Шесть соток волшебства (СИ) - Стешенко Юлия. Страница 22

А может, и вообще ничей.

Порча, свивающаяся коконом вокруг мальчика, была плотной, как водолазный костюм, и монолитной, как бункер. Казалось, она вросла в тело, стала его естественным продолжением — так, словно родилась вместе с ребенком, росла с ним… И собирается с ним умереть.

— Вот. Выпей, — дробно перекрестив, Инга протянула Саньке заговоренную воду. — На какое-то время это его поддержит. А потом… я попробую что-нибудь придумать.

— Значит, вы не знаете, что делать? — голос у Натальи был тихим и безнадежным.

— Пока нет. Но мы только начали! — изобразила оптимистичную улыбку Инга. Наталья ей не поверила, но покорно улыбнулась в ответ. Как заложник, не желающий злить террориста.

Глава 23 Кладбищенский гость

Чем дольше Инга думала о сложившейся ситуации, тем меньше в ней оставалось уверенности.

Потому что на самом деле Вячеслав не сделал ничего плохого. Имел все возможности — но не сделал.

И он не врал, выгораживая себя. Мог ведь не рассказывать, что должен убить Ингу. И про секс мог не рассказывать. Ограничился бы сокращенной версией: бабка подняла, что делать дальше, не знаю, вот он я, весь такой несчастный и беспомощный.

Инга приняла бы эту куцую, обрезанную правду. Даже не заподозрила бы подвоха — потому что хотела верить Вячеславу. Да какое там хотела! Она и сейчас хочет. Вот, сидит, придумывает причины, по которым кошмар не нужно считать кошмаром.

Инга покосилась на часы. Половина девятого. Обычно Вячеслав в это время уже пил на кухне кофе и рассказывал какую-то ерунду про парней со смены.

Врал.

Обычно в это время Вячеслав уже врал.

Хотя… А что ему было рассказывать? Как умер? Как из могилы поднялся?

Ну и не то чтобы совсем врал… Вспоминал, наверное. Он же явно работал на этом заводе раньше — слишком много деталей, слишком много мелких, незаметных штришков, который складываются в единый и живой образ. Просто Вячеслав рассказывал не то, что произошло сегодня, а то, что произошло три месяца назад. А значит, врал он только о сроках.

Ну и о том, что все еще жив. Ну да, ну да.

Без пятнадцати девять. На улице уже темнеет, на синем небе проглядывают тусклые искры звезд. Если бы Вячеслав хотел прийти, он давно был бы здесь.

И не надо было для этого целые сутки ждать. Вячеслав мог прийти еще вчера, ему ведь ничего не мешало. Запертая дверь… Боже, какой идиотизм! Наверняка бабка оставила любимому внучку ключ. А если не оставила, всегда можно выбить окно. У Инги последний на улице дом, соседи только с одной стороны, и вряд ли они услышат крики о помощи.

При условии, что Инга успеет закричать.

Вячеслав мог забраться в дом прямо вчера.

А Инга могла прямо вчера уехать. Взять деньги, ключи, документы, сесть в машину и сбежать из Зареченска к чертовой матери. Да, при этом она потеряет право наследования. Но не помирать же из-за двух миллионов рублей, а дороже этот домишко вряд ли продашь.

Почему Вячеслав не попытался ее убить?

Почему Инга даже не подумала о том, что можно уехать?

Подчиняясь мгновенному импульсу, Инга вышла из дома. Остывающая земля выдыхала накопленный за день жар, и сумеречный воздух был сладким от аромата вечерниц. В сумерках смутно темнели шеренги помидоров, а огурцы на шпалерах превратились в непроходимую полосу препятствий. Медленно, неуверенно Инга прошла через огород, на секунду остановилась у калитки и отодвинула защелку.

Вячеслав сидел на земле, привалившись спиной к забору.

— Привет, — сказала Инга.

— Привет.

Неловко переступив с ноги на ногу, Инга присела рядом. Жесткие стебли выгоревшей травы впились в кожу.

— Ты мог зайти.

— А надо было?

— Не знаю.

В поле пронзительно стрекотал сводный хор цикад и тонко, жалостливо вскрикивала совка-сплюшка.

— Что будем делать? — спросила в надвигающуюся темноту Инга.

— Не знаю.

— Ты правда не хочешь меня убивать?

— Естественно, нет. Что я, больной, что ли? — обернулся наконец-то Вячеслав. Краем глаза Инга видела его движение, но упорно продолжала таращиться в небо.

— Может, и не больной. Но правду ты мне рассказал только тогда, когда я тебя на вранье прихватила.

— Серьезно? И что я, по-твоему, должен был рассказать? Дорогая, извини, но я немножечко мертвый? Да ты бы первая меня к черту послала!

— Я бы тебя к психиатру послала.

— Даже не знаю, что лучше.

— Ты в курсе, что в доме какой-то мужик прописан? — решила пойти ва-банк Инга. Если Вячеслав врет, то скажет, что не знает. Если не врет… значит, он не врет.

— В курсе. В доме прописан я.

— Но ты же погиб. Умерших снимают с регистрации… или как оно правильно называется.

— Бабка мне документы левые организовала. У нее какой-то знакомый из МВД сына лечил, большая шишка. Бабка с него денег не взяла, но попросила об услуге…

— Тебе сделали липовый паспорт?

— Почему липовый? Настоящий. Андрей Козловский, двадцать восемь лет, — сунув руку во внутренний карман куртки, Вячеслав вытащил черную в полутьме книжицу. — Вот, хочешь посмотреть?

Инга взяла паспорт и прищурилась, вглядываясь в едва различимые буквы. Родился… прописан… документ выдан…

— Козловский? Серьезно?

— Какой был. Этот парень без вести пропал два года назад, ушел из дома и не вернулся. А в мае тело нашли… Только оформлять не стали, так и похоронили как неопознанного.

— И заменили фотку в паспорте.

— Ну да. Теперь я совершенно легален — и военник есть, и ИНН, и СНИЛС.

— И прописка.

— И прописка…

— Деньги, надо полагать, бабка тебе тоже оставила?

— Само собой. Сунула в карман куртки перед похоронами — вместе с паспортом.

— Удивительно предусмотрительная старушка.

— Сам охреневаю.

Инга зябко поежилась, и Вячеслав, стянув куртку, набросил ей на плечи.

— Если хочешь, я уйду.

— И что будешь делать? На кладбище вернешься? Или на вокзал бомжевать пойдешь?

— На вокзале узнать могут.

— Ну да. Точно. Ты же у нас парень приметный, — Инга подергала замок молнии, вслушиваясь в тонкий металлический звон. — Кофе хочешь?

— Хочу. Ты сюда вынесешь или…

— Или. Поднимайся, пошли. Я об эту чертову траву всю задницу себе исколола.

Глава 24 Не мешайте ведьме обедать

В фильмах главные герои находили тайники в стенах, простукивая их костяшками пальцев. Вот просто подходили, делали несколько раз «тук-тук», и «Да вон же оно! Джонни, тащи кувалду!».

Фильмы врали.

Инга честно попыталась выстучать стены — сначала кулаком, потом деревянной колотушкой для мяса, но все, что она слышала — грустный шелест осыпающейся за обоями штукатурки. Визуальный осмотр тоже ничего не дал — все стены в доме были умеренно кривые, с неровностями и наплывами. Любая из складок местности могла скрывать предполагаемый тайник.

А могла и не скрывать.

Потратив на поиски больше трех часов, Инга вынуждена была признать: вариант с простукиванием совершенно бесполезен. Особенно в доме с литыми стенами, которые, вероятно, изначально содержат пустоты.

Ну или у бабки весь дом в тайниках, хрен ее знает.

Заварив чайку, Инга вытащила из холодильника утешительный кусочек «наполеона» и медленно, предвкушая момент, погрузила в него ложечку.

В калитку загрохотали.

Твою ж мать!

Отложив ложечку, Инга поднялась, готовая проклинать, убивать и накладывать порчу до десятого колена.

— Кто там? — окликнула она с крыльца, втайне лелея надежду, что калитку отпирать все-таки не придется.

— Добрый день! А я к вам! — отозвался незнакомый мужской голос. — По личному вопросу!

Да мать же твою… Обреченно вздохнув, Инга поплелась открывать.