной, понятно⁉ — воинственный взмах карандашом.

— Что, хочешь утащить её в свою страну чудил, чудила⁈ — обиженно скулит один из подростков, ощупывая пораженное карандашом место.

— Лучше быть чудилой, чем такой безмозглой посредственностью как вы! — скрипит Хиракава, — Еще позавчера Кумасита-сенсей предупреждала насчет Шираиши, а вы явно слушали жопами, макаки бесхвостые! Тупые абрикосы!

Сама Шираиши сидит, напряженная как струна, видимо, из-за внимания большей части класса. Она вздрагивает, когда начинается перепалка, но дальнейшую эскалацию ситуации спасает врывающийся в класс историк. Хиракава сутуло, но победно плетется на свое место. Кажется, ей плевать на возможные последствия.

В дальнейшем мой учебный день проистекает без каких-либо происшествий, пока я на последнем уроке не обнаруживаю у себя в парте конверт из белой бумаги с иероглифами на нем. Это… вызов на бой, причем, оформленный в весьма старинной манере. Разворачиваю тонкую белую бумагу, читаю. У Рио, наблюдающего за мной, глаза лезут на лоб.

Гм, забавно. Особенно в разрезе того, что было утром. Но…

Встаю, подхожу к вновь застывшей сусликом Шираиши, аккуратно двумя руками кладу перед ней конверт.

— Прости, Шираиши-сан, я не могу принять твой вызов. Это будет нечестно. Я уже знаю всю школьную программу за все три года. Соревнования не получится.

Для Шебадда Меритта талант и старания какой-то простой смертной… значат очень многое. Он сам, раскрыв свой талант, неустанно развивал его, доведя до недостижимых другими смертными высот, но это вовсе не значит, что я готов смотреть на всех живых существ, как на комаров. Наоборот, начал ценить целеустремленных личностей, не проводящих молодость в праздности. Тот же Рио? Он похож на шалопая, на прожигателя жизни и красавчика, но доводит себя до изнеможения, занимаясь собой дома.

Таких людей я уважаю.

— Если захочешь, то можешь меня проверить, — киваю я недоверию в черных глазах Антиайдола, — Только много времени я уделить не смогу. Пять-десять минут.

Скрипуче хихикает Хиракава. Кажется, её веселит происходящее. Борюсь с кратким импульсом завести ей волосы назад и закрепить резинкой. Успешно. Рефлексы старшего брата преодолеть иногда непросто, особенно с моим стажем в этом нелегком деле. К примеру, сейчас, когда я отдавал вызов, Шираиши (вроде, её зовут Мана), смотрела на меня точь-в-точь как Эна совсем недавно. У сестры начались месячные, так она решила прибежать с этой проблемой к старшему брату…

После уроков пришлось выдержать краткий, но интенсивный штурм со стороны нашей классной руководительницы, Кумаситы, ведущей не только математику, но и курирующей клуб этой самой математики. Учительница, как это принято у японцев, была твердо нацелена вынудить меня перевестись в её клуб, но при этом не привела никаких аргументов, которые бы заставили меня всерьез рассмотреть её предложение. Объявив, что математика одна, а вот языков много, и я хочу иметь возможность практиковаться на всех, читая литературу в оригинале, поставили эту дамочку в тупик.

Японцы, хоть и уважают умных людей, но не совсем понимают, зачем нужно учить несколько языков. Зато историю своего архипелага зубрят весьма старательно. Закрытая нация. Это им добром не выйдет.

— Кирью! — довольно грубый, с точки зрения этикета, оклик поймал нас с Рио на улице, когда мы проходили ворота, направляясь по домам.

— Да, Хиракава-сан? — на такие мелочи мне всегда было плевать. Тем более, что нас нагнала личность, которую Коджима только что обозвал «странной, но забавной». Это для него-то.

— Можно мне пойти с вами? — скрипуче осведомилась девушка, любящая прятать лицо за волосами, — У меня есть к тебе разговор.

Кивнув, я отвернулся и зашагал.

— Я могу оставить вас наедине, — тут же предложил Рио, ухмыляясь, — Если это любовное…

— Заткнись, абрикос, — чуть сердито буркнула девушка, пристраиваясь ко мне со свободной от Рио стороны, — Ничего подобного. Но не здесь. Не хочу, чтобы нас слышали левые. Слышь, абрикос, ты же не левый?

— Сначала ответь, почему зовёшь меня абрикосом, — потребовал Рио.

— Люди как абрикосы, — немедленно откликнулась наша странная одноклассница, — Одинаковые, пахнут сладко, быстро гниют. Важно определить стадию, абрикос. Хотя мне кажется, что ты давно уже сгнил.

— Вот как? А наш друг Акира? — слова девушки ни грамма не задели Коджиму, слышавшему от своих оскорбленных пассий и не такое.

— А он вообще не абрикос, — задумчиво поставила мне диагноз Асуми, а затем встрепенулась, — Ладно, пустое. Кирью, я хочу нанять тебя как репетитора.

— Нет, — тут же отрубил я.

— Дорого, — проявила совершенно несвойственную японцам сообразительность девушка-с-челкой, — Назови цену.

— Почему меня?

— Я дочь Злого Йадо.

— Вакагаширы? — припомнил я местные расклады, — «Сенко-групп»? Которого недавно убили на Хоккайдо?