Лучший книжный парень (ЛП) - Смит Холли Джун. Страница 54

— Эй, Люк, — зовет она. — Хочешь поваляться на диване или вернуться в постель? — Я ценю разрешение не выходить из своего пузыря.

— В постель, — я кричу, но мой голос все еще хриплый.

— Хорошо. Устраивайся поудобнее. Я принесу тебе что-нибудь поесть.

Забираясь под одеяло, я никогда в жизни так не ценил чистые простыни. Они прохладные и свежие, и мне снова становится стыдно при мысли о том, как долго я валялся в грязи. Я жалкий, отвратительный разгильдяй.

— Пора садиться, приятель, — говорит она, возвращаясь в комнату, немного более бодрая. Я делаю, как она велела, и она подкладывает мне под спину дополнительную подушку.

— Ты заставляешь меня чувствовать себя столетним стариком, — стону я, хотя именно так чувствует себя мое печальное, ноющее, уставшее тело после того, как я обходился с ним на этой неделе. Она нашла на кухне поднос и поставила на него маленькие тарелочки с разными вкусностями: тостами, фруктами, сыром, орехами, свежевыжатым соком. Все так вкусно, что кажется, будто меня ударили кулаком в грудь.

— Не была уверена, что тебе понравится, поэтому принесла несколько блюд. Как ты себя чувствуешь?

— Я в порядке. Просто тоскую.

— Хочешь, чтобы тебя подбодрили или остаться в тоске?

Как она это преподнесла.

— Остаться в тоске.

— Хорошо. Тогда давай просто найдем безопасный способ остаться в тоске. Хочешь, я останусь ненадолго?

— У тебя нет планов?

— Я освободила остаток дня. — Что ж, теперь я чувствую себя виноватым. Я не должен был мешать ей жить, заражая ее своим несчастьем.

— Мне жаль. Я не хочу все время грустить. Хотя бы ненадолго.

— Я понимаю тебя, приятель, — говорит она, похлопывая меня по руке. — Как насчет того, чтобы заключить сделку и больше не извиняться за свои чувства, хорошо? — Мы молча сидим, пока я ем. Я и не подозревал, насколько голоден и как мало ел за последние несколько дней. — В последнее время у тебя часто возникало такое чувство?

— Какое-то время его не было. Раньше все время было так, а потом волны расходились все дальше, и я думал, что у меня все в порядке, но потом меня настигла еще одна волна.

— У меня тоже такое бывает. Иногда грусть затмевает все хорошее. Она раздвигает занавеси вокруг тебя и заставляет чувствовать, что это единственное чувство, которое у тебя когда-либо будет. Но я знаю, что мне не все время грустно, и не думаю, что тебе грустно все время. Я видела, как ты смеешься и улыбаешься, но тогда ты чертовски хороший актер, если все это было притворством.

Она понимает. Иногда мне хочется жить только в тоске. Иногда у меня разрывается сердце от того, что Хизер никогда не видела этого места, что ее вещи не разбросаны повсюду. Мне пришлось обустраивать новый дом без нее. В другие дни я этому радуюсь, потому что мне было бы так тяжело повсюду видеть ее призрак, но потом чувствую себя виноватым из-за того, что радуюсь тому, что ее здесь нет, даже если эта мысль длится всего миллисекунду.

Быть занятым — это хорошо, потому что это заставляет меня оставаться активным и отвлекает от моих чувств. Но эти чувства не исчезают, они накапливаются под поверхностью, пока не выплескиваются наружу, как сейчас. Это как приливная волна, я вижу, что она надвигается, но бессилен ее остановить. Я могу быстро позвонить Кэти и она обо всем позаботится в кафе, но потом мне просто приходится прятаться, пока снова не встану на ноги. Никогда не знаю, когда схлынет последняя волна.

— Думаю, грусть может быть всегда. Иногда она становится меньше. Сегодня это сильное чувство. Все в порядке, Люк. — Не могу говорить, поэтому просто киваю. — Можно, я включу для тебя музыку?

— Нет, спасибо.

— Включить фильм? У тебя есть любимое шоу?

— Я просто хочу поспать. — Я только и делал, что спал и хандрил целыми днями. Как я могу быть до сих пор таким измученным?

— Хорошо. — Она берет с моего подноса вазочку с орехами и ставит ее на прикроватный столик, прежде чем спуститься вниз с остальными продуктами. Я переворачиваюсь на бок и сворачиваюсь калачиком. Отсюда я вижу, как деревья в саду покачиваются на ветру. Хотел бы я быть листком, чтобы летать по ветру вместе с моей женой.

Кара снова появляется рядом со мной, слегка гладит меня по волосам и плотнее укутывает меня одеялом. Несмотря на то, что обычно я этого терпеть не могу, сейчас есть что-то приятное в том, чтобы быть в коконе. Это почти то же самое, что обниматься, и я действительно скучал по ее прикосновениям.

— Есть ли что-нибудь, что тебе хотелось бы иметь при себе? Для комфорта?

Я поднимаю глаза, чтобы увидеть ее лицо, кажется, я впервые за сегодня по-настоящему посмотрел на нее. На ее губах нежная улыбка, но выглядит она настороженной.

— Ты имеешь в виду шарф?

— Ага, — шепчет она.

— Нет, все в порядке. Я не сплю с ним каждую ночь или что-то подобное. Просто иногда он мне нужен. Он все еще пахнет ее духами. Это последний ее след, и боюсь, что однажды и он исчезнет.

— Понимаю. Я уйду через минутку, у тебя есть все, что нужно?

— Можешь остаться ненадолго? Просто пока я не усну.

— Конечно. — Она включает прикроватную лампу и наклоняет ее так, чтобы она не светила мне в лицо, прежде чем сесть в кресло. Я наблюдаю, как она смотрит в окно, прежде чем закрыть окна и шторы. В сгущающихся сумерках виден ее силуэт, и я чувствую, что мои веки тяжелеют.

— Кара?

— Тебе что-то нужно?

— Спасибо.

— Я с тобой. Отдыхай.

Не знаю, который час, когда я просыпаюсь. Все еще не уверен, где мой телефон. Кара сидит в кресле, свернувшись калачиком, ее голова покоится на запястье, согнутая под таким углом, что мне становится немного не по себе от одного взгляда. В другой руке она держит электронную книгу, готовую в любую секунду упасть на пол. В уголках ее рта скапливается немного слюны, видимо, она какое-то время была в отключке. Я встаю с кровати и присаживаюсь перед ней на корточки, беру ее книгу и кладу на тумбочку. Когда я осторожно передвигаю ее ноги, она резко просыпается, дезориентированная, оглядывается по сторонам, чтобы вспомнить, где находится.

— Наверное, было неудобно, иди и ложись. — Она не возражает, когда я беру ее за руку и поднимаю на ноги, а другой рукой обнимаю за плечи, чтобы поддержать. Она сбрасывает кардиган, и я веду ее к другому краю кровати. Она забирается под одеяло и издает ленивый стон.

— Мм-м, так-то лучше.

Я забираюсь обратно со своей стороны и выключаю свет, прежде чем повернуться к ней лицом. Так приятно, что она снова здесь. Когда я думаю о ее дне рождении, то, конечно, думаю о сексе, но я также думаю и о том, как хорошо было обнимать ее и прижимать к себе, пока мы спали. Запах ее шампуня возвращает меня в ту ночь, и я не могу отвести от нее глаз, когда она потягивается и устраивается поудобнее. Когда она поворачивается на бок, лицом ко мне, я чувствую, что попал в ловушку своего безумия, но она протягивает руку и смахивает слезу, о которой я и не подозревал.

— Можно я тебя поцелую? — шепчу я, наполовину надеясь, что она согласится, наполовину надеясь, что она даже не услышит моей отчаянной просьбы. Она ощетинивается и отводит взгляд, задерживая дыхание, прежде чем медленно выдохнуть.

— Ох, Люк. Не думаю, что ты действительно этого хочешь. Думаю, тебе просто грустно, и это поможет отвлечься на секунду, а потом не поможет. Я не хочу этого для нас, только не так.

Мои глаза закрываются.

— Я должен был поцеловать тебя.

— Что?

— На прошлой неделе, когда подвозил тебя домой.

— О, нет, я была пьяна и распускала руки, и это было совершенно неуместно. — Она слегка отстраняется, едва заметно, но я это замечаю. Расстояние между нами кажется километрами. — Ты поступил правильно.

— Ты права. Прости. — Думаю, что сейчас расплачусь по-настоящему, поэтому переворачиваюсь на живот и зарываюсь лицом в подушку. Несколько мгновений спустя я чувствую ее руку на своей спине, она медленно водит кругами по моим лопаткам, облегчая душевную боль.