Там, где растут подсолнухи - Клэр Дафна. Страница 25

— Нет, мне нравится твоя идея. Просто здорово! — На самом деле она устала, но одно его присутствие придавало ей новые силы.

Пока Джас заходил домой переодеться в спортивный костюм, Блайт ползала в подвале в поисках ракеток и мячей. Потом она поспешно приняла душ, причесалась, собрала волосы в хвост и натянула шорты и белую майку. С трудом найдя свои теннисные туфли в дальнем углу, она обулась и, выпрямившись, взглянула на себя в зеркало. Нежный румянец на ее щеках, конечно, мог быть вызван чрезмерными усилиями, но нельзя было списать на них яркий блеск в глазах и блуждающую на губах улыбку.

Она выглядела как женщина, спешащая на встречу с любимым. Ей бы хотелось, чтобы ее лицо не выражало так ясно все ее чувства. Просто нечестно, что Джасу удается столь легко скрывать свои.

Джас и Блайт сыграли три сета. Он обыграл ее со счетом шесть — один, пять — семь и шесть — ноль.

— Я слишком плохо играю, чтобы тягаться с тобой, — признала она, когда они собрались уходить. — Ты ведь поддался мне во втором сете, позволил выиграть, да?

— Ты очень хорошо играла. — Он взял ее за руку и мягко пожал. — Просто мужчины вообще физически сильнее.

«Ну да, как же, — подумала Блайт, — это происходит не только в игре, но и в наших отношениях тоже».

Блайт переплела свои пальцы с его.

— Ты не знаешь, почему проигрыш всухую, в ноль, в теннисе называют love — «любовь»? — спросила она. — Ты, кажется, все знаешь о цифрах.

— От искаженного французского слова l'œuf.

— Но ведь по-французски это означает яйцо. Почему яйцо?

— Думаю, потому, что ноль похож по форме.

— Что ж, очень может быть. Я и забыла, что теннис — французская игра.

Они сделали заказ в закусочной и решили подождать его на улице.

Они стояли на газоне и смотрели, как по волнам прыгают виндсерферы и у берега резвятся купающиеся дети.

Из воды вышел мужчина, держа за руку прелестную маленькую девочку лет шести или семи, на ней был яркий красный купальный костюмчик. Она встряхнула головой, и с кончиков двух ее мокрых хвостиков полетели во все стороны капли воды. Мужчина и девочка дружно засмеялись.

Женщина, лежавшая на полотенце прямо перед Блайт и Джасом, опустила журнал, села и помахала им рукой. Девочка помахала в ответ и продолжала медленно поднимать и опускать ладонь, пока шла к матери, широко улыбаясь. У ребенка синдром Дауна, вдруг поняла Блайт, рассмотрев мелкие черты лица и неуверенную походку, как будто девочка только училась ходить. А девочка спешила к матери, с криком:

— Мам, мам, я плафаю!

Мать протянула к ней руки и подчеркнуто сказала:

— Я видела! Какая ты умнаядевочка!

Ребенок снова замахал хвостиками, кивая.

— Да, да. Умная.

Блайт улыбнулась тому, с какой гордостью девочка рассказывает о своих достижениях, и взглянула на Джаса, чтобы посмотреть, разделяет ли он ее чувства.

Его губы были крепко сжаты и брови нахмурены. Лицо побледнело.

— Джас!

Он ничего не ответил, не отрываясь наблюдая за этой семью.

— Джас! — Так смотреть на людей было просто невежливо. Отец уже начал бросать на них неодобрительные взгляды, и Блайт почувствовала себя неуютно.

— Что? — Джас встряхнул головой, избавляясь от оцепенения, и повернулся к ней.

— Что-то не так? — спросила Блайт.

— Нет, ничего, — пробормотал он.

Она увидела, как он замкнулся в себе. Они поспешно повернулись и пошли к дороге.

— Надо посмотреть, готова ли наша рыба.

Было еще рано, но Блайт согласилась. Ее озадачила и обеспокоила его реакция. Он сначала уставился на эту семью, а потом просто сбежал.

В девочке не было ничего отвратительного — ни в ее голубых глазах, ни в курносом носике и счастливой детской улыбке. Ему, наверное, случалось и раньше встречать таких же детей, как она.

В кафе было полно народу.

— Подожди здесь, — предложил Джас. — Я пойду возьму наш заказ.

Блайт села и постаралась выбросить из головы случай на пляже. Когда она подняла голову, ее собственное отражение взглянуло на нее из стеклянной витрины магазина.

Блайт замерла, приглядываясь к себе. Вот ей бы еще волосы попышнее да прибавить несколько сантиметров росту. И еще лицо не сердечком, а классическое, овальное, и тогда она станет по-настоящему красивой, а не миленькой. Она, конечно же, знала, что многие люди думают, что она имеет все, о чем могла бы мечтать любая девушка. И что хочет видеть в девушках каждый мужчина.

Но неужели Джасу нравится в ней только милое личико и умение с готовностью слушать все, что он говорит?

Несмотря на то что день был жарким, ее зазнобило. Джас вышел, и за ним, громко хлопнув, закрылась дверь кафе. Он улыбнулся ей.

Глава девятая

Джас обнял ее за талию и повел к машине.

— Мы можем поесть на пляже, — предложила Блайт, — пока еда еще не остыла.

— Но мы уже через десять минут будем дома. Здесь слишком людно.

Она взяла пакет с рыбой и чипсами и держала его, пока они ехали к дому. Прижимать к себе теплый сверток было до странности приятно. Когда они выехали из города, Блайт осторожно спросила:

— Та маленькая девочка на пляже…

— Какая девочка?

— Ну та, у которой синдром Дауна…

На его щеке дрогнул мускул.

— Так что с девочкой?

— Она тебе о чем-то напомнила?

— Ты про что? — спросил он агрессивно.

— Ты так смотрел на нее, просто пялился.

Он насторожился и с силой сжал руль.

— Я, кажется, задумался о чем-то.

Свет померк. Он увидел счастливую семью — любящего отца и мать, которые гордятся дочерью, ее маленькими достижениями, ребенка, которого холят и лелеют, которым гордятся. И тот факт, что она родилась не такой, как другие дети, уже не важен. Джас видел, что она была ненормальным, но любимым ребенком. А что, если он ненавидит всех детей за то счастливое детство, которого сам не имел?

Блайт взглянула на его хмурое лицо и потянулась, чтобы взять его руку и пожать, даря ему тепло и сочувствие.

Какое-то время он сопротивлялся. Но вот он расслабился, и их пальцы переплелись. Она предлагала ему новую жизнь. Он разжал руку, только когда они уже подъехали к дому.

Джас разложил привезенную снедь по тарелкам, и они вышли на веранду. В доме было душно, а на веранде свежий воздух приносил желанную прохладу.

Блайт сказала, что ни к чему брать ножи и вилки — все равно ими неудобно есть рыбу и чипсы. Доев, Блайт собралась помыть руки, но Джас удержал ее, и она рассмеялась от удовольствия, когда он принялся слизывать с ее пальцев приставшие крошки. Затем он начал целовать пальцы, ладонь, и ее смех затих, веки опустились. Она прикрыла глаза, чувствуя растущую страсть.

— Здесь так жарко! — пожаловалась она, оказавшись в спальне.

— Хочешь вернуться на веранду? — предложил он. — Если кто-нибудь пройдет по дороге…

— Тогда, может быть, на задний двор? Там нас никто не увидит.

Он соорудил ложе в высокой мягкой траве, расстелив одеяло под старым раскидистым сливовым деревом, которое Блайт запомнила с детства. Высокая трава скрывала их обнаженные тела.

Из-за сливового дерева поднималась полная луна. Ее лучи заливали все предметы серебристым светом, заставляя их отбрасывать серые тени. Кожа Блайт покрылась мурашками, она чувствовала, как обтекает ее тело вечерний воздух. Каждое прикосновение Джаса она ощущала как ожог, когда он проводил пальцами по ее телу, обрисовывая контуры ее груди, живота, бедер.

Повернув голову, она не отрываясь смотрела на Джаса, плечи которого посеребрил лунный свет.

Его рука исследовала ее тело, опускаясь по бедру, по щиколотке к ступне. Когда он поцеловал щиколотку, она мягко засмеялась. Одним пальцем он нежно провел по всей длине ее стройной ноги.

— У тебя такие красивые ноги, — сказал он.

— Мне всегда хотелось, чтобы они были подлиннее.

— Почему?

Он дотронулся до ее гладкого живота, заставив ее порывисто вздохнуть.