Разрушенный мир (СИ) - Якимов Валентин. Страница 48

— Я запомню, Санлот Терновник. Рад, что встретил разумных людей, понимающих свои интересы.

— Вот уж точно, принц городов. Уж что-что, а то, что вы все — враги нам, что вы все скользкие как рыба в воде, и лучше держать на коротком поводке всех вас, мы понимаем ясно. Давай подписывать.

Старик взял пергамент с договором в руки… а затем просто развел их в стороны — и вместо одного листа в его руках оказалось два.

— Не бойся, это не иллюзия. Подпись, как водится, кровью. Нет жидкости волшебней.

Я дождался кивка Альсины, подтвердившего подлинность копии, и, взяв у нее один из ножей, проткнул себе кончик пальца, а затем вывел аккуратную родовую роспись. Сверху шлепнул по ней родовой печатью Эстеллов, спешав кровь с чернилами. Готово.

То же сделал и старик, только вместо родовой печати приложил большой серебряный перстень на левой руке. И алая роспись дополнилась черным символом — круглым кольцом зубов, внутри которого располагалось око с вертикальным зрачком.

Меня слегка передернуло. Уж больно знакомое оформление…

— Герб клана Зова Глубин. — по-своему понял старик мое замешательство. — Древний символ, очень древний. Уже никто и не помнит особо, откуда он взялся. Жутковатый, не правда ли?

Он улыбнулся, а затем добродушно рассмеялся. Я тоже выдавил из себя какое-то подобие улыбки.

С древней историей этого мира определенно нужно будет разобраться… когда-нибудь, если доживем.

Глава 21

Работа палача

Ночь сегодня выдалась лунная. Раньше я мало что знал о луне и звездах — память о них чтилась не так, как о Солнце. Знал, что по ним как-то можно было ориентироваться в ночном путешествии, но слабо представлял себе, как это делалось по белым точкам на небе.

К счастью, сегодня мне это не было нужно. Дорога под копытами коня виднелась отчетливо даже в ночи. Чахлый березовый перелесок не скрывал меня от небесного светила, в лужах под копытами серебрилась вода.

Вечером все-таки прошел сильный дождь. Мой первый дождь в новом мире. Вернувшись в замок в приподнятом настроении, я как мальчишка бегал полуобнаженным под холодным ливнем. Тому, кому отравленные дожди из красных туч никогда не разъедали кожу, кто не искал хоть какого-нибудь укрытия, не надеясь особо пережить очередной Красный Ливень, не понять, какое это счастье — расслабленно стоять под льющейся с небес чистой воде, под мирными серыми тучами.

Жаль, что мирными им оставаться придется недолго.

Поужинав с отцом и братом, как следует прогревшись в купальнях, чтоб не разболеться, я приготовился ко сну… а затем, чуть слышно двигаясь во тьме, выскользнул из спальни, из дома, а следом и из самого замка. Стражников теперь осталось мало, и за воротами следил сам Воден. Он меня и пропустил.

— Удачи, Михаэль. — тихо произнесла его мерцающая проекция, провожая меня за воротами. — Я не одобряю твоей идеи, мне это все не нравится. Но мы все-таки равные партнеры, так что здесь я готов довериться твоему плану. К тому же, твои планы неплохо воплощаются в жизнь.

— Спасибо, Воден. Мне очень важно доверие моих соратников. Их уверенность в моем здравомыслии. Если я не вернусь завтра днем — бери с собой Альсину, показывай ей нашу пещеру, и вдвоем начинайте перетаскивать статицит в замок. Вдоль дороги расставь патрули, чтоб вас не перехватили шпионы, или предатели. И сам следи. Если меня не будет день — я задержался по своей воле. Если не будет три дня — значит я выбыл из игры.

— Я услышал тебя… друг мой. Мы знакомы недолго, но я уже не хотел бы, чтоб с тобой что-то случилось. Да и для меня это станет концом всего.

— Для всех нас. Для всех вас. Но и если я сейчас останусь здесь и не сделаю того, что должен, наши шансы сильно уменьшатся.

— Ты прав. До встречи, Михаэль.

— До встречи. И прощай. Ах да. Передай Альсине, что она, конечно, очень милая, но подглядывать за полуголыми мужчинами, танцующими под дождем — безнравственно.

С этими словами я вскочил на коня и пришпорил его, направляя в ночь. В сторону города Ойнегест. В сторону гарнизона королевской дружины.

В седле я держался неплохо. Ездовые животные моего мира мало похожи на лошадей, скорее на толстые мясные туши на столбовидных ногах. Но от лошадей они отличаются явно в худшую сторону, так что и с добрым царским конем я быстро освоился. Лошадей в Эстеллвике почти не разводят. Этих, породистых, привозят из какой-то большой страны на юге, ближе к Эфтею. Там раскинулись усеянные озерами заливные луга, и даже эфтейские жеребцы не тягаются с теми. Так отец рассказал, во всяком случае.

От замка до Ойнегеста ехать совсем недалеко, около часа верхом, если не меньше. Но время подумать все равно было.

Фредий Ильмет, капитан королевской дружины. Я вытянул ладонь перед лицом, выпустив из нее чуть мерцающий алый клинок. В том, что капитана нужно устранить, сомнений нет. При мне имелась большая королевская печать, которая должна подтвердить мой статус в глазах верных королю людей.

Вот только много ли их там осталось, верных королю?

Пять сотен хороших бойцов — по местным меркам это очень немало, очень. Такая сила нам очень пригодится. А значит, необходимо прекратить моральное разложение войска, устранить его главный источник. Тот пацан говорил, что десятники не особо поддаются на провокации этого Ильмета. А вот сотники… про сотников парень с такой уверенностью сказать не мог.

Впрочем, я-то был готов устранить столько проблем, сколько потребуется. Вопрос лишь в том, не разбежится ли обезглавленная дружина. Воден, к примеру, ставил именно на это.

А вот я был скорее убежден в обратном. Ведь на самом деле войско делают отнюдь не генералы, не высшее командование. Оно необходимо, оно обязано быть хорошим и умелым. Но сама ткань войска, его соединительные волокна — это десятники. Не назначенные сверху начальники, а выдвинувшиеся из низов лидеры, уважаемые солдатами, знакомые им. И чем менее армия связана регулярными уставами, правилами, вертикалью власти — тем выше роль именно таких вот «традиционных» главарей. И, если тот парнишка прав, если десятники окажутся верными королю людьми, то показательная и легкая казнь верхушки предателей скорее лишь укрепит их уверенность в том, что король — не просто старик на троне, что он еще ого-го, еще простирает свои руки туда, куда посчитает нужным.

Я надвинул черный капюшон на лицо.

Никаким принцем я представляться, конечно, не планировал. Какое дело войску до недавно полоумного царевича? Для них я должен стать лишь безымянным «человеком короля», от имени Его Величества карающим предателей и возвышающим достойных. Такая уж работа.

Работа палача.

— Да что ты заладил, «долг, долг». Долг, вон, у тебя передо мной, ты в карты вчера проиграл! А перед этим старым дураком у тебя какой долг? И как ты планируешь его отдать? На том свете⁈

— Мне противны твои слова, Соренс! Мы все клялись королю Грегору в верности! Мы — его сотники, первые люди его дружины! Мы сами взяли на себя боевой долг перед ним, а теперь ты заявляешь, что ничего такого нет⁈

Двое мужчин распалялись все сильнее. Соренс и Фейзанс Эльд, старший и младший брат. Оба они уже были немолоды — чуть за сорок, оба с юности служили в королевской дружине. И оба выслужились в сотники.

А теперь заняли диаметрально противоположные позиции в назревающем конфликте.

— Фейз, дурак ты этакий! Мы — дружина! Воины! Какая нам разница, чья там башка носит корону⁈ Нам главное — чтоб были походы, битвы, доблесть та самая, о которой ты так печешься! Трофеи! А этот старый бурдюк с дерьмом за всю свою никчемную жизнь не повел нас ни в одно достойное сражение! Мы с тобой стали сотниками, помнишь за что⁈ Шайку бандитов накрыли! Куда это годится⁈

В ответ Фейзан окончательно не выдержал.

— Да как ты смеешь, ты, графский сынок, так говорить о Его Величестве⁈ Что, совсем золото зенки залило⁈ Что, много тебе этот выродок, Ильмет, наобещал? Сколько нынче предательство стоит, а⁈ Дорого дают за потерю чести? Или не больше, чем базарным девкам⁈