Сокровище - Вульф Трейси. Страница 28

Однако мы явились ко Двору Вампиров не затем, чтобы разглядывать дизайн – или обижаться на Хадсона из-за того, что кто-то не поучаствовал в принятии решений на этот счет. У нас есть вопросы и поважнее.

К тому же у нас с Хадсоном все хорошо. Он любит меня. Я люблю его. Он мой лучший друг и моя пара – и так будет продолжаться вечно. О чем еще девушка может просить?

«Может быть, о том, кто бы доверялся ей так же, как она доверяется ему?» – хитро шепчет тихий голосок внутри меня.

Но я гоню его от себя, отталкиваю страх, который порождает во мне этот вопрос. И говорю себе, что я несправедлива к Хадсону и к нашим отношениям.

И сосредоточиваюсь на более срочных – и более важных – делах.

– Мекай сейчас в крипте? – спрашиваю я, поскольку именно туда помещали Хадсона, Джексона и Иззи во время их Сошествий.

Похоже, Хадсон удивлен этой переменой темы, но затем его лицо делается непроницаемым. Это тоже меня раздражает – моя неспособность понять, о чем он думает, когда он этого не желает, – но я заставляю себя сосредоточиться на его ответе, а не на собственной неуверенности.

– Кажется, прежде чем вернуться в Ирландию, твоя бабушка велела переместить его в одну из комнат для гостей.

Он быстро печатает сообщение на своем телефоне.

– Сейчас я выясню, в которую из них.

Он берет меня за руку, и весь шум внутри меня затихает. Потому что, несмотря на мои тревоги, несмотря на то что я чувствую, что что-то не так, все неопределенности куда-то уходят от сознания того, что он рядом. Что я люблю его.

– Мне нравится то, как ты все здесь переделал, – говорю я, когда мы направляемся в сторону двери. – Это просто невероятно.

В его глазах вспыхивает нечто, но оно исчезает слишком быстро, так что я не успеваю определить, что это было.

– Я рад.

Его телефон гудит, он смотрит на экран и поворачивает налево.

– Он на четвертом этаже в восточном крыле, – говорит он, и мы идем к ближайшей лестнице.

Больше Хадсон ничего не говорит, и я тоже. А за нами все разговаривают о разных вещах.

Иден рассказывает Хезер про Мекая.

Джексон и Флинт обсуждают все изменения, которые видят вокруг.

До тех пор, пока Хадсон не проходит между двумя воинами Вампирской Гвардии, которым Кровопускательница приказала охранять Мекая, и не стучит в дверь. Пока мы ждем ответа, я не могу не посматривать на этих двух гвардейцев.

Они мне не знакомы, я не видела их, когда мы были здесь в плену, но у меня все равно екает сердце. Хадсон еще не поменял дизайн их униформы – что удивляет меня, если учесть, сколько изменений он здесь произвел, – и теперь, видя их снова, я не могу не вспоминать обо всем том, что произошло с нами здесь и на поле битвы возле Кэтмира.

Не могу не думать о наших муках, утратах и горе.

Стук остается без ответа, и Хадсон стучит опять, на этот раз решительнее и громче. Этот звук отвлекает меня от тяжелых воспоминаний, и я говорю себе сосредоточиться на том, что действительно важно, – на Мекае.

Он не отвечает и на второй стук, и, когда Хадсон поднимает руку, чтобы постучать в третий раз, брат останавливает его, коснувшись его запястья.

– Просто открой дверь, и все, – говорит Джексон, и в его голосе звучит страх. Мной тоже овладел ужас, от которого все внутри дрожит.

Хадсон толкает дверь и отступает в сторону, чтобы Джексон мог войти в комнату первым. Но, сделав пару шагов, Джексон испускает горестный вскрик – и мы с Флинтом вбегаем в комнату вслед за ним.

Я хочу успокоить Джексона, но, когда вижу Мекая, из головы у меня вылетают все мысли и чувства, и остается только ужас.

Глава 25

Нужна ревампиризация

Мекай, спящий на огромной кровати с балдахином, похож на призрака – или того хуже, на тень себя прежнего.

Его кожа, прежде насыщенно-коричневого цвета, стала серой, нездоровой, как будто яд, разливающийся по его жилам, медленно превращал его в одну из тех теней, которые пытались уничтожить его.

Даже дреды вокруг его лица – обычно такие ухоженные – кажутся сейчас неопрятными.

И он ужасно похудел, так что его плечи и ключицы торчат даже под тонким трикотажем его футболки. Хуже того, дыхание у него стало поверхностным и частым, как у пациента с тяжелой пневмонией.

Меня захлестывает паника вместе с нежеланием верить, что это и впрямь Мекай. Нет, это не он, не веселый, полный жизни, приветливый Мекай.

Но это он – от него прежнего осталось достаточно, чтобы я его узнала. И это разрывает мне сердце.

И не только мне. Иден кричит, увидев его, и я еще никогда не слышала у нее такого крика – пронзительного, полного ужаса. Флинт начинает ругаться – тихо, длинно и зло. А Джексон – Джексон ходит взад и вперед и что-то бормочет себе под нос с безумными глазами.

– Почему она нам не сказала? – шепчет Джексон. – Мы думали, что он спит в Сошествии и что с ним все в порядке.

– Она нам сказала, – тихо возражаю я. – Поэтому мы и пришли сюда.

– Она сообщила нам слишком поздно, – рычит он, и я не могу ему возразить. Потому что все эти месяцы я тоже думала, что Мекай в порядке. Нет, я понимала, что он не может чувствовать себя отлично, но не подозревала, что он так плох. Видно, что его обмен веществ не замедлен и что, независимо от количества сна в последние месяцы, яд явно продолжает разрушать его.

– Если бы мы знали, то ни за что не допустили бы, чтобы он дошел до такого состояния, – со злостью продолжает Джексон. – Похоже, Сошествие никак ему не помогло.

Флинт подходит к Мекаю, который дрожит и что-то бессвязно бормочет во сне, и накрывает его еще одним одеялом.

– Как вы думаете, мы сможем доставить его в Мир Теней? – задаю я вопрос, который мучил меня с тех самых пор, как мы вошли в эту комнату. – Потому что он выглядит так…

– О, мы доставим его туда, – перебивает меня Джексон. – Если понадобится, я его понесу. Остается надеяться, что ты права и Мир Теней в самом деле замедлит действие яда.

– Но сначала нам надо доставить его ко Двору Ведьм и Ведьмаков, – замечает Иден, я никогда еще не видела ее такой испуганной.

Хезер замечает это и поспешно подходит к ней, но, прежде чем кто-то из нас успевает предложить что-то насчет его транспортировки, раздается громкий стук в дверь.

Я вздрагиваю, повернувшись к двери, напрягаюсь, и у меня начинает колотиться сердце. Я понимаю, что это глупо, понимаю, что Сайрус заперт в пещере за многие тысячи миль отсюда и больше не может причинить нам вреда, но это место – несмотря на все изменения Хадсона – по-прежнему нагоняет на меня жуть.

И боюсь, так будет всегда.

Хотя я пытаюсь скрыть свою реакцию, Хадсон замечает ее. На секунду он тоже напрягается, затем переносится к двери.

И я чувствую, как в процессе он быстро касается моих кудрей. Именно это и нужно мне, чтобы немного расслабиться – и вспомнить, что мне больше некого и нечего тут бояться.

Хадсон открывает дверь, и я мельком вижу двоих вампиров, которые охраняли ее. Затем он выходит в коридор и частично закрывает дверь.

Теперь я не вижу их, но слышу их разговор. Один из гвардейцев что-то говорит о совещании, в котором Хадсону необходимо поучаствовать, чтобы решить пару вопросов. Хадсон пытается отказаться, но эти малые настаивают. Судя по всему, эти вопросы уже давно требуют его внимания.

– Все в порядке, я понимаю, – говорю я, выйдя за ним в коридор. – Нам надо придумать, как переместить отсюда Мекая. Заверши свои дела, и мы отправимся в путь, лады?

Кажется, он хочет возразить, но я слегка толкаю его в плечо.

– Мы справимся с этим. Это твой Двор. Иди и делай то, что должен.

– Это не мой Двор, – отвечает он, но не противится, когда я мягко подталкиваю его. – Я выясню, куда подевался медбрат, присматривающий за ним, и приведу его сюда.

Глядя ему вслед, я не могу не заметить, что, пока мы находились в комнате Мекая, число гвардейцев в коридоре утроилось и теперь за ним следуют не двое, а шестеро человек.