Бульдог. Хватка - Калбазов (Калбанов) Константин Георгиевич. Страница 3

Нет, все не так безнадежно. Как и везде, здесь имеются особые правила игры, достаточно только придерживаться их. Где-то торговать открыто, где-то контрабандой. Кого-то подмазывать, с кем-то делиться или оказывать услуги. Ну и не забывать вертеть головой на триста шестьдесят градусов. В водах Карибского моря любой торговец в какой-то момент может оказаться пиратом.

Словом, с достойными заработками, которые бы позволили сравнительно быстро рассчитаться за судно и стать его полноправным владельцем, дела обстоят не столь безнадежно. С другой стороны, предприятие это в любом случае опасное, тут и стихия, и морские разбойники, и военные, которые, прикрывая свой разбой, потом спишут все на какой-нибудь инцидент. Но это воспринимается в порядке вещей. Достойный заработок не всегда требует одного только мастерства, чаще его приходится подкреплять еще и различными рисками.

Тем не менее создание Добровольческого флота было воспринято русскими моряками с воодушевлением. Шутка сказать, за какие-то пять лет он разросся до сорока кораблей. И эта цифра неуклонно росла. Во всяком случае, Зарубин о погибших добровольческих кораблях пока ничего не слышал.

Сам Павел Иванович встал на мостик «Чайки», спущенной на воду на кронштадтской верфи пять лет назад. Это судно было одним из тех самых трех, ставших первыми в большой серии. За прошедшие годы, курсируя по маршруту Санкт-Петербург – Ямайка, Зарубин успел выплатить три четверти стоимости судна. Если в последующие пару лет ничего не изменится, он станет его полноправным владельцем. А ведь ему только сорок лет…

– Господин капитан, прошу разрешения заступить на вахту.

Подошедший лейтенант Добровольческого флота был лишь на год старше помощника, а потому разница не бросалась в глаза. Впрочем, разница практически не была заметна даже с более старшим по возрасту капитаном. Обожженные южным солнцем, обветренные всеми ветрами, просоленные множеством морей и тремя океанами, все они выглядели сверстниками.

– Заступайте, – так же привычно, как и лейтенант, отдав воинское приветствие, разрешил капитан.

Угу. У всех у них, как и у двух третей матросов, за плечами служба в военно-морском флоте. Потому и порядок на корабле воинский. Впрочем, а как тут иначе-то, коли опасность чуть не на каждом шагу. И вообще, драться приходится куда чаще, чем военным морякам, потому как тех все же стараются обходить даже более сильные корабли иноземных держав. Не то что торговые суда, на которые не облизывается разве только ленивый.

– Ну что, Виктор Юрьевич, теперь можно и позавтракать, – потирая руки, предложил капитан.

– Я, пожалуй, кофейку, и покрепче. Проголодаться как-то не успел.

– Кофе? И как же вы собираетесь отдыхать после вахты? У вас же весь сон отобьет.

– Да какой тут отдых, когда такое творится, – безнадежно махнул рукой помощник.

– А вот это вы зря, Виктор Юрьевич. Когда еще мы сойдемся с этим неизвестным, а на тот момент вы мне нужны взбодрившимся и хотя бы малость отдохнувшим. И потом, кто его знает, может, это и не разбойник вовсе, а честный купец. Мы же, совершенно беспричинно, готовим ему горячий прием. Так что если и кофе, то только с коньяком. Причем после завтрака. И не спорьте.

– Есть.

Это «есть» тоже от императора. Бог весть чем он руководствовался, когда вводил в армии и на флоте подобный ответ на полученную команду. Удивляться его прихотям уже устали. Ну да, не ломает устоев, как его прославленный дед, и на том спасибо.

– Доброе утро, господа.

А вот и штурман подошел, отправив в свою каюту матроса с набором инструментов и карт. Сверку курса он совершает с завидным постоянством, несколько раз в сутки. Иначе никак. Даже в океане имеются течения, которые относят корабль от заданного курса. Опять же высокий и длинный борт сам по себе является неуправляемым парусом. И это также оказывает свое влияние на курс судна.

– Алексей Васильевич, возьмите на три градуса к югу, – обратился он к артиллерийскому офицеру, заступившему на вахту.

– Принял. Рулевой, три градуса к югу, – тут же отдал он команду.

– Есть три градуса к югу, – бодро ответил успевший заступить на вахту новый рулевой.

– Так держать.

– Есть так держать.

– Ну вот, Виктор Юрьевич, и Андрей Родионович меня поддерживает, отклоняя наш курс от курса неизвестного, – кивая в сторону штурмана и намекая на то, что времени до встречи может пройти предостаточно, произнес капитан, обращаясь к помощнику.

– Да уж, в данной ситуации лучше все же просто выполнить ваше распоряжение, – улыбнувшись, согласился Васильев.

– Тогда вахтенным спокойной вахты, а вас, господа, прошу в кают-компанию.

На этот раз никто и не подумал спорить с капитаном. Тем более и время завтрака уже подошло. А неизвестный что… Он или уберется восвояси, либо приблизится, а тогда уж о нем и думать следует. Сомневаться ни в огневой мощи, ни в скорости судна, ни в выучке экипажа не приходилось. Время все расставит по своим местам.

В кают-компании было уже достаточно людно. А как же иначе, если здесь собрались все пассажиры благородного происхождения. Или люди достаточно состоятельные, чтобы приобрести себе право проезда с максимумом удобств. Кстати, здесь сейчас присутствовало двое неблагородного происхождения. Молодые люди, купеческие дети, возвращались в отчий дом в Вест-Индии после обучения в английском университете и вполне могли позволить себе оплатить отдельную каюту.

Будь это судно какой иной державы, и этим парням за столом не нашлось бы места. Но на российском флоте относились к сословным различиям куда проще. Вспомнить хоть того же калмыка, в крещении Калмыкова Луку Александровича, при Петре Великом ставшего капитан-командором. А ведь был в услужении у дворянского недоросля. Так что, коль скоро находишься на российском корабле, будь добр, живи по его правилам.

– Господин капитан, у нас возможны проблемы?

В ожидании, когда наконец начнут подавать завтрак, благородное общество предпочитало вести беседы, разбившись на группки. Всего полтора десятка человек, но интересы у всех разные. К примеру, голландка, вдова, госпожа Агнес Йолинк предпочитала общество двух безродных студентов, буквально млевших от оказываемой им чести. Ну, всяк имеет право скрашивать путешествие по-своему, она подобрала себе сразу двоих крепких и молодых воздыхателей.

– Никаких проблем, господин Саут, – пожав плечами, возразил Зарубин.

– Но этот парус на горизонте. У меня превосходная труба, утро же было чистым и прозрачным. Так что я не мог его не заметить, – продолжал настаивать англичанин средних лет и, судя по тому, как он все время держался, не лишенный снобизма.

– Уверен, что заметили его не вы один, – обведя взглядом всех присутствующих, с улыбкой произнес капитан. – Но разве появление паруса – это обязательно предзнаменование неприятностей?

Народ потянулся к собеседникам. Что и говорить, тема пиратов была интересна всем. За время плавания было рассказано уже столько страшилок, что вот эта весть и впрямь всех взбудоражила. За то время, что они отдалились от берегов Европы, это был первый корабль, повстречавшийся им на пути. А уже к вечеру их судно должно было войти в карибские воды, которые, как известно, прямо-таки кишат пиратами. Поэтому в то, что неизвестный корабль не сулит ничего хорошего, пожалуй, верили все.

– Возможно, это судно и не несет неприятностей. Но к чему вы велели убавить паруса? По-моему, принимая на борт пассажиров, вы взяли на себя обязательства по обеспечению их безопасности, – продолжал гнуть свое господин Саут. – Несомненно, океан таит в себе множество опасностей, и всем им не в состоянии противостоять ни один человек. Но к чему усугублять ситуацию? Я не моряк, но даже я понимаю, что, убавив паруса, вы уменьшили ход чуть ли не на треть. Иными словами, увеличили вероятность опасности, если таковая исходит от неизвестного.

Все так. На кораблях Добровольческого флота были в значительной степени улучшены условия проживания команды и пассажиров. Опердек, то есть батарейная палуба, разделенная на кубрики, превратилась в жилую и прибавила в высоте потолка.