Разрушение в школе Прескотт (ЛП) - Стунич С. М.. Страница 4

— Не совершай свою последнюю ошибку здесь, Найл. Мне ненавистна идея отскребать твои мозги со стен гостиной Аарона.

Голос Вика был ледяным, его рот исказился в мрачном оскале. Его темно-фиолетовые волосы убраны назад, все еще мокрый после душа, косметика стерлась, а одежда свежая, без крови. Как только я увидела его, по мне прошел темный ужас, который ощущался как сладкий, сильный яд.

— А если ты думаешь, что я блефую, тогда дерзай и проверь.

Гнев, появившейся на лице моего отчима, напугал меня до чертиков. У него есть друзья и связи.

И зачем-то он пришел сюда.

— Я знал, что не должен был следовать за вами сюда, — пробормотал Ванн, все еще сжимая руки.

— Отличное наблюдение, — сказал Оскар, неожиданно появившийся за спиной директора.

Мурашки побежали по моей коже. Как черт возьми он оказался там, что я его не заметила? Его серые глаза сфокусированы на затылке Ванна, одной рукой он ровно держал револьвер. Он отвел курок и продолжал улыбаться.

Хаэль входит из кухни (я подумала, что он, по крайней мере, воспользовался задней дверью, которая ведет в прачечную), в то время как Каллум открывает раздвижение двери террасы. В руке у него бита, и хотя он все вымыл, оружие все еще в красных пятнах.

Энергия этой комнаты душит меня, забираясь в горло, как дым. Внезапно мне становится трудно дышать.

— Не переживай, Берни. Найл — просто безмозглая, кастрированная собака, — успокаивал меня Вик, холодный, непоколебимый. Но он затронул ту самую струну глубоко внутри меня, стряхнув льдинки, прилипшие к моей душе. Он разрушил мое оцепенение и оставил меня кровоточить. Кто может это остановить? Я? Должна ли я сама залечивать свои эмоциональные раны? — Его руки связаны, у нас есть грязь на него.

— И почему бы тебе, моя дорогая падчерица, не рассказать, что конкретно на меня есть? — спросил Найл, поворачиваясь лицом к Виктору и совсем не беспокоясь о пистолете, приставленному к его лицу. — Ты ведь не можешь, не так ли? Потому что боишься.

Проблема Найла в том, что он недооценил Виктора Ченнига.

— У нас есть видео его… — сказал Вик, подбородком кивая в сторону Найла, — с твоей сестрой Пенелопой.

Внешне я ничего не делаю. Я все еще стою тут, пытаясь помочь Аарону удержаться на ногу, кровь текла по моим рукам. Внутри, я разбивалась на части боли и ярости. Это свинцовое стекло, эта мозаика, а мой гнев — это железо, которое скрепляет все эти красивые кусочки вместе. Когда-нибудь я возьму один из этих осколков и зарежу Найла Пенса в пустую полость, где должно быть его сердце.

— Найл, какого черта тут происходит? — спросила Кали, прикрывая одной рукой свой все еще плоский живот и глядя на Виктора и Тинга с абсолютно пустым выражением. Никто никогда не говорил, что у этой маленькой идиотки есть работающие клетки мозга. Директор Ванн выглядел так, будто он обделался.

— Ты сказал, что мы придем сюда и положим всему конец.

— Чему? — невинно спросил Оскар, поправляя свои очки средним пальцем и все еще держа револьвер, нацеленный на Скотта. — Шумной ночи Хэллоуина? Вижу, Кали пришла в костюме. Довольно популярно среди девочек наряжаться шлюхами в канун Хэллоуина, не так ли?

— Да пошел ты, Монток, — прорычала она, скользя руками по бледно-розовой юбке.

Несмотря на сарказм Оскара, она не наряжалась, она не пришла на вечеринку Стейси. Она бросила жалкую команду клоунов Митча, но почему? Что она тут делает? Что тут делает Ванн? И почему трое из семи людей моего списка стоят в этой комнате?

— У вас минута, чтобы съебаться отсюда, пока мы не заставим вас троих исчезнуть, навсегда, — Виктор отступил назад и опускает пистолет. Его глаза похожи на два темных озера, готовые затянуть меня и утопить. Но его внимание по-прежнему зациклено на Аароне. Он беспокоится, как и я. Мой бывший сейчас не выглядит так горячо. — Я досчитаю до шестидесяти.

— Не хочешь узнать, почему я здесь? — дразнил Найл, щурясь, когда его худые губы изогнулись в ухмылке. — Что Скотт тут делает? Знаешь, он пришел ко мне, после того, как ты разгромила его домик и заставила его делать все эти гадости в Интернете.

— Шестьдесят, — Виктор кивнул, и Каллум с Хаэлем сделали шаг вперед, чтобы обойти его. Этой ночью никто не улыбается. Никто не упивается этим моментом, никак тогда, когда мы преследовали Дона. — Пятьдесят девять. Пятьдесят восемь.

— Давайте просто уйдем, пожалуйста, — сказал Ванн, трясясь. Его взгляд останавливается на мне, будто я единственная ответственная за это бардак. — С самого начала это была плохая идея. Ты не говорил мне, что у них есть видео.

— Пятьдесят семь, — по Вику даже не скажешь, что он дышит, он стоят так чертовски неподвижно.

Каллум надел капюшон поверх своих блондинистых волос, его лицо полностью в тени. Вероятно, я нужна ему также сильно, как и Аарону прямо сейчас, но в другом смысле. Ты себя слышишь, Бернадетт? Он нуждается в тебе? Хавок, черт подери, не нуждаются в тебе. И ты не обязана им своей эмоциональной энергией или поддержкой.

И все же я здесь, жду, чтобы поделиться этим. Моя рука обвила руку Аарона, когда он наваливается на меня, пытаясь сохранить хотя бы подобие власти и контроля.

— Мы на перепутье. Сделаешь шаг, и я тебя закопаю, — прорычал Найл, не сводя газ с Вика. — И не вмешивайте в это Кали.

— А меня? — вырвалось у директора Ванна, кладя одну руку на плащ, чтобы удержать себя. — Ты сказал, что поможешь мне выйти из этого бардака! Я помог тебе, когда ты просил.

— Этого обещания больше нет, — сказал Найл, фыркая и отступая на несколько футов. Моя кровь вскипела, потому что я знаю своего отчима. Он говорит нам лишь то, что он хочет, чтобы мы услышали. Видишь какой я могущественный? Видишь, что я могу? Никогда не забывай, что у меня много рычагов давления. Кали цепляется за его руку, а потом поворачивается ко мне с ядовитым взглядом, в кое-то веки не ведя себя как «горе мне». Здесь нет зрителей, кого можно одурачить, поэтому она не беспокоится. — Это все, что у меня есть. Скотт, ты теперь сам по себе.

Найл повернулся и ушел по направлению к двери, таща Кали за собой. Директор Ванн поплелся за ним, а парни позволили им уйти. Тогда я понимаю, что, возможно, мы слишком растянуты. Это сделала я. Я позвала Хавок, и это я начала весь это бардак.

Я скриплю зубами.

Что во всем этом самое дерьмовое? Я на самом деле чувствую себя виноватой в этом, словно я доставляю неудобства парням Хавок. Они разрушили мою жизнь на второй курсе. Разве важно, по каким извращенным причинам они это сделали, какую цену заплатила Кали? Они сделали это, и я страдала, и вот теперь я здесь, молясь тому маленькому количества добра, что осталось во Вселенной, чтобы Аарон Фадлер блять не умер на моих руках.

— Они все сели в машину и выезжают на шоссе, — сказал Оскар, смотря сквозь плотные шторы перед окном. — Они поехали по улице.

— Блять, — сказал Аарон, и затем он упал. Сильно. Так сильно, что я не могла даже его поднять, как бы не пыталась. Хаэль оказался рядом в ту же секунду, подхватывая своего друга за руку и помогая мне посадить его обратно на диван. Я села рядом с ним и стала снимать с него свитер, помогая Хаэлю раздевать его, чтобы мы могли достать до ран.

— Он продолжает истекать кровью, — пробормотала я, когда остальные парни окружили нас. — Пуля все еще в его руке, — мои пальцы лишь слегка касаются синяка на его груди, но он не так значителен, как рана на левом бицепсе. Или, как мертвый ребенок, которого мы оставили на вечеринке в честь Хэллоуина. Черт тебя дери, Дэнни Энсбрук, ублюдок. Ему ведь нужно было это сделать, да? Наставить этот пистолет на меня… — Ему нужно в больницу.

— Мм, — сказал Вик, почесывая подбородок. Знак того, что он глубоко в своих мыслях. — В больницах много обязательных отчетов. Несовершеннолетний с пулевым ранением не сулит ничего хорошего. Это повлечет за собой расследования, вопросы и полицейские отчеты.

Я поворачиваю голову и бросаю взгляд на главного в Хавок. Должно быть, я тоже выгляжу устрашающе, потому что он вскидывает брови с наигранным удивлением.