Виртуозы общения. Секрет успешного взаимодействия с людьми - Дахигг Чарлз. Страница 25

Тем не менее некоторые обладают талантом распознавать эмоции, даже невысказанные. Им свойственна эмоциональная чуткость, позволяющая слышать то, чего другие недоговаривают. Все мы знаем таких людей: друзья, которые интуитивно чувствуют, когда нам плохо, даже если мы ничего не сказали; руководители, которые чувствуют, когда нужно доброе слово или суровая отповедь, чтобы помочь нам преодолеть трудности в работе. Разумно предположить, что такие люди необычайно наблюдательны или необычайно чутки. Иногда так оно и есть. Годы исследований показывают, что этот навык способен развить каждый. Можно научиться считывать невербальные сигналы, раскрывающие подлинные эмоции человека, и использовать эти сигналы, чтобы понять, что он чувствует.

В 1980-х годах психиатр НАСА Теренс Макгвайр решил выяснить, способен ли человек – например, соискатель на должность – распознавать чувства других людей. В том числе Макгвайра интересовало, кто из кандидатов в космонавты НАСА обладает талантом к эмоциональному общению. Макгвайр был ведущим психиатром НАСА по пилотируемым полетам, отвечавшим за ежегодный отбор тысяч мужчин и женщин, претендующих на должность космонавтов. Его работа состояла в том, чтобы оценить их психологическую готовность к воздействию космоса.

В то время НАСА столкнулось с новой проблемой. На протяжении большей части истории агентства пилотируемые космические полеты длились сравнительно недолго – день или два, в общей сложности люди проводили в экспедиции не более полутора недель. Но в 1984 году президент Рональд Рейган приказал НАСА начать работы над международной космической станцией, где люди могли бы жить до года. Для Макгвайра это означало, что НАСА нуждается в космонавтах нового типа и принципиально новой психологической экспертизе. «Появление орбитальной станции, где люди вынуждены проводить как минимум полгода в условиях скученности, определяет необходимость уделять больше внимания личностным факторам», – писал Макгвайр начальству в 1987 году.

НАСА и так предъявляло к будущим космонавтам чрезвычайно высокие требования: кандидатам следовало пройти тщательный медицинский осмотр; им требовалась ученая степень в области науки или техники и опыт выполнения задач вроде пилотирования истребителей; они не могли быть слишком высокими (человек выше 190 сантиметров не поместился бы в скафандр) или слишком низкорослыми (человек ниже 150 сантиметров не доставал бы до пола и выскальзывал из плечевых ремней); они должны были показать, что способны сохранять спокойствие – в одном из тестов требовалось поддерживать стабильное кровяное давление во время подводных маневров – и умеют справляться с перегрузками (и, желательно, с приступами рвоты) в самолете, имитирующем невесомость.

Макгвайр понял, что НАСА необходимо проверять кандидатов еще и на эмоциональный интеллект – концепцию, которую только разрабатывали два психолога из Йельского университета, утверждавшие, что существует форма «социального интеллекта, включающая способность контролировать не только свои, но и чужие эмоции». Люди с эмоциональным интеллектом знали, как строить отношения и сопереживать коллегам, а также регулировать собственную эмоциональность и эмоции окружающих. «Такие люди, – писали исследователи из Йельского университета в журнале Imagination, Cognition and Personality в 1990 году, – осознают и свои чувства, и чувства других людей. Они открыты для положительных и отрицательных аспектов личного опыта, способны их определять и, если это уместно, выражать. С эмоционально развитым человеком приятно находиться рядом – в его присутствии окружающие чувствуют себя лучше. Однако эмоционально развитый человек не ищет бездумных удовольствий, он скорее задействует эмоции для личностного роста».

Недавние события показали важность эмоционального интеллекта во время полетов в космос. В 1976 году советскую экспедицию пришлось прервать на полпути из-за того, что экипаж начал видеть массовые галлюцинации и жаловаться на странный запах, позже признанный воображаемым. И Соединенные Штаты, и Советский Союз диагностировали у своих космонавтов депрессию во время и после полетов и обнаружили, что упадок духа может привести к ссорам, паранойе и враждебности к членам команды.

Но самые большие опасения НАСА были связаны со сбоями в общении. Агентству не давали покоя события 1968 года, когда еще во время прохождения через атмосферу экипаж «Аполлона‑7» принялся спорить с центром управления полетами. Поначалу спор имел конкретные причины: трое космонавтов пожаловались, что их торопят с выполнением заданий и дают неясные команды. Постепенно споры переросли в беспричинное раздражение и общее недовольство – космонавты начали ссориться даже по незначительным поводам: качество еды, приказы НАСА провести сеанс телевизионной трансляции с борта, недоработки в конструкции корабля, из-за которых трудно пользоваться туалетом, тон сотрудника в центре управления полетами. Провокатором стычек стал бортовой командир Уолли Ширра, бывший летчик-испытатель военно-морского флота с образцовой карьерой. Позже психологи НАСА предположили, что из-за эмоционального стресса, связанного с полетом и скорбью по трем недавно погибшим космонавтам, которые сгорели в кабине пилотов во время испытаний, Ширра становился все более агрессивным и подозрительным. После возвращения на землю Ширра и двое других членов экипажа больше не летали в космос.

НАСА понадобились люди, которые способны контролировать свои чувства, чутки к эмоциям других и могут общаться с коллегами, даже если ситуация крайне напряженная и они сидят в консервной банке в сотнях миль над землей. Макгвайр пришел в НАСА примерно в то же время, когда случился инцидент с «Аполлоном‑7», и в течение следующих двадцати лет отбирал кандидатов в космонавты, ища признаки того, что они могут быть склонны к депрессии или агрессивности. И теперь, когда продолжительность космических полетов решили значительно увеличить, он понял: требуется нечто большее. НАСА нужны космонавты, которые не только лишены психологических слабостей, но, по сути, наоборот: обладают достаточным эмоциональным интеллектом, чтобы существовать бок о бок с коллегами в открытом космосе, преодолевая напряженность, скуку и тревогу, возникающие из-за того, что они месяцами находятся вместе в замкнутом помещении, где одновременно живут и работают.

Макгвайр также понимал, насколько трудно находить кандидатов с подобными качествами. Самая большая проблема заключалась в том, что психологические оценки большинства кандидатов выглядели почти одинаково. Независимо от того, какие тесты он использовал, какие вопросы задавал, он не мог проникнуть в головы кандидатов достаточно глубоко, чтобы понять, как они будут действовать во время полугодовой экспедиции или напряженной ситуации в космосе. Казалось, каждый соискатель знал, что должен говорить на собеседовании. Они изрядно поднаторели в описании своих главных слабостей и сожалений, отшлифовали объяснения того, как справляются со стрессом. Психологические тесты Макгвайра не смогли отличить эмоционально зрелых людей от тех, кто научился убедительно притворяться. «Как и мои предшественники, я использовал внушительную подборку психологических тестов, – написал Макгвайр руководству НАСА, – но результат меня разочаровал».

И тогда Макгвайр начал прослушивать аудиозаписи собеседований с кандидатами за двадцать лет и искать, что же упустил – некие сигналы, которые отличают эмоционально зрелых людей от всех остальных. У него был доступ к кадровым документам, поэтому он знал, какие из отобранных кандидатов впоследствии стали сильными лидерами, а какие в конечном итоге ушли, потому что не умели ладить с людьми.

Слушая старые записи, Макгвайр обратил внимание на то, чего раньше не замечал: некоторые кандидаты смеялись иначе, чем другие.

Зачем смеяться, когда не смешно

На первый взгляд смех вовсе не свидетельствует о наличии эмоционального интеллекта, хотя на самом деле он иллюстрирует главную истину эмоционального общения: важно не просто слышать чувства другого человека, но и показывать, что мы их слышим. Смех – один из способов это доказать.