Новый поворот - Скаландис Ант. Страница 63

Она просто оказалась другой. То есть совсем другой. Словно и не два года прошло, а все двадцать. Впрочем, кто мне сказал, что пресловутый снимок делался в девяносто седьмом? Ну да ладно, все равно грустно: вместо сверкающих изумрудов — усталые глазки-щелочки над огромными страшными мешками; вместо румянца — впалая бледность щек, а тонкие губы печально поджаты и почти не видны; вместо рыжих локонов — нелепая вязаная шапочка, надвинутая на лоб; наконец, изящная фигурка упрятана под безразмерной курткой и вместо спортивной осанки — сутулость умученной домохозяйки. Кто это? О какой сексапильности, о какой магической силе мы говорим? Отдать фото с портретом той коварной искусительницы в руки вот этой женщине здесь и сейчас — издевка, нонсенс, почти кощунство…. Бог знает, о чем думал я в свой первый вечер на Бульваре, не узнав, а лишь вычислив Ланку Рыжикову.

Зато ее узнала Белка. Как говорится, всего не предусмотришь. В который уж раз мы пришли к выводу, что Москва — город маленький. Рыжикова узнала Ольгу еще раньше. Немудрено: Белочка-то не слишком постарела с тех пор. С каких именно? Оказывается, с девяностого года. «Так долго не живут», прокомментировала Ланка, и я невольно вздрогнул от этой ее мрачной шутки: разве девять лет — так много? Впрочем, для меня — очень много. Видать, и для нее тоже…. Так вот, в девяностом обе девушки ходили на курсы вязания крючком в некую школу в Тетеринском переулке, рядом с Таганкой. Помню, помню, Белка одно время увлекалась всякими такими курсами, странная была эпоха, многие подались в шитье, вязанье и прочее рукоделие — купить-то ни черта невозможно было. Потом все как-то разом изменилось….

В общем, теперь у Белки сразу появилась на бульваре подруга, это облегчило наше дальнейшее общение с компанией, да и потомственный дворянин Рыжий с первого взгляда влюбился в юную Капу. Сучки на Бульваре вообще в дефиците. А тут еще такая красивая и неискушенная.

А Рыжий — он ведь настоящий ловелас, к тому же признанный хозяин Бульвара и полный оторвыш по характеру. В общем, все получилось неожиданно здорово. Я тут же выкинул из головы мутную детективную ерунду, забыл про фотографию, мистику, чудеса и настроил себя на простые земные радости: веселая компания, чудесные собаки и славная погода. В тот же вечер нам намекнули, что здесь для новичков принят ритуал «прописки», в ближайшую пятницу или субботу полагалось принести пару бутылок. Ну уж с этим у Разгонова никогда заминки не было! «Все, — решил я, — работать буду дома, за компом, а на бульвар надо выходить для отдыха». Вот так.

А вообще все было крайне забавно. Я ведь появился в компании как абсолютно новый человек, меня никто здесь ни разу в жизни не видел, но я-то знал их всех как облупленных и в лицо, и по фактам биографий, я только обязан был скрывать это строго по системе Станиславского. Удалось? Да, как будто удалось. Шпионы редко ловятся на избыточном знании, гораздо чаще страдают недоучки. Причем осведомленность необходимо было скрывать, ну максимум месяц. Дальше она сделалась естественной, и уже вряд ли хоть один из аборигенов стал бы задаваться вопросом, от кого именно я услыхал ту или иную подробность, пусть даже интимного свойства. Бульварный коллектив и спустя два года после исчезновения отсюда Редькина оставался уникальным сообществом, почти семьей, где доверяли друг другу самые неожиданные тайны.

А к тому же состав участников несколько переменился с тех пор.

Зловещего Пахомыча, служившего некогда «в одном полку» с Грейвом, на Бульваре больше не было. Нет, никто его не убивал, даже посадить не пытались. По слухам, Геннадий Мурашенко просто тихо спивался дома и с некоторых пор сторонился шумных компаний и старых знакомых того периода, когда судьба столкнула его, хотелось верить уже в последний раз, со страшным и, казалось, уже не раз погибшим сослуживцем. Очередная «реинкарнация» Никулина-Чуханова не сулила его младшему товарищу ничего хорошего, и отставной полковник ГРУ подсознательно, чисто интуитивно избегал новых приключений на Бульваре.

Совсем канула без следа главная участница позапрошлогодней драмы Юлька Соловьева. Эта вышла замуж за американца и обреталась теперь где-то в Оклахоме.

Тимофея Редькина тоже встречать не приходилось, и бульварной компании, и спецслужбам было хорошо известно, что он навсегда переселился в Тверь. Да и кому он был теперь нужен?

Наконец, бывшая семья Редькина, как известно, еще накануне того зимнего взрыва в Лушином переулке переехала назад в свое Чертаново, а восстановленную за счет службы ИКС квартиру они некоторое время сдавали, затем поддались на уговоры и очень выгодно продали некой фирме. Понятно, что фирма была подставной и платили Редькиным, разумеется, опять мы. Поэтому теперь было бы крайне странно привозить далматинку Лайму из Чертанова на Покровский бульвар выгуливать. Марину Редькину и тем более мать ее Веру Афанасьевну совершенно не тянуло в отныне страшные для них места.

Полковник Жмеринский, все так же успевавший помимо преподавания в академии работать на коммерческой фирме, где за куда меньшее рабочее время платили куда большие деньги, потому что там, в отличие от армии, ценили не звездочки на погонах, а его инженерные знания и умения. Эрдель Боб стал совсем старым, плохо видел и слышал, случалось, не мог дотерпеть до прогулки и делал лужи дома, как маленький, в общем, доставлял массу хлопот и вызывал глухое недовольство Гошиной жены Нелли.

Ланка Маленькая по-прежнему работала медсестрой за какие-то смешные копейки, хотя опыт ее и авторитет ценили теперь в поликлинике намного выше. А Ваня Бухтияров крутился как мог, но после кризиса все не удавалось ему вернуться к прежнему уровню заработков.

Олег Карандин, днем собиравший для денег музыкальные звонки в школах или подключавший мигающие гирлянды на чахлых московских деревьях, по ночам упорно писал все более сложные компьютерные программы. На всякий случай я поручил спецам из Спрингеровского Центра влезть через Интернет в компьютер Олега и проанализировать последние разработки. Результаты оказались ошеломительными. Карандин, возможно, не до конца осознавая, что делает, подбирался к проблеме управления и контроля над глобальной сетью. Тополь сразу предложил вербануть его. Шактивенанда категорически не советовал.