Его запретная омега (ЛП) - Стрессел Кристен. Страница 16

Зилина обхватила свое горло одной рукой, а другой сжимающуюся от боли грудную клетку. Ее течка была беспощадна, но ей нужно было это услышать. Необходимо. И я бы не стал ей отказывать.

— Гаррет хотел союза с людьми. Он думал, что разнообразие сделает нас сильнее. И, возможно, он был прав. Но мой отец не согласился. Отец боялся, что люди хотят только наши технологии. Они отчаянно пытались выжить после Великой пыльной бури. Он подумал, что когда они обнаружат, что мы перевертыши, мы будем стерты с лица земли за то, что стали другими.

«У людей есть собственный король, его зовут страх», — говорил мой отец. И он не ошибся.

— Гаррету было приказано отступить. Вместо этого он предал нашу стаю. Гаррет пошел к людям и показал, кто мы есть. Люди не могли устоять перед очарованием контроля над существами, которые были отчасти животными, и использовали Гаррета, чтобы подобраться достаточно близко, чтобы начать подпольную атаку на замок.

— Атака, которая начала войну омег. Самая первая.

Я кивнул.

— Они собирались схватить моего отца, зная достаточно о том, как мы существует, что стая была бы беззащитна без их альфы. Но вместо этого они нашли мою мать одну в постели и взяли ее в заложники.

— Аделай… — ее губы в первый раз произнесли мое имя, и это звучало как чистая агония.

— Они не прошли мимо охранников замка. Гаррет понял, что совершил ошибку, доверяя людям, но было слишком поздно. Волк моего отца загрыз людей. Всех кроме одного. Того, кто поднес нож к горлу моей матери.

Я посмотрел на Зилину, ее глаза слезились от того, что, как она знала, грядет. Она была омегой. И я провел большую часть своей жизни, называя ей подобных изменниками. Предателями. Потратил всю жизнь на ненависть к ним. Но в этот момент я не мог ее ненавидеть.

Я не мог ненавидеть никого из них.

Если бы Гаррет был бета, в Бесплодных землях жили бы они. Если бы он был альфой, возможно, у нас вообще не было бы короля. Возможно, я бы голодал в пустыне.

— Моя мама не выжила. И Гаррет тоже. Единственным выжившим после этого инцидента был мой отец. И ты знаешь, что случилось потом.

— Он объявил войну омегам.

Я кивнул. Первая гражданская война в нашем роде. Это превратило наши лучшие качества в худшие. Он разделил нас, сделал нас врагами и лордами. Мы назвали это стаей, но Зилина была права. Мы стали чем-то другим.

Она вздохнула.

— Теперь, ты здесь, в ловушке с женщиной, которую ненавидишь.

— Ненавижу?

Я втянул ее запах в свои легкие, чувствуя, что это может сделать меня непобедимым.

— Я не ненавижу тебя, Зилина.

Я сделал шаг вперед, прижав ее к стене. «Прикоснись, попробуй, докажи». Мой внутренний волк ударил меня по груди, склоняя меня к своим желаниям.

— Ты ненавидишь то, кем я являюсь.

Моя рука выскочила, быстро прижимая девушку к моему телу, когда я прижал ее к стене своими бедрами, мой твердый член скользил по ее животу в знак предупреждения.

— Может быть, когда-то так и было.

Зилина захныкала, свежий пот покрыл ее пронизанное течкой тело, и она извивалась в моих объятиях. Да-аа.

— Но сейчас… теперь это нечто другое. Что-то сильнее, чем ненависть. Сильнее меня или моей воли. Мой отец создал Разделение из ненависти. Я собираюсь разрушить его из-за любви.

Я наблюдал, как ее лицо менялось, словно падающая стена, кирпичик за кирпичиком, открывая скрытый сад, пышный и живой от чувства. И там было то желание, о котором она говорила, чтобы стать лучше, быть лучше. Хотеть лучшего. В ней было так много любви, скрытой за этой стеной. Я хотел, чтобы хотя бы часть этого была моей.

Но Зилина покачала головой, из ее губ выскользнул болезненный стон, когда ее ногти впились в мое плечо.

— Это моя течка.

Я облизал ее шею, останавливаясь на ее тонком ухе.

— Что насчет нее? — пробормотал я.

— Она заставляет тебя говорить то, что ты не имеешь в виду.

У меня была неизбежная потребность доказать ей свою правоту. Сдвинув бедра, я выровнял свой член с ее входом, наслаждаясь ее беспомощным стоном от контакта наших тел.

— Ты быстро узнаешь, моя роза, я никогда не говорю то, что не имею в виду.

Она покачала головой, глаза смотрели везде, кроме меня.

— Ты не будешь чувствовать это, когда все закончится.

— Буду.

— Нет. Я знаю, что не будешь.

— Откуда ты знаешь?

Я сжал ее подбородок, чтобы прислонить ее голову к стене и перевести ее взгляд на мой.

— Как ты можешь знать, что я к тебе чувствую? Как ты вывернула меня наизнанку. Как ты дала мне что-то, чего я жаждал, когда все казалось мрачным. Ты дала мне надежду. Итак, продолжай, пусть твоя голова наполняется этими фантазиями о лучшей жизни. Потому что я собираюсь дать это тебе. И ты дашь мне то же самое.

Слезы потекли по краям ее век, покатились по щеке и упали на мои пальцы.

— Ты будешь полностью моей, прежде чем мы покинем этот бункер, женщина. И ничто не изменит это. Ни закон, ни армия. Ничто. Ты говорила это раньше… Я чертов король. И у меня будет моя королева.

С сильным толчком я врезался в нее, когда взял ее губы, целуя ее крик облегчения.

И снова мы стали одним целым.

***

Темнота окружала меня в бункере, когда я лежал, растянувшись на гнезде одеял и подушек, на которых мы кувыркались. Зилина тихо посапывала у меня на груди, ее течка на данный момент утолена.

Это был долгий, потный день спаривания, чтобы убедиться, что ее тело забрало как можно больше моего семени, как можно больше удовольствия. Но если бы Зилина проснулась сейчас и снова нуждалась во мне, я бы трахнул ее, как новенький, только что ставший альфой. Она сделала меня своим рабом, и я не мог вспомнить, какой была жизнь раньше. Перед бальным залом и течкой и этим гребаным бункером.

Я улыбнулся невидимому потолку наверху, радуясь, что она не проснулась, чтобы увидеть меня. Каждый из ее радостных стонов и визгов был как новый рассвет. Мы сможем узнавать друг друга всю жизнь после этого.

Моя улыбка исчезла, когда я обратил внимание на то, какой будет жизнь для нас за пределами бункера. Когда ее течка закончится. Зилина думала, что я передумаю, но реальность была еще хуже.

Я должен буду найти способ уничтожить дивизию, не вызывая еще одну гражданскую войну. Несмотря на все мои обещания, я понятия не имел, как это сделать. Я только знал, что буду сражаться за нее.

За нас.

И за моего малыша, который скоро будет расти в ее животе.

«Да», — прорычал мой волк.

Пока мой разум пытался найти решение наших проблем, ветер снаружи хлестал над люком, и свист воздуха сквозь трещину захватил мое внимание. Тавия принесла еду раньше, и я отдал все скудное подношение Зилине. Мое животное позаботиться обо мне, пока ее течка не закончится, и я не смогу получить нам подходящую еду.

Но… ветер. Возможно, Тавия неправильно закрыла люк. Если ветер проникал внутрь бункера, это означало, что запах моей омеги мог сбежать и привлечь других самцов.

Как будто по команде, звук волчьего воя вызвал холодное предупреждение по моему позвоночнику. Осторожно я отодвинулся от Зилины, и она застонала от движения, ее ноги раздвинулись, словно она снова была готова ко мне.

— Тс-с, роза.

Вой приблизился, и я наклонил голову, слушая, чтобы подтвердить то, что мой волк пытался сказать мне. Что животное пыталось рассказать мне все это время. Они перевертыши. Полноценные перевертыши. Больше, чем один.

Волки, когда не должно быть волков. Волки, которые не страдали тем же недостатком, что и мы из города.

И они шли за моей королевой.

Волки, хотя она так легко отрицала способность к изменению. Я знал, что это ложь в тот момент, когда она покинула ее губы, но ее секреты нужно было заслужить.

«Защитить пару». Мое животное изогнулось и царапалось внутри, разрывая мою человечность, пока мое зрение не стало огненно-белым.

Дверь бункера загремела, и я вскочил с кровати как раз вовремя, чтобы увидеть, как та распахнулась, ветер чуть не сорвал ее с петель. Прежде чем я смог найти оружие, тяжелая фигура мужчины упала со входа, хрюкнув, когда его ботинки упали на пол, прежде чем встать во весь рост. Даже в темноте кое-что о человеке было знакомым, но у меня не было времени, чтобы понять это. Другой мужчина был слишком чертовски близко к моей голой паре. Тот, кто причинит ей боль. Другой мужчина ощущал ее течку и хотел ее, и это было слишком много.