Хозяин теней (СИ) - Демина Карина. Страница 74

— Так, может… — встрепенулся Метелька. — Чего плохого?

— Плохого…

— За помощь втрое спросят? — предположения у меня имелись, их и озвучил.

— Если бы только… втрое и впятеро — оно цена подъёмная, поверь. Вот только Синодники давно уже на Запад глядят, что бы там Михаил Иванович ни говорил. Да и ему не всё известно. Синод — это не про святость. Люди там разные бывают… Михаил Иванович далеко не из числа худших. Напротив. Он из тех, кто за дело радеет…

Но таких везде меньшинство.

— А там, где повыше, там иные ветра… в Европе ихняя церковь куда большую силу имеет. Давно уж подмяла под себя Охотников, да и мажеских орденов держит с дюжину, если не более…

И это местным иерархам не даёт покоя.

— А наши от царя-батюшки зависят. И не от него одного…

— Но мы тут при чём?

— При том, что давно уж слухи ходят, что Синод не просто так любовью большою к сиротам проникся, и не токмо волею царя-батюшки приютам покровительствует, но из собственной выгоды немалой. Что ищет он средь сирот тех, в ком искра дара имеется. И забирает, чтоб воспитать не просто магов, но верных Синоду телом и душою… а на то у него свои способы имеются. Те же Исповедники, если так-то, не только душу наизнанку вывернуть могут, но и подправить в ней чего-нибудь. Аль в голове, чтоб в этой голове мысли правильные водились, а неправильные стороночкою обходили. пПэтому их боятся, а не по-за тайн, которые они вытянут.

Еремей ненадолго замолчал, потом выдохнул и продолжил.

— Встречал я одного… человека… из числа серых.

— А это кто?

— А это те, кто вроде как в послушничестве пребывают, в каком-нибудь дальнем да малоизвестном монастыре, навроде обители Савелия Блаженного на Сахалине. Слыхал?

Метелька замотал головой. И я с ним.

— И правильно. О ней мало кто слыхал. Так вот случалось мне встретить послушника аккурат из той обители. Славный юноша. Светлый и добрый. Понимающий. И улыбка у него ясная-ясная… нечеловеческая. И мысли лишь о служении людям. Ну и Синоду. Точнее Синоду, а после уж людям, ибо люди неразумны и зачастую не ведают, чего творят. А в Синоде через одного мудрецы сидят. И главное, ни малейших в том сомнений… нет, с ним заговаривали, но он будто не слышал, чего говорят.

Вот теперь мне и вправду стало страшно.

Революционеры? Ладно, хрен с ним… жить захочешь, и в революцию ударишься. Там, конечно, будут использовать, во народное ли благо, в их собственное, но вполне понятным образом. В мозги не полезут, не потому, что совестливые, а потому, что специалистов таких, которые способны в этих мозгах покопаться, не так и много, думаю.

Не те у революционеров ресурсы человеческие.

А вот Синод — это совсем иной масштаб организации. И опыт исторический. И наработки, потому как верю я Еремею, что вовсе не о душах в синодных верхах пекуться.

— И появился этот юноша не сам собою, — продолжил Еремей. — А вроде как наглядною этой… когда показывают…

— Демонстрацией?

— Во-во… этою самой… слухи тогда ходили, что вроде как найден способ верный людей заблудших на путь истинный возвращать. Там, террористов всяких-разных, разбойников и прочиих. Но что-то да не заладилось. То ли долго, то ли дорого, то ли не на всех эта метода действует. То ли государь не проникся… но думаю, что дорого или долго. Вешать, оно всяко проще.

Сложно спорить.

Но если так, то… методы перевоспитания имеются. Сработают ли они на нас с Савкою? Или Мора защитит? Или…

— Так что, други мои славныя, — руки Еремея легли на макушки. — К синодникам вам соваться не след, разве уж совсем край придёт и дальше только могила.

Вот честно, с такой перспективой будущего, даже могила кажется вполне приемлемым вариантом.

— К революционерам нельзя, к синодникам нельзя, — Метелька загибал пальцы. — И чего останется?

— Чего? Руки в ноги останется и на сам. Или не сбегал никогда?

— Ну… так-то…

— Из города выбраться вам двоим будет просто, главное, одёжу сменить. Там, рядом с приютом, старые дома, в них схованку и сделаю. На вокзал не суньтесь, без документов даже на четвертый класс билета не продадут. Тут. А вот на нижней какой станции, которая вёрст через пару, можно будет и пробраться, сунувши кондуктору монетку. Соврёте, что к тятьке едете, что ушёл на заработки в приграничье и вы к нему. Или ещё чего. Ты, лопоухий, сообразишь. Ехать вам надо будет в Северо-Западный край, там, за Городней, аккурат и начинаются земли Громовых. Старую одежонку где на берегу кинете. Авось и поверят… но всё одно стерегитесь.

Говорил он это спокойно, будто о деле обычном, решённом даже.

Только…

— Шансов мало? — спрашиваю, хотя и сам знаю ответ.

— Мало, — Еремей снова не стал лгать. — Но вдвоём да с тварью, глядишь, и выйдет чего. Да и я помирать не собираюсь так-то…

Ну да.

Только ни хрена спокойнее не стало.

Глава 37

Глава 37

«Очевидно, что в настоящее время назрела необходимость в создании отдельного ведомства и даже министерства, которое занималось бы вопросами освоения и разработки опричных земель, как непосредственно, так через выдачу концессий. Вместе с тем требует особого внимания надзор за так называемыми „серыми проходчиками“, действующими в обход существующих правил. Причиняемый ими ущерб с года в год увеличивается, не говоря уже о том, что, не соблюдая элементарных правил, действуя нагло и жадно, подобные личности ставят под угрозу не только собственные жизни, но и безопасность окружающих…»

Из доклада князя Скорынского, зачитанного на внеочередном заседании Думы.

Зорька хлопотала на кухне.

Причём ощущение у меня сложилось, что хлопоты эти, нынешние, затеяны исключительно из желания поглядеть, исполнит ли Еремей своё слово.

— А… — она обернулась, руки в боки упёршись. — Явилися!

— Вот, привёл…

Зорькины тоненькие брови сошлись над переносицей, а губа некрасиво оттопырилась.

— Уж прости, красавица, — произнёс Еремей вкрадчивым тоном, от которого у меня по спине мурашки побежали. — Не случалось мне прежде так вот… простоволоситься. Прими в извинение…

И протянул ей коробочку из кондитерской.

Коробочка нарядная, в тончайшую бумагу завёрнута, а сверху бант пышный увязан. Когда только успел? Хотя, когда мы в отключке были, тогда и успел.

Зорька прям замерла:

— Это… это мне? — пухлые руки её к груди прижались.

— Кому ж ещё…

— Я так-то… ну… как-то оно… не привыкши мы…

Но коробочку взяла.

— Садитеся вон, — махнула она на нас грязным кухонным полотенцем. — Куда-нибудь. Голодные?

— Очень, — соврал я. И Метелька, живо сообразивши, откуда ветер дует, закивал:

— Прям страсть до чего! Ажно кишки к хребту прилипли!

Мы чинно уселись за стол, на котором появились две миски с холодною, слипшеюся от жира гречневою кашей.

— Картошка-то где? — поинтересовался Еремей. — А то ж пока эти управятся. Давай сам подсоблю, раз вина моя.

— Да не надо, нашлося кому подсобить… где ж вы были-то? И вы садитеся, Еремей Анисимович, небось, проголодались.

— Я-то не особо. Я привычный…

— Ох, это ж не правильно-то…

Зорька закружила, захлопотала. И Метелька, толкнув меня под бок локтем, скорчил рожу. Я легонько качнул головой. Вовсе не в симпатиях дело.

В ином.

Думай…

Но думалось вяло. Холодную осклизлую кашу я заглатывал, не жуя, и комки её проваливались в желудок, который вроде недавно был полон, а теперь снова опустел и так, что от голода аж слюну погнало. Это отходняк с той стороны?

Или иное что?

И усталость. Глаза прямо слипаются… главное, вроде стараюсь, держусь, а они всё одно…

— Ох ты ж, боже ж мой! — раздалось над головою и я встрепенулся. — Совсем вы, Еремей Анисимович, их заморили…

— Так… учёба воинская — дело такое… сейчас вон спать отправлю. До классов доберемся…

Зорька замахала руками.

— Не надо, — сказала. — Там уже все поснувшие, да и беспокойные. Сегодня вон пятерых новеньких привезли, так что тоже пока обживутся, обустроятся, привыкнут к нашим порядкам. Пусть от тут при кухне и ложатся. Я скажу, чтоб утречком их не беспокоили…