Сокровище - Вульф Трейси. Страница 24

Я прижимаю свою ладонь к его ладони.

На секунду мою руку обжигает нестерпимым жаром, и я ахаю от боли.

Но она сразу же проходит, и, когда я отнимаю руку, Короны на ней больше нет. Теперь она красуется на ладони Алистера – там, где она находилась больше тысячи лет.

– Ты уверена, что хочешь этого? – спрашивает он.

Секунду мне хочется сказать «нет». Хочется схватить его руку и вернуть Корону, которую, как я знаю, он жаждет мне возвратить. Но я не могу этого сделать. Ни теперь, ни, возможно – в зависимости от того, как пойдут дела в Мире Теней, – когда-либо еще.

Потому что Корона важнее меня самой – из-за магической силы, которую она содержит. И я понимаю, что вероятность того, что, отправившись в Мир Теней, я погибну и унесу ее с собой, стала куда больше после того, что мне открыла Кровопускательница.

Но если мой военачальник говорит мне, что время у нас есть, то я прислушаюсь к ней и все же отправлюсь туда. Ведь Мекай – мой друг, он один из первых моих друзей, один из тех, кто подружился со мной сразу после моего приезда в Кэтмир. Ради меня он был готов на все – и я тоже готова на все ради него. Но Корона и связанная с ней могучая сила должны остаться здесь. Я могу возвратить их себе после того, как вернусь из Мира Теней. А если я не вернусь, то пусть ею распоряжается Алистер.

– Да, уверена, – отвечаю я ему, несмотря на то что это не так. Несмотря на мое опасение, что я поведу тех, кого люблю, на бойню, такую же страшную, как Испытания.

Но что еще я могу предпринять? Отправиться туда в одиночку? Оставить Хадсона и остальных и попытаться пробраться в Мир Теней без них?

Хадсон ни за что не согласится – и я не стану его винить. Если бы он сам отправился куда-то тайком, чтобы защитить меня, просто потому что, по его мнению, это слишком опасно, я бы никогда не простила его. Как же я могу поступить так с ним – или с остальными моими друзьями?

– Спасибо, – наконец говорю я, нарушив молчание. И кланяюсь моему дедушке, снова ставшему королем горгулий.

Он кивает, но ничего не говорит и больше не пытается отвернуться.

Впервые за долгое время его молчание кажется мне каким-то неловким. Каким-то гнетущим. Впрочем, вероятно, просто из-за мыслей, которые угнетают меня.

Как бы там ни было, я делаю шаг назад. Меня ждут мои друзья – и Мекай.

– Это навсегда?

Я замираю, услышав в его голосе тревогу, которую он даже не пытается скрыть.

– Нет, – отвечаю я, стараясь говорить честно. – Это только на неделю, ну, может, на две. Это нужно только до тех пор, пока мы не вылечим Мекая и не вернем его домой. Но я не могу взять ее с собой в Мир Теней. Потому что, если там со мной что-то произойдет, я не хочу, чтобы со мной погибла и Корона.

– А ты уверена, что ты отрекаешься от звания королевы именно поэтому – из-за твоего решения отправиться в Мир Теней, а не из-за твоей пары?

– Из-за Хадсона? – вырывается у меня. – При чем тут Хадсон?

На лице Алистера мелькает удивление, но тут же исчезает.

– Должно быть, я ошибся.

– Не думаю, – парирую я. После того как он избавился от тумана, окутывавшего его мозг в обличье Неубиваемого Зверя, Алистер соображает отлично. И он никак не мог сказать нечто подобное, не имея для этого серьезных оснований. – Скажи мне правду, дедушка. Почему ты решил, что возвращение Короны как-то связано с Хадсоном?

Прежде чем ответить, он смотрит на Кровопускательницу, но ее лицо остается бесстрастным. Алистер вздыхает, затем говорит:

– Потому что закон первородства мешает Двору Вампиров вновь обрести равновесие. Поскольку церемония отречения от престола еще не состоялась, Хадсон все еще может взять слова об отречении назад, но он отказывается сделать это, потому что это значило бы, что он просит, чтобы отреклась ты… или что он готов покинуть тебя.

Эти слова звучат как взрыв бомбы, и мне приходится напрячься, чтобы не показать, насколько я потрясена.

– Хадсон не покинет меня, – говорю я, когда ко мне наконец возвращается дар речи.

– Поэтому твой дед и был обеспокоен тем, что ты хочешь вернуть ему Корону. – Кровопускательница критически смотрит на меня. – Это же только на время, да?

– Конечно на время! – вскрикиваю я, хотя мое сердце колотится, как взбесившийся метроном. – Если я вернусь из Мира Теней живой, то верну себе трон.

Но, говоря это, я не могу не сомневаться. И не только из-за того, что может случиться в Мире Теней – эти сомнения никогда меня не покидали, – но и из-за Хадсона.

Если то, что говорят мои бабушка и дедушка, правда – а у них нет причин лгать, – то при Дворе Вампиров происходит что-то важное. А он ничего мне об этом не сказал.

Я вспоминаю, как он весь день не отрывался от телефона. И не просто затем, чтобы скрыть свои мысли, как это обычно бывает, а отправляя сообщения. Много сообщений. Хотя большая часть тех, кому он должен был бы отправлять эти сообщения, находились в той же комнате, что и он сам.

Странно, что он мне о чем-то не говорит. Особенно если это так важно и касается нас обоих.

Почему же он не рассказал мне о том, что происходит при Дворе Вампиров? Он мог бы спокойно поведать мне все, если бы речь шла только об отречении от короны – мы с ним подробно обсуждали этот вопрос до того, как он поднял его перед Двором Вампиров. Но он промолчал бы о более сложном выборе.

Я спешу пожелать бабушке с дедушкой спокойной ночи, чувствуя, как неистово колотится мое сердце.

Потому что мне отчаянно необходимо услышать ответ, который мне может дать только моя пара.

Потому что я хочу, чтобы Хадсон ответил мне, собирается он покинуть меня или нет.

Глава 22

Королевский прием

Когда я наконец добираюсь до наших покоев, Хадсон лежит на кровати, все еще печатая что-то в своем чертовом телефоне.

Части меня хочется сейчас же поделиться с ним тем, что сказала мне Кровопускательница по поводу спасения Мекая. Но я знаю, что пока не могу этого сделать. Ведь меня так и подмывает спросить его, не скрывает ли он от меня что-то чертовски важное.

И вместо того, чтобы что-то сказать, я направляюсь в ванную, чтобы принять душ и смыть с себя грязь и все тяжелые вопросы – и благодаря этому спокойно заснуть.

Но когда я прохожу мимо кровати, Хадсон спрашивает, не глядя на меня:

– Все в порядке?

И почему-то это здорово бесит меня – бесит так сильно, что это напоминает мне о временах, когда он был заперт в моей голове.

– Ты вообще собирался мне об этом сказать? – спрашиваю я, рывком выдвинув ящик комода, в котором держу несколько смен одежды. – Или ты планировал держать меня в неведении до конца времен?

Это привлекает его внимание, хотя я точно не знаю, в чем дело – в моих вопросах или в том, как агрессивно я задавала их. Но Хадсон кладет свой телефон на кровать и садится.

– О чем ты? – вкрадчиво спрашивает он с особенно ощутимым британским акцентом. – Или ты предпочитаешь, чтобы я гадал?

– Ты это серьезно? Значит ли это, что ты столько всего скрываешь от меня, что даже не можешь понять, о чем из этого я спрашиваю тебя? Это ж надо. – Я беру из ящика пижаму и так резко задвигаю его, что дрожит весь комод.

Он уже встал с кровати и перенесся ко мне, сложив руки на груди и возмущенно глядя на меня.

– Что ты имеешь в виду? С чего ты вдруг набросилась на меня? Ты скажешь мне, о чем ты говорила со своими дедом и бабушкой, или хочешь, чтобы я продолжал теряться в догадках?

– Почему ты не сообщил мне о Дворе Вампиров?

Его возмущение сменяется настороженностью.

– Что именно я, по-твоему, должен был сообщить тебе о Дворе Вампиров?

– Ты это серьезно? – Я иду в сторону ванной, но он останавливает меня, положив руку мне на плечо.

– Что они сказали тебе, Грейс? – Он смотрит мне в глаза, и я не вижу в его взгляде ни хитрости, ни чувства вины. Это злит меня еще больше, ведь я знаю, что он уже несколько месяцев лжет мне.

– То, что должен был сказать мне ты, – огрызаюсь я, и мои плечи опускаются, поскольку ярость сменяется усталостью и тревогой. – Мы же партнеры, Хадсон. Если на тебя давят, заставляя тебя принять корону короля вампиров, тебе не кажется, что нам следовало бы об этом поговорить?