Записки нечаянного богача 2 (СИ) - Дмитриев Олег. Страница 37

Кирилл провел нас направо, мимо стоявших в ряд, видимо, покрасочных камер — оттуда тянуло краской, а из одной как раз выходило два человека в респираторах и заляпанных защитных костюмах с головы до ног. За покраской-сушкой, видимо, был местный цех готовой продукции. В ряду, уходящем от нас, стояло десятка два машин, часть из них также была укутана в светло-серые чехлы без опознавательных знаков. Открытыми оставались пять автомобилей, к которым мы и подошли. Местные гномы явно знали свое дело.

Предводитель подземных рукодельников куда-то нажал, и все пять машин со всех сторон осветились прожекторами, которых до этого и видно не было: хитро вмонтированные в опоры диодные ленты давали свет, очень похожий на яркий дневной. Не на сине-бело-холодный больничный, не на оранжево-теплый ламповый, а именно обычный, которого так сложно бывает добиться даже профессиональным осветителям. И в этом солнечном оазисе стояли по порядку темно-синий Дискавери 4 со светлым кожаным салоном, черный Вольво ХС 90, серебристый Лексус 570 в таком же обвесе, который недавно выковыривали из бедолаги-Вольфганга специалисты на сервисе, черный Тахо на черном же пятилучевом литье и темно-синяя Хонда Риджлайн. Я потер лоб. Кроме Лексуса, купить хотелось все.

Проходя мимо, ловя себя на мысли, что стараюсь не показывать заинтересованности, как турист на восточном базаре, заметил, что все машины были уже на номерах. Причем каждая — на моих, висящих прямо сейчас на бамперах Вольфа! Стало любопытно, и в то же время как-то тревожно. Хотя, если вдуматься, специально обученным людям по одному номеру телефона не составляет проблемы узнать о человеке кучу информации, причем даже такой, которую он сам не помнит или не знает. Грубый век, грубые нравы, но живем мы в нем, больше негде, поэтому принимаем как данность — секретов больше нет. Ну, кроме тех, о которых знает очень ограниченный круг лиц, вроде гостей «Нерея» в памятном круизе, и то в той части, которая не попала в проклятую всемирную паутину. Прав, прав был старина-Марвин из фильма «Рэд»: «Все эти дантисты, спутники, сотовые… Мы все под колпаком!».

— Вы спрашивайте, Дмитрий, не стесняйтесь, — напомнил о себе гном-блондин, подпиравший столб между Лексусом и Тахо, пока я мысленно безуспешно отмахивался от паранойи.

— Для начала — спасибо за отличную работу. Хочется купить всех. Ваша пятерка попала в «десятку», Кирилл, — искренне сказал я, продолжая разглядывать транспорт.

— Это наша работа, это наша репутация, и мы дорожим ей. Сейчас это не самый популярный подход, но что есть — то есть. Я привык отвечать за то, за что беру с людей деньги, — спокойно ответил он, не меняя положения: плечо у столба, мощные руки, густо заросшие рыжим волосом, сложены на груди.

— Это по мне. Сам так воспитан, — кивнул я, не планируя рассказывать о том, как бывает неловко с такими принципами работать в рекламе, — Расскажите про Дискавери?

— «Диско-четыре», шестнадцатый год, пробег сто сорок честный, два владельца. Автомат, бензин, триста сорок лошадок с турбиной. Пневму в подвеске убрали, на пружинах теперь.

Гадство, всем хорош, всегда о таком мечтал! Но к светлым кожаным салонам душа никак не лежала, советское воспитание в голос требовало привычного «крепко и немарко», а где ж на светлой коже найти то самое «немарко»?

— А по Хонде?, — прогулочно двинулся я к пикапу, уже чувствуя, что пропал.

— Ридж четырнадцатого года, по пробегу — полторы сотни, проверяли как только могли, поручусь за честность. Стоял долго автомобиль, но все, что было нужно для реанимации, мы сделали. Тоже автомат, тоже бензин, двести пятьдесят коней, — рассказывая, Кирилл подходил к машине, и в глазах его читались не то какая-то нежность, не то гордость, как будто лучшую лошадь на конезаводе продавал, — до сотни за восемь с половиной пустой, под нагрузкой — меньше десяти. Тянет — страх как, паровоз, а не машина!, — впервые в спокойном Кирилле заговорили эмоции, — движок и коробка вечные, можно сказать. Чинится везде. При разумном уходе — детям оставите в таком же виде его.

А я вдруг подумал, что у меня есть все шансы оставить всё детям значительно раньше, чем я предполагал. И эта, вторая за день, мысль будто из чужой головы, заставила нахмуриться. Гном решил, что это мне машина чем-то не понравилась, и продолжал:

— Салон был оригинальный, мы заменили на темный, комбинированная кожа, как на Вашем Вольво. Чтоб зимой не холодно, и летом не жарко. Мультимедиа от нового Пилота, встала как родная. Зеркала еще складные поставили, в остальном — полный сток. Но машина, как говорят — износу нет! Ручаюсь за любую, но эта — прям находка, врать не стану. Пока делали — решил, что если клиент не возьмет, то себе оставлю, честно.

— Верю. Жалко расстраивать, но беру. А номера — это декоративные?, — уточнил я, отгоняя мысли о стандартных продажных «прихватах», вроде «сам бы ездил, но бабушка заболела, деньги срочно нужны».

— Почему?, — даже обиделся Кирилл, — нормальные номера. Вот тут, — из-под дворника он достал файл с сине-зеленым оригиналом ПТС и оранжево-розовым прямоугольничком техпаспорта, — все прописано, и номер, и вин, и все дела. Вы машину выбираете — и вперед. Через час во всех базах, и даже на Госуслугах, у Вас данные на новый автомобиль. Фирма веников не вяжет!, — закончил он старинной поговоркой.

— Как такое может быть?, — не выдержал громила. Судя по голосу, это и был Славка. Ого, по телефону и не скажешь, а так, воочию — прямо целый Вячеслав.

— У нас Кулибин один есть, он и придумал. Очень хорошее, выгодное получилось конкурентное преимущество, чтоб без всякой суеты на «белой» машине с родными номерами сразу выезжать, так не каждый салон может себе позволить, — Кирилл даже грудь выпятил и нос задрал, — я всю специфику не расскажу, во-первых, тайна, а во-вторых, сам нихрена не понял с его пояснений, только хуже стало. Но факты говорят, что за четыре года ни одного сбоя, все в лучшем виде.

— А с моей машиной что делать?, — заинтересовался я.

— Можем в трейд-ин взять прямо сейчас. Много не предложу, сразу предупреждаю, но от рыночной разница процентов пять-семь где-то будет.

— Нет, я в том смысле, что на ней тот же номер. Я выезжаю на Хонде, через час Вольво пропадает из баз, я на нем попадаю к ментам — и чего им говорю? Машина-призрак, шведский летучий голландец?

— Мы снятие с регистрации тоже делаем, это не проблема. Можем и на учёт сразу поставить, номер только похожий поищем.

— Шикарно. Брату подарю, а то он последние двадцать два года только и делает, что ноет: «дай машинку, дай машинку», — ухмыльнулся я.

— Ну так что по Хонде — берёте?, — уточнил Кирилл.

— Беру, — решил я, и мы ударили по рукам.

Нет, определенно в деньгах есть своя прелесть и даже некоторое очарование. Дольше барахло перекладывал из Вольфа в Раджу, как я сразу окрестил пикап. Лопатку, разумеется, тоже не забыл. Отогнать Вольво к дому вызвался один из Славкиных парней, когда повесят номера и дадут документы. Гном-великан, владелец подземной кузницы, запросил на всё про всё час времени. А мы поехали к Ланевскому, который как раз скоро должен был проснуться и начать собираться на работу, куда ходил пешком, буржуй-везунчик.

Последний раз такое же чувство безговорочного восторга у меня было, когда я купил первую новую иномарку. Помня правило «четырех эф», которому меня научил Кол, уже тогда знавший про автомобили значительно больше меня: не брать Форд, Фиат и Фсё Французское. Пересесть в нового японца после ВАЗ-2106 — это неописуемо. У отцовской «шестерки», на которой я ездил до покупки Лансера, был разгон до сотни — в полсигареты. Это с восьмидесяти. И вдруг — такой контраст. Наверное, тогда и зародилась моя любовь к «японцам», на время уступившая место любви к «шведам» и нежданно полыхнувшая вновь. Хотя, скорее всего это просто объяснялось некоторой долей стабильности психики. «Какая лучшая машина? Та, что у меня есть». То же самое и с домом, и с женой, и с детьми. Хочется что-то улучшить — ради Бога. Менять же — только в самом крайнем случае. Хотя они, как мы знаем, бывают ох какие разные.