Егерь: заповедник (СИ) - Рудин Алекс. Страница 51

— Жюль Верн! — радостно говорит Воронцов и с любовью гладит книги. — Представляете, Андрей Иванович? Полное собрание сочинений! А вы знаете, что за свою жизнь Жюль Верн написал больше ста романов?

— Теперь знаю, — смеюсь я, кивая на тяжелые стопки книг. — Дадите почитать?

— Конечно, Андрей Иванович, — смеется Воронцов. — А знаете что? Давайте заедем в кондитерскую. Я хочу купить большой торт. Накроем вместе с ребятами стол прямо в школе и отметим победу. Вас я, конечно, тоже приглашаю.

— С удовольствием, — улыбаюсь я.

Потом возвращаюсь в школу и снова поднимаюсь на второй этаж. Негромко стучу в дверь кабинета завуча.

— Войдите!

Я вхожу и закрываю за собой дверь. Тамара Ивановна строго смотрит на меня.

— Спасибо, Тамара Ивановна, — говорю я.

Она решительно кивает.

— Тебе спасибо, Андрей. Не позволил втянуть родную школу в грязные махинации.

— Вам за это ничего не будет? — спрашиваю я.

Она еле заметно качает головой.

— Они эти пометки карандашом оставили как будто по забывчивости. А я их стерла, и все. Не в их интересах шум поднимать.

Тамара Ивановна снимает очки и близоруко щурится. У многих учителей сильно страдает зрение — попробуй-ка годами ежедневно проверять десятки ученических тетрадей.

— Передай Сереже, что он молодец, — говорит Тамара Ивановна. — Делает успехи.

— Обязательно передам, — киваю я.

И выходя, еще раз говорю:

— Спасибо!

Глава 30

Мы возвращаемся в Черемуховку.

Я высаживаю ребят и Алексея Дмитриевича возле школы и помогаю выгрузить книги. Алексей Дмитриевич держит в руках большую картонную коробку с тортом — мы специально заехали за ним в кондитерскую.

— Зайдете на чай, Андрей Иванович? — спрашивает он.

Я смотрю на часы и качаю головой.

— Спасибо, Алексей Дмитриевич, но я не могу. Надо как можно скорее поймать лису, пока она не перетаскала у соседки всех куриц.

У Сережки моментально загораются глаза.

— А можно мне с тобой? — спрашивает он, искоса поглядывая на Таню.

— Тебе домой надо, — отвечаю я. — Мама ждет, волнуется. Родителям ведь тоже интересно, как ты выступил на олимпиаде.

— Я им позвоню и расскажу, — моментально находит ответ брат.

— Нет, — строго говорю я. — Ловить лису я буду один, это решено.

— Но ты нам ее покажешь, когда поймаешь? — спрашивает Сережка. — А я приготовлю ужин. Ты же всю ночь в засаде просидишь, вернешься голодный.

— Ладно, — говорю я. — Только обязательно позвони родителям и скажи, что остался у меня. Заодно покорми Бандита, и не вздумай его выпустить, если будет проситься на улицу.

— Хорошо, — отвечает брат.

Из школы я еду в совхозные мастерские. Совхозный водитель Володя, который часто помогает Федору Игнатьевичу ремонтировать его машину, взялся сделать для меня ловушку.

Я нахожу Володю в гараже, где он возится с мотором своего «ЗИЛа».

— Все готово, Андрей, — говорит Володя. — Вот.

Он показывает мне ловушку. Формой она напоминает большой барабан с дверцей в боку. Внутри — второй барабан, поменьше. Он открывается сверху. Туда я посажу приманку — живую курицу.

В общем, получились две круглые клетки. Маленькая клетка вставлена в большую, а между ними — коридор в виде кольца.

Всю конструкцию Володя согнул и сварил из тонких металлических прутков и обтянул частой сеткой. Сверху по моей просьбе он приварил две железные ручки, а на дверцу — проушины для замка.

Дверца ловушки открывается внутрь, как и задумано. В открытом состоянии она полностью перегораживает кольцевой коридор между внутренней клеткой и внешней.

— Отличная работа, Володя, — говорю я. — Спасибо.

Володя смотрит на меня и вздыхает.

— Два дня провозился, — с намеком говорит он. — Обмыть бы работу.

Я протягиваю ему три рубля.

— Вот спасибо, — радуется Володя и прячет бумажку в карман. — После работы зайду в магазин.

Ловушка получилась не тяжелая — по моей просьбе Володя сварил ее из самого тонкого прутка, какой нашел. Ее даже можно поднять одной рукой — просто не очень удобно.

Ерунда, справлюсь.

Я открываю задний борт «ЛУАЗа».

— Помочь? — предлагает Володя.

— Не надо, — отказываюсь я.

Клетка отлично помещается в кузов, но с ней еще много возни. Железо заляпано машинным маслом. Запах масла и ржавчины может отпугнуть чуткого зверя.

Поэтому я не сразу везу ловушку к соседке, а сначала еду с ней домой. Ставлю на огонь большую кастрюлю, грею в ней воду и завариваю старые банные веники. А сам затаскиваю клетку в баню.

Тщательно, не жалея времени, я отмываю сетку и каркас от масла и ржавчины. Отвар веников остро пахнет березовым и дубовым листом. Я надеюсь, что этот запах хотя бы отчасти перебьет запах железа. А еще надеюсь, что лиса не станет слишком осторожничать — она ведь уже повадилась ходить в деревню. Голод и желание добраться до легкой добычи должны пересилить древний звериный страх перед человеком.

Отмыв ловушку, я больше не трогаю ее руками, а надеваю толстые войлочные рукавицы. Несколько пар таких рукавиц всегда висят у меня на улице под навесом. Так войлок меньше напитывается запахами человеческого жилья.

Поливая подсолнечным маслом петли, я открываю и закрываю дверцу ловушки — до тех пор, пока она не начинает закрываться легко, без малейшего скрипа и заедания.

Я оставляю ловушку сохнуть во дворе, а сам готовлю остальное снаряжение.

В холодильнике у меня хранится банка с перетопленным свиным салом. Я ставлю банку в кастрюлю с водой и разогреваю на водяной бане, пока сало не становится жидким. Потом переливаю его в небольшую бутылочку с пробкой.

Бандит крутится под ногами, урчит и то и дело поглядывает на дверь — требует выпустить его из-под ареста.

— Сиди дома, — строго говорю я. — Вот поймаю твою подругу, тогда нагуляешься.

Кот недовольно крутит головой и нехотя вспрыгивает на лежанку.

Бутылочку с топленым салом я привязываю изолентой к длинному ореховому пруту — я нарезал эти прутья для удилищ и оставил сушиться под навесом.

Задумчиво перебираю патроны. Я собираюсь взять с собой ружье на случай, если лиса насторожится и не захочет идти в ловушку.

Обычно лисиц стреляют мелкой картечью. Но у меня в качестве приманки будет курица, которую хорошо бы вернуть хозяевам целой и невредимой. Поэтому я беру несколько пулевых патронов и кладу их в карман теплой суконной куртки. В другой карман отлично помещается навесной замок с заранее вставленным в него ключом — он нужен, чтобы надежно запереть лису в клетке.

Одеваюсь я, как можно теплее. Неизвестно, сколько времени придется просидеть в засаде, поджидая лису. Это не обязательно — можно просто поставить ловушку и ждать, когда лиса попадется. Но я хочу предусмотреть все возможные случайности. Вдруг хитрый зверь умудрится выбраться из ловушки? Второй раз напуганная лиса уже не придет.

Собравшись, я вешаю ружье через плечо. Одной рукой подхватываю ловушку, другой — ореховый прут с привязанной к ней бутылочкой. И несу все это добро по тропинке вдоль речки в дому Татьяны Семеновны.

Небо уже темнеет — осенние вечера коротки. Из-за леса поднимается большая полная луна — сырой воздух зрительно увеличивает лунный диск.

Луна — это хорошо, это мне на руку. Я смогу ясно видеть ловушку и не прокараулю лисицу.

— Ты всерьез, что ли, удумал ее поймать? — удивленно спрашивает меня Татьяна Семеновна.

Я ставлю ловушку посреди соседкиного двора и киваю:

— Конечно, всерьез. Иначе она всех ваших кур перетаскает.

— Вот ведь зараза! — пугается соседка. — Ты уж поймай ее, Андрей Иванович!

— Может, дадите курицу для приманки, Татьяна Семеновна? — пользуясь моментом, прошу я.

Соседка поджимает губы и качает головой.