Секреты и Соблазнение (ЛП) - Мов Бьянка. Страница 37

Он медленно поднялся на ноги, не делая резких движений, как будто я наставляла на него пистолет. Мое сердце бешено колотилось, готовое вырваться из груди, а пальцы бесконтрольно подергивались.

— Не бойся меня — умолял он, протягивая руку, но я отступила. Его глаза, когда-то яркие, как небо, стали темно-синими.

Иногда монстры ближе к вам, чем вы думаете. Однажды он сказал мне это.

Я не могла в это поверить, не хотела в это верить, и все же мое сердце всегда знало, как будто он признался мне в этом давным-давно.

С болью в сердце я развернулась и побежала прочь. Камни и мелкие ветки впивались в мои босые ноги, но я почти не чувствовала боли. Адреналин притупил мои чувства.

Я уходила все дальше и дальше от академии, лес становился все гуще и темнее. Я хотела повернуть, чтобы выбежать на главную дорогу, когда неподалеку от меня послышался шорох. Он догнал меня. Или нет, он этого не делал.

Краем глаза мелькнула белая рубашка, но у меня не было времени думать об этом, хотелось поставить, между нами, полушарие.

Александр солгал мне, укусил меня. Может быть, он поступил бы хуже…

Мои легкие угрожали сдаться, мои движения замедлились. Только мое бешено колотящееся сердце заставляло меня продолжать бежать, подальше от вампира.

***

Александр

Я побежал за ней, но оставил, между нами, достаточное расстояние, не желая пугать ее еще больше. В какой-то момент она устанет.

Моя девочка была совершенно напугана, и это разбило мне сердце. Я проклинал себя за ту боль, которую причинил ей, и не смог бы жить, зная, что она ненавидит меня.

Запах крови на ее ногах стал сильнее, и мне пришлось собрать все свои силы, чтобы подавить черные вены вокруг глаз. Это прикончило бы ее окончательно.

Издалека я услышал треск веток, увидел, как кто-то бежит к нам. Флавиан. Я ускорил шаг, желая заслонить ее от него. Этот мудак-садист любил терроризировать смертных студентов.

— Делиться — значит заботиться — сказал он издалека, зная, что я его слышу.

Он поднялся на ступеньку выше, чтобы Эйвери могла его видеть. Еще один крик сорвался с ее губ, и прежде чем Флавиан смог схватить ее, я оттолкнул его своей сверхъестественной силой. Он врезался в дерево, которое от удара разломилось надвое. Брат Пенелопы просто смеялся как идиот, как будто для него все это было шуткой.

— Нехорошо — съязвил он, прежде чем продолжить погоню.

Кровь Эйвери, ее страх и тот факт, что она убегала от него, сделали ее конечной добычей, которая подпитывала его инстинкты.

У меня не было времени опомниться, и он продолжал ускоряться, в то время как Эйвери убегала от нас зигзагом. Флавиан повернул запястье в мою сторону и послал порыв ветра прямо в мой центр, позволив мне отлететь назад, как будто я ничего не весил.

Черт, я недооценил маленького ублюдка, особенно его стихийную магию, которой обладали несколько сильных вампиров.

Огненное лассо вырвалось из моих пальцев, желая обжечь его руки, но он увернулся в последнюю секунду, наступая Эйвери на пятки.

Я видел, как она борется за каждый шаг, и боялся, что она больше не выдержит. Одной-единственной мыслью я послал ветер ей в спину, чтобы она набрала скорость, но я знал, что это было напрасно.

Мои ноги едва коснулись земли, когда я схватил мальчика за рубашку, прежде чем виноградные лозы обвились вокруг моих ног и повалили меня на землю. Я сжег виноградные лозы и поднялся на ноги, когда услышал крик Эйвери. Моя кровь застыла.

Флавиан стоял позади нее, его рука обхватила ее горло, пальцы впились в ее хрупкую кожу. Ее глаза были красными, в то время как его были черны как ночь.

— Еще один шаг, и я убью ее, профессор.

25

Александр

Это то, на что был похож внетелесный опыт?

Я не мог ясно мыслить, только видел перед собой измученное лицо Эйвери. Она яростно царапала его предплечья, брыкалась и извивалась, но это было так, как будто она боролась со стеной. Глаза Флавиана были полны убийственной ярости, он жаждал ее крови.

— Я уже знал, что что-то не так, когда почувствовал твой запах на ней, но то, что ты трахаешь своих студентов, для меня в новинку — сказал он с весельем. Рычание сорвалось с моих губ. — Или есть что-то еще?

Я изо всех сил пытался скрыть свои чувства к ней, защитить ее от монстров, которые скрывались в этой академии. Очевидно, я потерпел неудачу, если даже этот садист заметил мою любовь к ней.

— Мне насрать на нее — сказал я, молясь, чтобы она мне не поверила. Смесь гнева и разочарования загорелась в ее глазах, и я возненавидел себя за слова, которые должен был произнести дальше. — Она была хороша только для траха. Ее кровь была бонусом, хотя я пробовал лучше ее.

Флавиан фыркнул, и я увидел слезы, навернувшиеся на глаза Эйвери. Как бы мне этого ни хотелось, я не мог снять маску холодного безразличия.

— Ты это слышала? Наш профессор только что воспользовался тобой. — Он убрал локон с ее лица, и я почти подбежал к нему, чтобы сломать ему пальцы.

— Отпусти ее, и мы уладим это как мужчины. — Он ухмыльнулся и демонстративно схватил ее крепче.

Потребовалась лишь часть его силы, чтобы убить ее. Я не мог смотреть, как это происходит снова, мне уже слишком много раз приходилось наблюдать, как она умирает.

Первый раз это было, когда мои родители узнали, что я тайно женился на ней. Они пытали Эйвери, и когда я, наконец, нашел ее, ее травмы были слишком серьезными. Она умерла у меня на руках.

Если бы я не был связан волей своих родителей, я бы уничтожил весь свой род. Они были первыми, кто отнял у меня маленькую искорку надежды.

В своей второй жизни она уже была замужем и имела детей, когда я нашел ее еще более красивой, чем когда-либо.

Мы только поговорили, и она рассказала мне о своих путешествиях и приключениях со своим мужем. Идеальная жизнь… без меня. Каждая из ее улыбок пробуждала во мне что-то новое и исцеляла что-то старое.

Она не могла вспомнить наше прошлое. Но зачем ей это? Только я был обречен тосковать по ней каждую минуту своей жизни.

Боясь, что мои родители найдут ее и в этой жизни, я оставил ее позади, позволив ей продолжать свою обычную жизнь.

Но однажды мое сердце больше не могло выносить разлуки, и я навестил ее. Ее дети и муж умерли от оспы вскоре после того, как я оставил ее.

А когда я вернулся, она испускала последние вздохи — туберкулез. Я хотел исцелить ее, но было слишком поздно. Она умерла у меня на руках.

Это было почти так, как если бы ее душа ждала, зная, что я приду, чтобы увидеть ее в последний раз.

В ее предполагаемой третьей жизни я объездил полмира, но так и не нашел ее. Я даже искал ее в женских монастырях — безрезультатно. Как будто моя Эйвери добровольно стала бы монахиней. Я ждал, может быть, она найдет меня вместо этого, но мне не так повезло.

Целую жизнь спустя я встретил ее на одном из ее концертов. Она была музыкантом, играла на пианино как богиня. Если бы я уже не любил ее, я бы влюбился в нее снова.

Я ходил на все ее концерты, не пропустил ни одного, всегда был тем, кто хлопал первым и громче всех. Это была моя девочка, талантливая и красивая, как сейчас.

В течение нескольких месяцев я не осмеливался подойти к ней, опасаясь, что мои родители узнают, но однажды вечером, в день нашей свадьбы, мы разговорились, и я проводил ее домой.

Потом это вошло в привычку. В течение многих лет я нес ее сумку, пока мы гуляли по темным аллеям, пока не стало заметно, что я не старею, и мне пришлось оставить ее позади.

И все же она никогда не переставала ждать меня каждую ночь, прежде чем уйти одна.

Были времена, когда я наблюдал издалека, чтобы убедиться, что она благополучно добралась домой. По крайней мере, я использовал это как предлог, чтобы восхищаться ею, скрытой в тени.

Эйвери никогда не была замужем, у нее никогда не было детей. Я был единственным человеком, который скорбел у ее смертного одра, и в своих последних вздохах она вспоминала меня, наше время вместе. Это разбило мне сердце.