Разрушение в школе Прескотт (ЛП) - Стунич С. М.. Страница 86

Виктор рассмеялся, даже когда ругательства его матери доносятся до него сквозь затихающую музыку.

Это не какая-то отвратительная шутка! Кем он себя возомнил, Том? А? Кем?

Но не было такого закона, по которому твой прудорчный друг не может выдумывать какие угодно он хочет клятвы.

Говоря о…

Виктор взял мое свадебное кольцо и наклонился ко мне, прижимаясь губами к моему уху.

— У меня есть клятвы для тебя, но я не стану читать их перед моей матерью. Но сегодня ночью, я хочу рассказать тебе все. А затем я сорву это свадебное платье и буду трахать тебя пока не станешь моей.

Я усмехнулась словам Вика, но как теперь мне на это ответить, прямо перед моей сестрой?

Вместо этого, я ждала пока Вик выпрямится и повторит слова Оскара мне, когда он надевает простое свадебное кольца на мой палец, добавляя его к кольцу его бабушки. Оскар повторил клятвы и попросил меня произнести их, что и сделала.

Согласна.

Когда Оскар хватает меня за затылок и целует, разрушая меня этим горячим куском греха, который он называет языком, я теряюсь.

Навсегда заперта в Хавок.

Мы вместе прошли по проходу и направились к его Харлею.

Бесконечная чернота моего свадебного платья рябит, когда мы отъезжаем. Я не знаю, куда мы сначала поедем, потому что моя голова одновременно витает в облаках и потеряна на мягкой земле, где мы похоронили Найла Пенса.

Однако я не удивилась, когда обнаружила, что вернулась на кладбище.

Вик припарковал мотоцикл, и я знала, зачем мы тут.

Почти.

Вот в чем было дело. Попрощаться с Пен, попрощаться с одним из монстров в моем шкафу, и попрощаться со следующей главой, какой бы она не была.

* * *

Виктор не может оторваться от меня, пока мы спотыкаемся в холодной тишине кладбища, и наши задыхающиеся дыхания — единственный звук здесь, единственное доказательство того, что жизнь все еще продолжается, даже когда мертвые лежат тихо и спят.

Мы упали на траву на краю леса, на половине пути к месту, где похоронен Найл и где он — будто то просто действие или замысел — похоронил Пенелопу.

Мои руки обвивают шею Вика, отчаянно желая притянуть его рот к моему. Я никогда не думала, что выйти за кого-то замуж — особенно в семнадцать лет — будет так чертовски эротично. Но находиться здесь с Виктором Ченингом, его темно фиолетовыми волосами, зачесанными назад, идеально сидевшим и сшитым костюмом была лучшей прелюдией.

После этого мы оба дрожали и вспотели, неистово желая еще раз попробовать свой наркотик: друг друга.

— Ты воплотила всем мои темные, маленькие мечты, Бернадетт, — прорычал он у моего рта, его руки лежи на зеленой траве по обеим сторонам моей головы.

Виктор медленно толкнулся своими бедрами вперед, потирая своим пахом об мое промежность и заставляя меня стонать.

Мы похоронили Тинга заживо.

Мысль проскользнула в моей мозг, но она не отвлекла меня настолько сильно, как должна была.

Я испорчена. Я сломана. Я принадлежу Хавок.

Вик задирает юбку моего платья от Lazaro, тянется вниз и начинает возится с его ремнем. Он ругается себе под нос, веки на глазах тяжелые и наполнены грехом и желанием. Он освобождает свой тяжелый ствол татуированной рукой и делает несколько толчков, пока я смотрю на него со спины. Прямо в эту секунду он может поиметь меня, как он хочет.

До свадьбы я прояснила свои желания и мечты.

Я буду королевой Хавок.

Мы закончим мой список.

Мы уничтожим команду Картера.

И учитывая, как Офелия смотрела на меня и Вика во время свадьбы, нам придется разобраться и с ней.

Виктор наклонился ко мне, облизывав сторону моего лица прежде, чем украсть мои душу через из моих губ. Его поцелуй — изысканный вид пытки, словно облизывание ложки с тестом для брауни прежде, чем помыть ее. На ней достаточно шоколада, которого можно попробовать, но настоящий десерт в духовке. Ты просто ждешь, пока она нагреется.

— Сделай меня своей, Вик, — простонала я, отдаваясь своей сладкой одержимости им.

Обычно я слишком гордая, чтобы позволить ему увидеть, что на самом деле чувствую.

Но не сегодня, не во время нашего первого траха как мужа и жены Хавок.

— Принцесса, ты уже моя, — пробормотал Виктор, раздвигая мои бледные бедра.

От солнечного света моя кожа сияла золотом, пока он заводил меня своим обнаженным членом. Я и Вик рискуем всем. Не важно умно ли это или правильно, это факт.

Мы испытаем боль друг за друга.

Наши рты снова сталкиваются, когда Вик окутывает меня своим большим телом, желая поцеловать, но не желая прекращать маниакальное движение бедер. Его мускусный запах смешался с запахом свежей земли. Нет ни единой живой души, которая стала бы свидетелем нашей консумации, но много тихих духов, наблюдающих, как два демона возбуждаются на поле, усыпанном надгробными плитами.

Босс Хавок садится и смотрит мне в глаза своими двумя темными озерами обсидиана, выражение его лица жестокое и собственническое, беспощадное и доминирующее, что это почти пугает меня. Почти. Чтобы быть с таким, как Вик, вы должны уметь соответствовать ему, отвечать ударом на удар.

Я схватила голову Вика и, немного надавив, смогла снова притянуть его рот к моему. Вот как легко мне его контролировать. Я бы только хотела, чтобы у меня быть поводок, чтобы показать миру, как легко им командовать.

Он трахает меня даже сильнее, звук соединения тел эхом разносится по тихой местности. Мои бедра поднимаются, желая встретиться с его, начиная прекрасное трение, которое я чувствую в своих зубах, костях и киске.

Мое тело обвивается вокруг тела Вика, сжимая ее, награждая его.

Эмоции этого дня крутятся во мне, пока Вик доставляет мне удовольствие своим членом, а затем все выливается в единый всплеск эмоций. Заканчивая мое очищение. Я закончила куда горячее, чем начала, с оргазмом, который прошелся по мне электрическим штормом, поджаривая мой мозг, выжигая меня изнутри.

Это было жестко и беспорядочно, когда Вик притянул меня ближе и кончил внутрь, держа меня, помечая меня. Следы от ногтей, которые я оставляла по его спине, нисколько не причиняли боль. Они определенно гласили: «Блять, не трогать».

Виктор учащенно дышит надо мной, стараясь снова контролировать себя и свое дыхание. Его голова повернута, волосы мокрые и вспотевшие.

— Я люблю тебя, Виктор Чаннинг, — сказала я ему, и он застыл.

Клянусь, он даже перестал дышать. Спустя мгновение он выдохнул, и его напряженные мышцы расслабились.

— Я тебя больше, Бернадетт, и всегда буду, — я нахмурилась, но он лишь поднял свою голову и изогнул свой рот в злодейской ухмылке. — Не спорь, просто наслаждайся.

— Ты — гребанный ублюдок, — прорычала я, когда он со смехом перекатил меня. Я села, все еще одетая в свое черное платье, ткань чертовски сильно испачкалась в грязи, вероятно, совсем испортилась, и испачкана спермой.

Не важно.

Это символично, не так ли? Я имею в виду платье. Не было причин мне выходить замуж в черном.

Виктор перекатился на спину и зажег сигарету, передавая ее мне, пока все мое внимание была обращено на могильные плиты вокруг нас. Где-то под нами лежит мертвый — или скоро будет мертвым — коп. Мертвый отчим. Мертвый насильник.

Я никогда не узнаю на самом ли деле Найл Пенс убил мою сестру или нет. В любом случае, это не важно. Потому что он уничтожил ее своей похотью, жадностью и нарциссизмом. Он уничтожил человека, которого я больше всего любила, и я всегда буду любить сладкий вкус мести в моем рту.

Конфуций сказал: «Выкопайте две могилы, прежде чем отправиться в путь мести».

Что ж, сучка. Я уже выкопала больше этого. Что дальше?

— Давай убираться отсюда, — сказала я, докуривая сигарету в руке и бросая ее на траву около меня.

Виктор повернулся ко мне, его сигарета все еще была зажита между его губами, и он улыбнулся.

Это не было приятной улыбкой.

Никогда не было.

— Как скажешь, любовь моя, — порычал он, подпрыгивая на ноги и смотря вниз на меня. Вик, стоящий без рубашки и чьи татуировки сияют на солнце, уставился на меня сверху вниз с изогнутый из-за его губ и ухмылок сигаретой.