Ключ к вечности. На солнце! (СИ) - Бодров Максим. Страница 34

Но... Но... Но! Заманить сюда другого человека!? Подсунуть вместо себя? Купить свою свободу, утопив другого!?

– Андрей, Андрюшечка, Дрюнечка,– вклинился ни с того ни с сего в монолог внутренний голос. Дьявол, какие обертона! Иннины переливы, бархатные нотки... Пушистые, но армированные сверхпрочными полиамидными волокнами...,– не будем драматизировааать. Дойдет тот паренек, сменщик твой, до поселка. Подождет своей очереди у офиса-коровника. И передаст эстафету дальше, отчалив налегке домой. С воспоминаниями о незабываемом, фантастическом приключении!

– Да? – с сомнением протянул я в ответ.

Я хотел домой. Отчаянно желал оказаться рядом с Инной.

– Да. Да. Конечно же, «да»! Жми пояснительную кнопку, малыыышшш!

– Щелк!

– Пояснения. Кандидатуры предоставляются администрацией проекта «Мебиус»*.

Снова звездочка?

– Щелк!

– В вашем случае два варианта. Желаете ознакомиться с видеофайлами?

Варианта два. А традиционных желтеньких папочек, выстроившихся лесенкой на плоскости монитора три. Они подписаны. Соответственно «1», «2» и «история».

Что за «история»? Ладно, с ней после.

– 1.

Перед глазами поплыли кадры. Немолодой мужчина разливал водку слегка трясущейся левой рукой.

– Не пролей, Степаныч!

Одутловатая пропитая рожа на периферии. Еще одна. Обладатель второй вскрывает на расстеленной желтоватой газете жестянку «кильки в томате». Первый ноунейм тем временем разделывает полбуханки черного хлеба.

– Ффффууух! – а все не так уж и плохо. Ну, побродит неизвестный мне алкаш Степаныч по лесам и тропинкам царства тридевятого. Хмель выветрится. На его место может мысли полезные придут. Захочет,– домой вернется через пару-тройку недель. К продолжению банкета. Не захочет– здесь останется. Может, ему запойная жизнь опостылела до блевоты, а выбраться не знает как? Силы воли не достает. Мотивации. Воспоминания гнетут и давят? А тут – шанс! Нет, Степаныч мне определенно нравится!

Нравился.

Отражение в потрескавшемся зеркале допотопного трюмо бесстрастно фиксирует факт. У кандидата номер один нет правой руки. Вместо нее куцая культя от плеча. Поэтому он и разливает левой. Возможно, по той же причине на нем голубая замызганная майка-алкоголичка, обильно усаженная пятнами, включая уже и брызги томатного соуса от кильки, а не строгая военная форма, видимая через щель приоткрытой дверцы шкафа. А на форме медали. И офицерские звезды. И, кажется, даже орден...

– Бл..ь!

Я втыкаю курсор в соседнюю папку так, словно я Брут, а передо мной спина Юлия Цезаря. И вообще лишаюсь дара речи.

Оксанка, сестра, ведет за руку дочку. Она обожает всяческие выставки, музеи, экспозиции. И дочку всюду за собой тащит. Приучает юное поколение к прекрасному. Муж, Толик, технарь по складу ума. Увлечений и восторгов супруги не разделяет. Но в целом, у них все вроде бы хорошо. Недавно подарили старшей дочери Кате братика, Егорку. Мама Толика очень радовалась пополнению. Наверное, больше, чем они сами.

И чтобы я Оксанку сюда? Чтобы ей такой отморозок, как Кожа, с размаху нож в горло вогнал? Да ни в жизнь!

Я решительно захлопнул файл. Вернулся к бедолаге-ветерану. Есть что-то неуловимо знакомое в чертах лица. Если уж мне этот гребанный «Мебиус» сестру в качестве замены подсовывает, то значит и со Степанычем в той, обыденной жизни, связь какая-никакая, но имелась. Ага, вот и мелкий шрифт рядом с файлом. Краткая биографическая справка. Алексей Степанович Кор... Хм... фамилия моя... И имя, как у меня отчест... Не может быть!!! Возраст. Пятьдесят шесть. Социальная группа. Военный пенсионер. Дети... Андрей и Оксана! Твою ж мать!!! Отец! Отец, по заверениям мамы, погибший во время спецоперации в не такой уж далекой стране! Я же помню его... Смутным пятном без лица, но помню. Сильные руки. Крепкий запах одеколона. Колючую щеку. Мне лет пять было, когда его не стало. То есть... В нашей с Оксанкой жизни не стало! Потрясение так сильно, что, откинувшись назад в офисном кресле, я едва не лечу кубарем, потеряв равновесие. Хотя падать тут особо некуда. Тесновата каморка для бурного выражения эмоций. Вот что этим неизвестным утыркам надо? Генотип что-ли определенный? Иначе зачем им вместо меня понадобились непременно кровные родственники? Хрен вам, а не сестру с отцом! Вскочив из кресла, я мечусь из угла в у гол. Для метаний здесь отведено ровно полтора шага. От нечего делать, только чтобы унять дрожь в руках, ворошу канцелярский набор. Ха! А набор-то исполнен в лучших здешних традициях. В нем все не то, чем кажется на первый взгляд. В степлере нет скрепок. И вообще это не степлер, роднит неизвестный инструмент со сшивателем бумаг лишь нажимной механизм и обманчивое внешнее сходство. В тюбике клея под крышкой игла миниатюрного шприца. Сантиметра полтора, не более. В бутылочке со штрихом перламутровая жидкость с резким ароматом, неясного назначения. Дааааа... Шпионский несессер.

Чуть успокоившись, устраиваюсь в кресле.

Что там еще? Папка «история».

На экране темно. Приходится отыскать пиктограмму шестеренки и отрегулировать яркость. Контуры предметов становятся ясно различимы. Вид из глаз. Разом вспомнив шпионский набор, решаю, что снято камерой, монтируемой в дужке очков. Говорят, такие очки даже в китайских маркетплейсах заказывать можно было. До того, как законом запретили хождение подобной микроэлектроники.

Зимний пейзаж. Голые деревья, окаймляющие внушительную площадку. Узнаю стоянку супермаркета. Чудак, у которого лопается ручка пластикового пакета с продуктами. Краюха цельнозернового хлеба, покатившаяся к бордюру. Мужчина нагибается за ней, чтобы... Обомлеваю. Я! Это же я! Камера наплывает со спины. Тычок рукой в лайковой перчатке куда то в шею. В изящной перчатке притаился белый цилиндрик с иглой. Экранный я сползает на мерзлый асфальт. Степлер щелкает у его уха. Всхлипывания. Рыдания. Снова всхлипывания. В кадре появляется мужчина. Областное начальство Инны, на дюжину лет ее старше. Берет ее под локоть. Инна как-то со смехом рассказывала о попытках ухаживания с его стороны. Видимо, терпение и настойчивость все же дали всходы. Он сажает мою любовь в машину с разбитой фарой. Теперь я вспомнил, откуда знаю фирменные ботинки. На прошлый Новый Год он был у нас в гостях. И я заботливо размещал обувь, снятую приглашенными на узеньких полочках.

Слезы сплошным потоком заливают глаза. Я рефлекторно сжимаю лже-степлер.

– Тыньц!

Серебряный гвоздик падает в мою ладонь.

Глава 20. Шоу маст гоу он

Глава 20. Шоу маст гоу он

Все вокруг вмиг оказалось размытым. Да так и осталось, переливаясь причудливым водопадом радужных капель. Нет, это не очередное чудо местного пространства произошло. Это случилась с Андреем Алексеевичем Корневым форменная истерика. Тихая, но, хрен моржовый, продолжительная, словно полярная, млять, зима! Минута сменяла минуту, час складывался к часу. А я все не мог остановиться. Слезные железы разверзлись, как небесные хляби. Иногда я вздрагивал всем телом. Иногда начинал подвывать, как собака в морозную ночь на недоступную луну. Надеюсь, здесь хорошая звукоизоляция. А, впрочем, какая разница. Какая разница, когда Инна, Инна, которой я доверял как себе... Нет, больше, чем себе... Предала меня. Сволокла на помойку, избавилась, словно от стоптанных тапочек или продавленного матраса. Бросила в незнакомом городе, пометив, как бродячего пса, гвоздиком-опознавалкой. Логики в моих переживаниях не было вовсе. Да и не нуждался я в ней, в логике этой поганой. Я вот всегда стремился поступать в жизни рационально, правильно. Хотя, может, и не всегда получалось. И куда такое поведение меня привело?

Дождался оповещения «все участники, кроме вас, прошли процедуру регистрации. До окончания лимита времени осталось 7 часов 26 минут 12 секунд».

… 11 секунд

… 10 секунд

… 9 секунд

… 8 секунд...

Ладно, не будем задерживать почтенную публику. Или, как говорил один кумир «шоу маст гоу он». Сейчас, сейчас. Андрейка отыщет свой маленький краеугольный камешек мужества среди слоя соплей. И шоу будет продолжено. Шоу должно продолжаться.