Ключ к вечности. На солнце! (СИ) - Бодров Максим. Страница 8

– Ах!

– Трынннньц!

Скулу обожгло, кровь брызнула клюквенными кляксами на идола. Цельнометаллический метательный нож плотоядно вибрировал, глубоко вонзившись в древесину.

– Бах! Бах! – два выстрела один за другим ударили по барабанным перепонкам.

– Суууууука,– успел протянуть злобно приземистый, одутловатый мужик, оседая возле малинника.

Второй нож выпал в траву.

– А-а-а-а! – завыла Алиса. И тут я понял, что не верно сосчитал клинки. Первый нож торчал из шеи рухнувшего навзничь Паши, уйдя по в плоть по самую рукоять. С противоположного края поляны показался настороженный Али, все еще сжимающий в вытянутой руке пистолет.

– Ха!– жуткий сухой треск сломанного предплечья лишь на миг заглушил более тягучий стон ломающихся тонких рябиновых сучьев. Оружие полетело азиату под ноги, и Али скрючился от внезапной боли. Налетевший вихрем из засады верзила, не сбиваясь с шага, нанес сокрушительный удар дубиной сверху, вложив в него всю массу тела. Али свалился, как сноп, не проронив ни звука. Страшный незнакомец, долговязый, зловещий, бледный, с кривой хищной улыбкой, тут же сменил направление, устремляясь к нам. Я рефлекторно левой рукой попытался отодвинуть окаменевшую от ужаса девушку себе за спину. Без особого успеха. Орудие варвара просвистело, рассекая воздух, метя в хрупкий человеческий висок. Мой висок!

Выставленная рука меня не спасла. Парировать огромную инерцию размашистой атаки ничем не усиленной костью плохая идея. Головы удар не достиг, но рука моментально отсохла, повиснув бесполезной ботвой.

Все так же усмехаясь, душегуб провернул свою биту пропеллером, упиваясь силой. Отступая на шаг, я успел заметить две вещи. Отползающую некрасиво, на карачках, Алису, и странную форму убийственной дубины.

Очень странную. То ли куцее весло, то ли ребристая колотушка для стирки и глажки белья из крестьянского быта позапрошлого века.

Бил агрессор умело и быстро. Забирая по дуге у столба я пропускал удар за ударом, едва успевая кое-как закрываться и пятиться. Плечо, ребра, голова вскользь, бедро, снова ребра.

– Трум,– нехорошо хрустнув, подломилось под секущим ударом изнутри, колено. Заваливаясь набок, попытался перекатиться на спину, убирая голову из-под рокового фаталити. Но изящно и бойко акробатические этюды выходят лишь у каскадеров на съемочной площадке. Коварная травяная кочка остановила мои потуги грубо, но надежно. Торжествующий вопль дикаря, воздетое страшное орудие над головой. Все, хана. Сейчас череп треснет под тупым колуном, как яичная скорлупа!

– Ба-бах!– верзилу бросило вперед так, что шнуровка его ботинка отпечаталась на моей относительно целой щеке.

Алиса! Девушка стояла по-ковбойски широко расставив ноги. И продолжала истерически, раз за разом давить на спусковой крючок.

– Щелк, щелк, щелк,– слава Богу, патроны закончились. Иначе ходящий хаотично в трясущихся запястьях ствол рассылал бы пули щедрым веером по всей округе. Долговязый был еще жив. И я предпочел завладеть его отлетевшим прочь оружием.

Добить? Размахнуться и жахнуть со всей дури? Он бы меня не пожалел... Нет, не могу!

Забираю у Алисы оружие. Проверяю последовательно парней. Убиты наповал, оба. Очередь одутловатого метателя. У последнего бросается в глаза давний ожог на лице, переходящий через подбородок с шеи на челюсть. Видимо, ножевик и есть Кожа. Штормовка пробита двумя выстрелами в области сердца. Да, стреляет Али и впрямь, метко. Стрелял. Горечь во рту соперничает по интенсивности с рвущей душу тоской. Ну вот и остались мы одни, я и Алиса. Мужчина и женщина, ян и инь. Как и мечталось. Да нет, не этого же я хотел!

– Что нам теперь делать? – Алиса сумела взять себя в руки, уняв нервную дрожь.

А действительно, что? Я на миг впал в ступор. С Инной я никогда не решал, что мы, как мы, куда мы. Она рулила стальной рукой в бархатной перчатке. Незаметно, изящно и неумолимо. Эх, жаль что у меня конечности не железные. Да и ребра тоже. Колено не держит, плечи разваливаются, при каждом вдохе ребра саднят.

– На базу вернемся. Отлежаться мне надо.

– А что … с мальчиками? – глаза Алисы наполнились слезами, голос предательски задрожал.

– Да... прибрать надо бы... Но я сейчас не смогу. Да голыми руками нам и ямы не выкопать. Давай отложим. Завтра решим.

Я подхватил нож, которым Коже так и не суждено было воспользоваться. Ковыляя, выкорчевал второй из идола. Еще один, в шее Паши, трогать не стал. И вообще старался больше не смотреть на тела. Верзила то ли скончался, то ли потерял сознание от обильной кровопотери.

Дубина сгодилась заменой посоху. Или костылю. Добираться до балагана пришлось долго, поминутно пережидая чередующиеся приступы боли и тошноты.

Глава 6. Воскресение

Глава 6.Воскресение

Ободранный балаган встретил нас как родной дом. Окружил тишиной, уютом и почти мистической отрешенностью от жестокой действительности. Действительности, гремевшей еще пару-тройку часов назад выстрелами, наполненной треском сокрушаемых костей, запахом сгоревшего пороха и крови.

Дать отдых измученному походом, покалеченному телу, растянувшись на скрипнувшей тугими пружинами койке. Расслабиться наконец, тут же впадая в забытье. Ощущая легкое касание рук, тянущих из-за пояса пистолет. Кобуру я с Алика так и не снял, не вняв совету не разбрасываться вещами. Не мародер я. И не боец. И не опора для женщины. Она же меня выходит, спасла. Не я ее. Слабак... Думаю и Инна давным-давно раскусила, кто я есть, потому и не торопилась с окончательным оформлением отношений. Все это проносится в голове, пока Алиса заботливо освобождает меня от давящей штормовки, от угловатого пистолета, от дурацкого опасного барахла, добытого в битве при идоле. Через минуту она уже рядом, приспосабливается, прижимаясь лопатками к груди, невероятным образом умещаясь на узкой койке. Сама перекидывая мою руку. Как же приятно обнимать ее, впитывая мягкую теплоту тела, ощущать рядом эфемерную нежность одуванчика на ветру. Окунаясь в ее благодатную энергию как в приготовленную купель. Как в священную реку, несущую бесконечно ласковые воды к безмерному величию океана. Проваливаюсь в сон, оставляя за спиной груз пережитого. Испытывая лишь единение, чудо без намека на плотские желания, принимаю восторженно, как дар, эту неожиданную близость.

Просыпаюсь один, растерянно шаря рукой рядом. Все койки пусты. Тумбочка тоже. С тревогой вслушиваюсь в приглушенные голоса за дверью, шаря взглядом в поисках дубинки. Но ее и след простыл. Наконец, слух различает голос Алисы. Спокойный, даже, пожалуй, приподнятый тон. С кем же она говорит? Осторожничаю, лишь чуть приоткрывая дверь. Но шпион из меня ничуть не лучше солдата.

– Андрюш, проснулся? Давай к нам, мальчики... вернулись.

Перед последним словом крошечная заминка. Будто Алиса и сама не уверена в правильности произносимого. Вернулись? Как вернулись?

Делаю решительный шаг вперед, набрасывая по пути на плечи штормовку. Мимоходом отмечая, что плечо и ребра прошли, да и колено, как новое. Пальцы проверяют рассечение на скуле. Его нет и в помине.

С опаской приближаюсь к троице за столом. Дежавю просто. Калька вчерашнего. Невозможная, абсолютно сюрреалистичная копия. Подвижный Пашка, молчаливый Али, жизнерадостная красавица Алиса за сельским завтраком. На краю стола предметы, ожидающие разбора.

– Доброе утро!

Павел энергично трясет мою вялую с утра руку. И ладонь у него теплая, живая. Пальцы левой руки держат целехонькие авиаторы. И все выглядит так, будто вчерашний день пригрезился. Будто не валялись в траве оба моих спутника безжизненными сломанными куклами, будто слетевшие с носа Паши очки не разлетелись вдребезги, угодив при падении на столь редкий в здешней природе валун.

– Сегодня в меню кутья. Оно всегда так, когда...

Я с ходу понимаю, когда. Разваренный несоленый рис, смешанный с изюмом, подают обычно на поминках.