Дорога на юг (СИ) - Коган Мстислав Константинович. Страница 70

— Прикройте командира! — крик больно резанул по ушам, продравшись сквозь толстый слой забившей их ваты. Вслед за ним на сознание обрушилось целое цунами звуков. Щёлканье арбалетов. Отчаянные крики командиров десяток. Ржание коней. Топот копыт. Свист десятков стрел, раз за разом обрушивающихся на «внутренний двор» вагенбурга. Вопли раненых и стоны умирающих. Улюлюканье Алерайцев, ворвавшихся внутрь. Лязг и скрежет сталкивающегося железа.

— Отходите к телегам! — крик Бернарда на мгновение перекрыл гул сражения, — Стрелкам — целиться во внутренний двор.

Щелчки арбалетов. Вой раненых животных, попавших в смертельную ловушку. Крики солдат. Звон сабель.

Я открыл глаза и осмотрелся. Алерайцы захватили уже почти половину вагенбурга. Пехота всё ещё сражалась у края, который находился дальше всего от прорыва. Дверцы возов наглухо закрылись а из бойниц, выходящих внутрь нашего укрепления то и дело вылетали чёрные росчерки арбалетных болтов. Слишком редкие, чтобы остановить захлестнувшую нас лавину всадников.

— Вставай мать твою, — чьи-то руки дёрнули меня вверх. Перед глазами на несколько мгновений появилось лицо Бернарда. Искажённое злостью и… Страхом. Сержант испугался. В первый раз на моей памяти. Испугался по-настоящему. Значит дела и впрямь дерьмовые.

Я окинул его слегка осоловелым взглядом. После двух ударов по голове, мысли в черепушке ворочались совсем туго. Тонули и вязли в каком-то странном, неестественном, вызывающем тошноту звоне. Бернард посмотрел на меня, быстро понял, что происходит, сунул в руки арбалет и толкнул в свободное место во втором ряду строя, собранного из остатков наших сил.

На нас снова обрушился град стрел, вынудив укрыться за щитами. Атаковать влоб Алерайцы тоже не спешили. Часть их бойцов спешилась, похватала топорики и принялась рубить закрывшиеся дверцы фургонов. Замелькали и факелы. Некоторые повозки просто поджигали, вместе с теми, кто ещё оборонялся внутри. Пленных эти уроды и правда брать не планировали.

Я ещё раз натянул тетиву. Наложил стрелу. Вскинул арбалет. Выстрелил. Болт угодил в небольшой круглый щит одного

Остальные продолжали набиваться внутрь, поливая нас стрелами. Одним из них был тот самый хер в красном плюмаже. Он въехал вслед за авангардом своих сил в сопровождении двух бойцов в толстых, поблёскивающих медными кольцами кольчугах. Вальяжно, не обращая внимание на свистящие болты и стрелы направился к своим, собираясь скомандовать последнюю атаку. Сейчас кони рванутся вперёд, одним решительным натиском размажут защитников по повозкам и всё будет кончено.

Но в воздухе вдруг что-то переменилось. Будто бы кто-то невидимый дёрнул за ниточки, одним рывком перевернув ситуацию на поле боя. В воздухе разлилась сила. Она волнами шла от тех самых трёх фургонов, в которых прятались маги и прислуга. И, похоже, её почувствовали все. Наши ребята замерли, подняв щиты и затравленно озираясь по сторонам. Алерайцы, уже было рванувшиеся вперёд, тоже застыли. Несколько мгновений над полем боя царила напряженная тишина, нарушаемая лишь стонами раненых.

А затем послышались отчаянные крики и яростная ругань на чужом языке. Копыта коней и ноги спешившихся солдат как будто приклеились к земле. Приклеились и начали медленно погружаться в сухую, каменистую почву степи. Крики сменились воплями. Послышался влажный хруст ломающихся костей. Животные взбесились, рванулись прочь. Половине уадось вырваться, но больше дюжины Алерайцев оказались в плену.

Всё прекратилось так же внезапно, как и началось. Кони врага завязли в земле по колено. Те, кто успел спешится — почти по пояс. Остальные… Их было слишком мало, чтобы дать серьёзный отпор. Двери возов открылись и прятавшиеся там бойцы посыпали наружу, беря остатки сил противника в окружение.

Алерайцы не сопротивлялись. Один за другим они начали бросать оружие на землю сдаваясь на нашу милость. Впрочем… после того, что мы увидели в деревне, вряд ли они могли на неё рассчитывать.

— Добивайте только тяжелораненных! — рявкнул я, выпуская из рук арбалет и тяжело опираясь на стенку фургона, — Остальных обыскать и связать.

— Ты собрался брать пленных? — спросил барон, подходя ко мне. Ему тоже досталось. Через щёку тянулась глубокая, всё ещё сочащаяся кровью ссадина. Правая нога слегка прихрамывала, а левая рука безжизненной плетью висела вдоль тела, — На кой они нам.

— Пленных? Нет, не собрался, — ухмыльнулся я, — Эйнар, сколько мы там уродов захватили.

— Дюжину, товарищ командир! — тут же отозвался боец, — Из тех, что ещё могут ходить.

— Отлично. Тур, — я повернулся к здоровяку. Его каким-то чудом во время боя не задели, хотя его бродекс успел испить вражеской крови, — Сейчас пойдем в деревню. Возьмёшь ребят. Найдите дюжину жердей толщиной в руку примерно.

— В твою руку или в мою? — ухмыляясь прогудел здоровяк. Я тоже улыбнулся. Скорее от внезапно расшалившихся нервов, а не из-за того, что шутка понравилось.

— В мою. Если брать с твою, то боюсь или умрут они слишком уж быстро или просто ничего не получится.

Здоровяк кивнул и отправился к остальным. Барон же смерил меня долгим, задумчивым взглядом.

— А как же твои рассуждения про гуманизм? — наконец поинтересовался он, едва заметно ухмыльнувшись.

Я равнодушно пожал плечами, отлепился от стенки воза и неторопливо потопал туда, где мои ребята составляли уцелевших Алерайцев в одну шеренгу. Немного помолчал и, наконец, ответил, кивнув в сторону пленников:

— Такое понятие, как «гуманизм», распространяется на людей. Вот только где ты тут видишь людей?

Барон широко улыбнулся, из-за чего его лицо стало напоминать морду хищно оскалившегося волка. Он хотел ещё что-то сказать, но в следующий миг над лагерем прокатился чей-то истошный вопль.

Глава 26

«Нехорошее предчувствие»

Вопил командир Алерайцев. Едва заметная, полупрозрачная змея, оканчивающаяся длинной, узкой пастью, усеянной двумя рядами призрачных зубов вгрызлась ему в промежность. Вгрызлась и вырвала огромный кусок окровавленной плоти. Вой перешёл в визг, но тут же превратился в сдавленное, невнятное бульканье. Вторая полупрозрачная змея вцепилась ему в горло. Разорвала кожу, вгрызлась в плоть и рванулась назад. Выдрала из шеи кусок трахеи. Отбросила в сторону и тут же рванулась к глазу. Яблоко лопнуло кровавым фонтаном, вперемешку с белёсыми ошмётками. Змея забурилась внутрь черепа и через несколько мгновений вышла с другой стороны, лишь для того, чтобы пробить череп снова.

Алераец был уже мёртв. Умер от болевого шока ещё тогда, когда ему выдрали кусок промежности. Но змеи не останавливались. Продолжали терзать этот обрубок человека. Одна оторвала кисть руки. Другая вгрызлась в ногу, пытаясь перекусить кость. Люди вокруг замерли. Оцепенели в ужасе глядя на ту, из чьих ладоней эти змеи выползли. А она не могла остановиться. В какой-то бессильной ярости продолжала терзать труп, разбрасывая его куски по округе.

Внутри у меня всё похолодело. Это ещё один приступ. В прошлый раз, впав в бешенство она растерзала больше сотни человек. Не наших. Но что было бы, еслиб ей на пути попался кто-то из моих ребят. Просто случайно. Отличила бы она друзей от врагов? Или… Мы все сейчас находимся в опасности. Опасности, которую наверняка можно устранить лишь одним способом.

С одной стороны жизнь любимого человека. С другой — полутора сотен тех, с кем ты только что сражался бок о бок. Тех, кто сейчас стоит и смотрит на это кровавое представление, оцепенев от ужаса. Дерьмо.

Я, расталкивая оцепеневших от ужаса солдат, решительным шагом направился к ней. Внутри всё похолодело и сжалось. По спине пробежала струйка холодного пота. В голове билась одна единственная мысль: «Хоть бы пронесло. Хоть бы удалось остановить. Хоть бы не пришлось…» А пальцы уже стискивали рукоятку мизерикорда.

Вокруг Айлин было десять метров пустого пространства, усыпанного лишь ошмётками того, что ещё оставалось от Алерайца. Все остальные просто боялись. До усрачки боялись подойти ближе. А она, казалось бы, не замечала ничего вокруг, кроме обрубка тела, что ещё оставался в распоряжении у её змей. Меня, с трудом протиснувшегося в этот самый круг, она не заметила тоже.