Краткая история Бразилии (СИ) - Фаусту Борис. Страница 36

Важной фигурой в деле продажи кофе был комиссионный агент. Такие агенты жили в портах, в основном в Рио-де-Жанейро (позже также и в Сантусе), и действовали как посредники между производителями и экспортерами. Комиссионный агент получал товар, чтобы продать его экспортерам в наиболее благоприятный момент. В счет полученного кофе (или того кофе, который он получит в будущем) он снабжал владельцев фазенд товарами потребления и инструментами, получая процент от сделки. Тем самым между плантатором и агентом устанавливались доверительные отношения. Агент открывал фазендейро текущий счет, где подсчитывал дебет и кредит. Порой доверительные отношения достигали такой стадии, что агенты направляли и сопровождали своих клиентов, когда те посещали Рио-де-Жанейро, или же помогали сориентироваться в городе их сыновьям, приехавшим на учебу. Производители и агенты, как правило, были бразильцами. Но экспорт кофе с самого начала находился в руках крупных американских или английских компаний.

Хотя в Бразилии и распространился обычай пить кофе, внутреннего рынка для сбыта производимой в больших масштабах продукции не хватало. Кофейный бизнес как тогда, так и теперь продолжает зависеть от внешнего рынка. Рост производства шел рука об руку с расширением привычки пить кофе среди растущего среднего класса США и стран Европы. США превратились в главного потребителя бразильского кофе, который также экспортировался в Германию, Нидерланды и Скандинавию.

Англия, в которой укоренилась привычка пить чай, никогда не была значительным потребителем кофе: то немногое его количество, которое расходилось в стране, привозилось из английских колоний в Карибском бассейне, Центральной Америке и Южной Азии. Получаемый оттуда кофе попадал на английский рынок после уплаты сниженной пошлины, что преграждало доступ для продукции из Бразилии. Это обстоятельство являлось важной характеристикой положения Бразилии в международной финансово-экономической сфере в XIX и частично в XX вв. В деле получения кредитов и займов страна зависела в основном от Англии. Таким образом, ее внешний долг зависел от английских банкиров. Но от торговых сделок с Англией Бразилия не получала той прибыли, которая могла бы покрыть расходы на импорт товаров и на обслуживание внешнего долга.

Увеличение производства кофе и значимость его для внешней торговли Бразилии могут быть проиллюстрированы одним простым фактом: если в 1821–1830 гг. кофе составлял 18 % стоимости бразильского экспорта, то в 1881–1890 гт. он достиг 61 %.

С точки зрения социально-экономического анализа, производство кофе охватывало комплекс хозяйственных занятий, который окончательно переместил центр развития страны в центральноюжные регионы [67]. Оснащались порты, возникали новые механизмы кредитования, создавались новые рабочие места, революционным образом развивался транспорт — и все это в связи с кофе. Конечно, это произошло не в мгновение ока. Речь идет о сравнительно долгом упадке Северо-Востока и укреплении Центро-Юга; этот процесс стал необратимым с рубежа 1870-х гг.

Владельцы крупных фазенд в долине Параибы получали уступки и щедроты от центрального правительства; их тщеславие удовлетворялось пожалованием им дворянских титулов. История крупного фазендейро из Рио-де-Жанейро, Жоакима де Соузы Бревеша, возглавившего либеральное восстание 1842 г., канула в прошлое. В середине XIX в. империя добилась поддержки со стороны крупных коммерсантов и землевладельцев, среди которых выделялись «кофейные бароны» из провинции Рио-де-Жанейро. Это утверждение, впрочем, не нужно понимать как заявление о том, что данные социальные классы «присвоили» себе государство. Между государством и господствующими классами существовали разногласия. На это указывает, в числе прочего, тот факт, что президентов провинций избирали не из среды местных элит. Это предотвращало безусловное сращивание назначаемого главы провинции с местными интересами. С помощью такого приема центральное правительство могло действовать независимо в каждой провинции и проводить там свою политику.

Император и чиновничество империи отвечали основным интересам господствующих классов, поддерживая общий порядок в стране, постепенно решая проблему рабства и т. д. Но действуя в этом направлении, император и его сановники порой противоречили установкам собственной социальной базы. Примером тому может стать принятие «закона о свободном чреве» [68]: император предложил его, несмотря на практически общую оппозицию плантаторов. Согласно представлению упоминавшегося выше историка Жозе Мурилу де Карвалью, советники императора воспринимали империю как гелиоцентричесую систему, главным в которой было солнце (государство), вокруг которого вращались крупные планеты (консервативно настроенные классы), а в отдалении — мириады звезд (основная масса народа).

Бразилия — это кофе, а кофе является черным. Данная фраза, которая нередко звучала в правящих кругах первой половины XIX в., верна лишь отчасти. Бразилия не сводилась исключительно к кофе, как раньше не сводилась и к сахару. Кроме того, в дальнейшем развитие производства кофе будет происходить без использования рабского труда. Однако несомненно, что в рассматриваемый период значительная доля увеличения работорговли приходилась на нужды кофейного производства.

После обретения независимости бразильское правительство находилось в сложном положении. За исключением нескольких отдельных голосов не только крупные землевладельцы и работорговцы, но и все свободное население было уверено, что отмена работорговли в краткосрочной перспективе приведет к коллапсу в обществе. При этом Англия, от которой зависела Бразилия, осуществляла все более жесткий нажим в противоположном направлении. Раздоры и соглашения Англии и Бразилии по этом вопросу показали, что, несмотря на зависимость Бразилии, не все могло немедленно решаться в соответствии с английскими интересами.

В десятилетие, когда была провозглашена независимость, работорговля увеличилась (в сравнении с предшествующим периодом). Согласно официальной статистике, среднегодовое количество ввезенных рабов составляло в 1811–1820 гг. 32 700 человек, а в 1821–1830 гг. — 43 100 человек.

Концентрация ввозимых в страну рабов через порты южных регионов (в особенности через Рио-де-Жанейро) многократно увеличилась. Эти порты принимали 53 % от общего количества ввозимых рабов в 1811–1820 гг. и 69 % — в 1821–1830 гг. Большинство рабов отправляли в дальнейшем на плантации долины Параибы; многие из них оседали в Рио-де-Жанейро. Именно импорт новых рабов, а не перемещение рабов из Минас-Жерайса, как полагали некоторое время назад, служил основным источником притока новых невольников в этой фазе кофейного производства.

В 1826 г. Англия буквально вырвала у Бразилии договор, по которому через три года после ратификации ввоз в Бразилию рабов из любого региона мира должен был быть объявлен вне закона. Англия оставляла за собой право досматривать в открытом море корабли, заподозренные в незаконной перевозке невольников. Договор вошел в силу в марте 1827 г., и эта мера должна была начать действовать с марта 1830 г. Закон от 7 ноября 1831 г. предусматривал выполнение положений договора, вводя суровое наказание для работорговцев и объявляя свободными всех рабов, которых ввезут в Бразилию после этой даты. Закон был принят в период временного спада в притоке рабов. В дальнейшем этот приток вновь стал расти, а нормы закона так и не стали применяться на практике.

Работорговцы пока еще не вызывали отрицательных эмоций у правящих классов, к тому же они воспользовались мерами по децентрализации, которые были приняты в период Регентства. Суды присяжных на местах, которые контролировались крупными землевладельцами, оправдывали тех немногих работорговцев, которые шли под суд. Закон 1831 г. был воспринят как мера «для того чтобы англичане посмотрели и успокоились» («para inglêsver»). В дальнейшем это выражение (ныне вышедшее из моды) стало нарицательным для обозначения какой-либо меры, принимаемой для видимости и для отвода глаз, а не для реального воплощения.